Несмотря на сильное желание высказать все это в открытой форме, секретарь сдержался, скрипнув зубами.
— А вот и наша деревня, — кивнул Петр вперед, — почитай что и прибыли.
Впереди уже виднелось большое село, раскинувшееся на берегу реки.
Пересветов глядел в иллюминатор. То, что он видел внизу, приводило его в состояние крайнего раздражения. Вертолет проводил моторки староверов до самой деревни и теперь завис над берегом. Губернатор, сидя на борту вместе со своей охраной, матерился, видя, как толпа мужиков, оказавшись на земле, направляется в село. Среди этой толпы Дмитрий Степанович прекрасно разглядел Батяню, сержанта, а главное — Любинского и Дингли.
Губернатора душила ярость. Как же так получается — какой-то майор, который должен выполнять все его указания, ломает все планы! Пересветов был почти уверен, что Лавров знает если не все, то слишком многое. Иначе с какой стати ему себя так вести?
Местные и «гости», подымаясь вверх по берегу, шли в село, не обращая никакого внимания на машину главы края. Оставалось только самому появиться в деревне.
— Быстрее! Давай, давай! — торопил Пересветов пилота.
Вертолет главы края завис над деревней староверов, и Дмитрию Степановичу не терпелось поскорее оказаться на твердой земле. Он увидел, как Лавров вместе со своими спутниками вошел в один из домов, расположенный в центре деревни.
— Вот скотина! — громко произнес губернатор. — Совсем ведь у людей совести нет. Я же его сюда отправил, и вот что он вытворяет. Ну, ничего…
— Где садиться будем?
— А вот, на выгоне, видишь? — указал Пересветов на ровную площадку на окраине села.
— Понял. Сейчас сделаем, — кивнул пилот. Вертолет сел, и на землю был сброшен маленький металлический трап.
— Так, сидишь здесь, никуда не отлучаешься, — приказал Дмитрий Степанович, покидая машину.
Охранники — здоровенные парни — уже стояли внизу, ожидая, когда спустится шеф. Двое протянули руки, желая поддержать начальника.
— Сам, сам, — отмахнулся Пересветов, тяжело ступив на землю, — вы что же, думаете — я сам и шага ступить не могу? Да я вас всех переживу!
Дмитрий Степанович пребывал не в лучшем настроении, и на это имелись свои причины. Но сейчас-то уж должно все разрешиться. Шагая вперед, губернатор и его свита оказались перед началом деревенской улицы.
— Это же надо! — покачал головой Пересветов. — Прямо пропускной пункт какой-то устроили.
Вход в деревню преграждал «шлагбаум» в виде здоровенной жердины. Но это было не единственным препятствием для желавших пройти дальше. На дороге стояли человек десять вооруженных карабинами и ружьями староверов.
— Что это вы тут устроили? — низким голосом поинтересовался губернатор. — В войну играем?
Не дожидаясь ответа, он, в окружении охранников, двинулся вперед.
— А ну, стоять! — Следом за этим окриком Пересветов увидел направленные на него стволы.
— Да вы что, совсем очумели тут? — взял он с места в карьер. — А ну-ка, пропустите!
— Еще чего, — лениво хмыкнул один из бородачей, — разбежался.
— Да ты… ты знаешь, кто перед тобой? Я же ваш губернатор!
— Может, ты и губернатор, да мы тебя не знаем и знать не хотим.
— Мы тебя не выбирали.
— Иди, откуда пришел! — Фразы, посыпавшиеся от местных, настроения не улучшали.
Пересветов красноречиво взглянул на свою охрану. Та заклацала затворами.
— Не советуем, — все так же лениво предупредил стоявший ближе всех мужик, — сами же потом жалеть будете.
— Что вы себе позволяете! — неожиданно визгливо заорал Пересветов.
В этот момент Дмитрий Степанович пожалел о том, что в далекие советские годы не была реализована идея создания водохранилища на всей этой огромной территории. В том числе и на месте этой чертовой деревни — гадючьего гнезда.
— Я — представитель власти, — с чудовищным усилием взяв себя в руки, сказал он, — а за сопротивление мне я вам обещаю такие последствия, которые вам и не снились.
— Чего надо-то, представитель? — насмешливо спросил один из староверов.
— Мне надо поговорить с теми людьми, которые только что прибыли сюда. Трое из них — мои подчиненные, а четвертый — иностранец, англичанин.
— Ну, не знаю… — издевательски протянул собеседник. — Хорошо, так и быть, вы можете пройти. Но вся ваша банда останется здесь.
— Это моя охрана, — воспротивился Дмитрий Степанович.
— А зачем она вам? — искренне удивился старовер. — Никто у нас на вас нападать не собирается. Если, конечно, вы сами не начнете буянить. У нас, чай, люди мирные, без нужды оружие в ход не пускают.
— Ладно, вы оставайтесь здесь, — кивнул губернатор своим людям.
Он чувствовал себя оскорбленным. Давно никто с ним так не разговаривал. И где! На территории его же собственного края, где он — главный. Мало того, все это происходит в глуши, в самом что ни на есть захолустье!
— Никифор, пропусти товарища… ой, господина губернатора, — все тем же издевательским тоном сказал высокий старовер.
Никифор — толстый мужик с благообразным лицом и расчесанными на пробор волосами, поднял «шлагбаум», пропуская Пересветова.
— Прошу. Вот Иван и проводит.
— Да не надо, я и сам… — попытался отвязаться от ненужного сопровождающего Пересветов.
— Надо, а как же. Заблудиться можно: чай, не город, не столица. Одно слово — глухомань! — продолжал ерничать весельчак. — Опять же, собака покусать может. Проводи, Иван.
Твердо обещая себе самому раскатать эту деревню по бревнышкам, Дмитрий Степанович зашагал по деревенской улице вслед за провожатым. Тот шел такими огромными шагами, что Пересветову приходилось семенить либо бежать вприпрыжку, окончательно теряя солидность и внушительность.
— А вы, ребятки, отдохните пока, — ухмыльнулся «начальник поста», — видать, устали с дороги. Да, служба у вас, как я посмотрю, дюже чижолая — аж лица от забот опухли.
Стоявшие рядом захохотали.
У парней Пересветова заходили желваки на щеках. Однако приказ есть приказ — в драку, а тем более в бой, ввязываться пока было не велено. Приходилось сдерживаться.
Батяня, стоя у калитки, покуривал в кулак, стараясь особо не дымить. Среди главных запретов старообрядцев в числе первых значится «табачище проклятое». Сержант уже успел рассказать майору о том, что в ходу у местных колоритные поговорки типа «Кто курит табак, тот хуже собак».
Ломакин находился в доме, охраняя британца и Любинского, а Батяня смотрел, как по деревенской улице сюда приближается губернатор. Заметив, что за ним наблюдают, глава края пошел более спокойно, стараясь придать себе солидный вид.
— Здорово, майор! — с нажимом приветствовал Лаврова губернатор. — Войти позволишь, а то ведь как-то неудобно через забор-то разговаривать?
— Ничего, можно и так пообщаться.
— Ну, как хочешь… — Дмитрий Степанович вздохнул. — Так что же происходит, Лавров?
Батяня холодно сообщил все, что он думает о губернаторе и его делах. За время этой короткой лекции Пересветов то бледнел, то наливался краской, что свидетельствовало об эмоциях, которые чудом не прорывались наружу.
— Где мои люди?
— Люди ваши под надежной охраной.
— Я так понимаю, что отдать ты мне их не хочешь?
— Совершенно верно. Отдам я их только в руки закона.
— Так ведь закон — это я! — постучал себя в грудь губернатор. — Мне здесь все подчинено!
— Не стоит бить себя по бумажнику, — иронично прищурился Лавров, — земля вокруг вас не вращается, и я это докажу.
— Одумайся, майор, — попытался взять отеческую нотку Дмитрий Степанович, — я вообще не понимаю, о чем речь идет. Ничего плохого в бизнесе с ядерными отходами нет и в помине.
— Неужели? Очень интересное мнение. Чернобыль, видимо, тоже людей оздоровляет?
— Да при чем здесь это! — раздраженно отмахнулся собеседник. — В нашем случае никакого вреда ничему и никому. Там и так после военной базы земля отравлена. Я же в свою бытность секретарем крайкома видел, что тут творилось. Это сейчас мы думаем, прикидываем, что вредно для природы, что — нет. Это сейчас так. А тогда, майор, ты помнишь, что было?
— Да уж, есть что сравнить.
— Во-первых, контейнеры, в которых хранится топливо, совершенно безопасны, — начал перечислять губернатор, — во-вторых, они отправляются в глубокие шахты, в-третьих…
— Достаточно, — прервал Батяня, — я не ребенок, а вы мне не учитель.
— Ну, хорошо, — тон губернатора стал вкрадчивым, — я понимаю, что в наше время каждый желает заработать. Но проблема заключается в том, что не у каждого такие возможности имеются. Я посмотрел бы на всех этих праведников и ревнителей честности, если бы соблазны, о которых они говорят, представились им на самом деле! Короче говоря, давай обсудим с тобой практическую сторону дела. Я плачу тебе деньги, майор, очень большие деньги, которых тебе никогда, понимаешь, — никогда не заработать. Такой шанс представляется только один раз в жизни. У тебя будет возможность полностью изменить жизнь.
