Все соглашаются, и только Лешка-Замполит смотрит в "пространство".
- И на что нам живые туристы? - философски отмечает он.
Миша-Беспредел разглядывает свою плотицу и спрашивает у Седого - бывают ли крупнее.
- Случаются, - честно говорит Седой и успокаивает: - Редко!
Миша глядит орлом.
- Хоть какая маленькая рыбка, а дороже большого таракана, - утешает Седой его напарника.
Между Михаилом и Александром (Дроздом и Сорокой) идет постоянное соперничество в мелочах. Это давняя их игра, которая переросла в нечто большее. Сейчас Сашка-Снайпер жутко недоволен, что одна из рыбех Михаила оказалась крупнее. Сразу же садится к столу и молча принимается шелушить раков.
- Ты-то как съездил? - спрашивает Извилина за прошедший контракт.
- Спина болит, ученики - идиоты, и нельзя никого пристрелить, чтобы стимулировать учебный процесс. В общем, старею...
Никто не сочувствует, все это знают такое по себе, да и думают (глядя с каким аппетитом Сашка-Снайпер разделывает и сосет раков) - прибедняется!
- Одного хорошего было за сезон: поймал китайского золотого карася - порций на десять, одной рукой шиш подымишь! Правда, ты, Миша, здесь опять не в счет.
- Я бы поднял! - удовлетворенно говорит Миша-Беспредел.
- Нет, я про то, что порции, не про тебя. Тебя же хрен прокормишь! Потому-то я иные контракты по второму кругу хожу, а ты ни одного повторного.
- Это потому, что за мной ничего доделывать не надо! - чуточку обижается Михаил - Среди моих идиоты не попадаются.
- Вот-вот, потому второй раз и не приглашают.
Извилина усмехается. Видит, что получилось как-то двусмысленно, вроде бы Сашка кусанул, но и себе досталось неким рикошетом. Должно быть, и он это чувствует, потому как, комкает дальнейшее, не идет в обычные с Мишей споры - что в жизни круче крутых яиц? Только еще раз показывает руками - какие размеры были у золотого карася. Седой под это только кряхтит - ему и в сетки такие не попадались. Врать же, даже в рыбацком, в группе не принято.
- Причем, на удочку! - хвалится Сашка, глядя на Михаила. - В бузу забился - ни туда, ни сюда. Послал бойцов в воду - выгонять, так они, ну скажи - не балбесы ли? - чуть не утонули. В общем, пришлось пристрелить.
- Балбесов?
- Карася!
- Ба!
- Не подтянуть было никак. Промеж глаз ему саданул. Голову, правда, повредил сильно, но он и так... него не убыло.
- Сам стрелял?
- Нет, сперва они - я только подтягивал, чтобы морда показалась. Нет, не могут они по нестандарту!
- С пулеметом тоже так! - подтверждает Михаил. - Мне кажется, чтобы хорошо стрелять, им роста не хватает.
- Еще и второго разреза глаз - чтобы по вертикали! - хохочет Лешка-Замполит.
- Может, и так, - нехотя соглашается Сашка-Снайпер. - Но считают хорошо, быстро, кого не спроси - тут же ответит, таблицы в уме держит и поправки вычислит правильно, еще расскажет - куда и как надо целиться. В общем - теория пять, а практика...
- Хер! - договаривает за него Замполит.
- Это понятно, рыба - красавЕц! - говорит Миша-Беспредел, словно в насмешку неправильно ставя ударения и уводя беседу со скучного. - И размером удалась. А по вкусу-то как?
- Царь-рыба!
- Если царь-рыба на крючке, то рыбак при ней ниже чином быть не может, - хвалит Седой.
- Не рыбак, а едок. Тот хавает, кто лицензию на ловлю выдает! - говорит Петька-Казак.
- Тоже верно, - хмыкает Замполит.
- Сложно с ними, - признается Сашка, и какое-то время не понять - о ком он? - Слишком простые души - проще наших. Все буквально понимают, без суеты... Иду пожрать - как раз мимо бочек с топливом, мы там промежуточный скрытый аэродром оформляли - вижу, караульный выставлен, только, вот, курит... Тут и коню понятно - фейерверк может получиться. Как раз встречаю ихнего старшего, что по общему обеспечению - объясняю, как могу, на пальцах: разъясни-ка своему придурку, лоху этому, что нельзя здесь курить - взлетим черными ангелочками! Кивает - сейчас сделаем! Обратно иду, в зубах ковыряюсь - караульный на том же месте, только вот висит, к губе бычек подклеен, на груди плакатик: "Здесь курить нельзя!"
Леха хохочет.
Миша грустит, жалуется: - А у нас в этом году ничего из веселого!
Седой находит должным заметить: - Сурово! Но доходчиво! - тут же одобряет он. - С вами тут цацкаешься...
Миша-Беспредел снова поднимается во весь свой немаленький рост, снимает вяленую рыбеху из гирлянды, висящей под потолочной балкой. Первым делом, отрывает и обсасывает плавники, потом разрывает леща надвое, вынимает и откладывает в сторону икру. Подцепляет ногтем и вылущивает щепку со стола. Накалывает на нее пузырь и принимается обсмаливать спичкой. Пузырь шипит, ежится, капает черным на газету. Миша сосредоточенно жует эту резину, думая о чем-то своем, потом запихивает в рот икру - всю разом. Жует и морщится, по-всякому кривя рожу - лещовая икра забивает зубы замазкой - пытается выдавить языком, но не справлялся. Снова цепляет ногтями и выламывает со стола щепу. Перекусывает ее пополам, разглядывает, снова откусывает - уже наискосок, начинает ею ковырять в зубах.
Все молча смотрят.
- Это от жадности! - укоряет Сашка-Снайпер. - Но это-то как раз понятно, а вот мебель зачем ломать?
Миша сконфуженно смотрит на щепки.
- Как с голодного острова! Может руки ему связать? - размышляет Сашка и поглядывает на всех, ища поддержки. - Ведь, сплошные убытки.
- Твоим ремнем! - предлагает Замполит.
- Порву на лоскутки, - говорит Миша-Беспредел, не вдаваясь в подробности - что именно порвет.
- Слышь, Извилина, как "руки вверх" по-венгерски? - спрашивает Петька-Казак.
- Фел казак-кел.
- Казаккел - это руки? - уточняет Петька-Казак.
- Да - две руки.
- Точно! Точно казаки наши там побывали - наших рук дело - учили их смыслу!
- Они и у нас побывали, - говорит Извилина. - В Великую Отечественную. Пол миллиона пленными нам оставили и примерно столько же "удобрениями". И в Отечественную от 1812-ого года тоже гостевали, "поуланили", но тем учет никто не вел ни в каком их виде...
- И в следующую Отечественную тоже придут, - ворчит Седой. - Как новые дурни нарастут, так и придут.
- Ты хорошего о них скажи.
- Это - к Казаку, я не скажу.
- Хлебосольные! - сразу же, не задумываясь, отвечает Казак. - И в этом отношении русскости у них больше, чем в иных русских. А какой гуляш варят!
- Какой? - спрашивает Миша-Беспредел.
- Всякий - мясной и рыбный.
- Уху?
- Какую уху! Говорю тебе - рыбный гуляш, совсем иная технология.
- Сварим?
- После первого цикла, - говорит Командир. - Если ноги не протяните.
- И что такого нам страшного удумали?
- Доживете - узнаете.
- Опять литовцев-эстонцев дразнить будем? Погранцов?
- Это когда Седой повторялся? Помнишь такое?
- Можно радар в Эстонии расколоть на черепки! - шутит кто-то.
- Тогда и в Молдове заодно! - не понимает шутки Петька-Казак.
- Поставят новые блюдца - еще крупнее. Усилят охранение. Мыслите скучно! - отзывается Седой.
- Ладно, не гадайте, так что там насчет гуляша?
- Если приблизить к нашим технологиям, то тут, прежде всего, голова карпа нужна, такая, чтобы только-только в ведро помещалась, в котором варить будем. Нос пусть торчит - это неважно. Седой - есть у тебя такое ведро?
- Спросили бы - есть ли у меня такой карп? - ворчит Седой. - Сварили б лучше нашей ухи, тройной ущицы из окуньков, ее потом можно и холодненькую. Очень с утра пользительно. Или борщ! Сергей, как ты насчет борща?
- В настоящий борщ надо заложить дифференциальные функции нескольких переменных, - рассеянно говорит Извилина.
- Понятненько... Извилину в наряд по кухне не ставить!
- Казак опять мешок змей приволочет, - ябедничает Замполит.
- Пусть сам и жрет! - немедленно реагирует Седой, предпочитавший самое простое - вареную картоху, хорошо прожаренные шкварки, да соленый огурец с хрустом.
- Так есть карп?
- Найдем, - обещает Седой. - Свожу на одно озерцо. Только самого маленького придется выбирать - у тех голова в ведро никак не поместится.
- Действительно, - говорит Миша-Беспредел, - что нам с одного ведра? По тарелочке? Банный котел возьмем. Можно?
- Еще подумать надо - как тех карпов брать. Моими сетями таких свиней не возьмешь!
- Как Сашкиного золотого карася!
- Нет, - протестует Петька-Казак. - Голову вредить нельзя. Там весь вкусовой смысл в мозгах.
- Подумаем, - говорит Седой. - Это еще не послезавтра. Так будем париться или нет? Болтуны!..
...Эх! Хороша баня! Под "ух!", под "ах!", под разочарованное "эх" - когда пар уже не "тот"...
