— О, ну за это я тебе очень признателен, — цинично рассмеялся кавторанг. — Без твоей помощи я бы никак не справился. Кстати, не думай, что я не держу своего слова, не расплачиваюсь за проделанную работу. На, лови! — крикнул кавторанг, и прямоугольный кусок желтого металла полетел вниз, шлепнулся в нефтяное пятно рядом с Полундрой. — Это вам на двоих, тебе и мичману. Как видишь, это даже больше, чем по три тысячи баксов. Думаю, с дележом проблем у вас не будет!
— Сука! — крикнул Полундра. — Лучше бы пристрелил!
Кавторанг перестал смеяться.
— Ну а вот этой милости я, к сожалению, вам оказать не могу! Ваша смерть должна выглядеть как произошедшая от естественных причин. Этот хренов «Гринпис» из-за вашей платформы и правда развонялся на весь мир, того и гляди в самом деле приедут, начнут ее буксировать к берегу. А если до того времени ваши тела не успеют разложиться, что тогда? Найдут в них пули, начнется уголовное расследование. А так — несчастный случай. Двое ненормальных русских полезли в нефтяную цистерну на заброшенной буровой платформе, попали в западню и погибли. Найденный при них слиток золота вполне может быть мотивом их проникновения в цистерну. — Кавторанг снова рассмеялся. — Да и зачем мне на вас, дураков, патроны тратить? Отсюда вы и так никуда не денетесь, этот металлический гроб крепко сколочен, вода через него может просачиваться, а человек — нет! Ну а чтобы наверняка было, я дизельную помпу включил. Слышишь, как она работает? Думаешь, она выкачивает воду? — Кавторанг ухмыльнулся. — Ошибаешься! Она закачивает воду в твою цистерну! И часа через полтора наполнит ее доверху. Два баллона дадут тебе дыхания еще на пару часов. Но неужели ты думаешь, что за это время кто-нибудь вас обнаружит и спасет? Море здесь пустынное, случайные суда не появляются!
Полундра в бессильной ярости сжал скользкие, покрытые слоем сырой нефти скобы, с ненавистью глядя наверх, на маячившее в просвете над цистерной лицо.
— Ладно, заболтался я с вами! — сказал Мартьянов. — На судне меня люди ждут, с найденным золотом надо что-то делать. Так что прощайте, сынки! На том свете свидимся!
Голова кавторанга в просвете над цистерной исчезла, а через мгновение огромная крышка люка захлопнулась со страшным грохотом. Внутри тут же стало темно. Мерно работала дизельная помпа, тихо журчала, прибывая, соленая морская вода. Бесчувственное тело мичмана плавало где-то рядом во тьме. Продолжавший судорожно держаться за скобы Полундра чувствовал, как сгущаются вокруг него едкие пары сырой нефти, от которых скребет в горле и туманится голова. Казалось, еще немного, и внутри наглухо закупоренной цистерны станет нечем дышать
Лежащий на постели старый каплей Назаров тяжело стонал, мотая головой по подушке из стороны в сторону. Его глаза были закрыты, желтое старческое лицо выражало муку и страдания. Казалось, что больной старик был не в себе. Его белокурая дочь в полном отчаянии стояла возле его постели, не зная, чем помочь больному отцу. В этом шикарном коттедже не было вовсе никаких лекарств, кроме йода и дезинфицирующего пластыря, а что следует делать в данной ситуации с тяжелыми послеоперационными больными, Наташа Назарова также не знала.
Старик застонал сильнее, резко заметался по постели из стороны в сторону. В отчаянии Наташа кинулась к толстой дубовой двери и изо всех сил забарабанила в нее своими слабыми женскими кулачками. Через минуту послышался шум шагов по лестнице, отодвинулся снаружи деревянный засов, и ленивый, разжиревший на дармовых харчах телохранитель Чесноков вошел в комнату.
— Ну, чего тебе? — Его заплывшие жиром глаза глядели на Наташу тупо, заспанно.
— Отцу плохо, — проговорила она, кивая на по стель больного. — Можно врача вызвать?
Телохранитель цинично ухмыльнулся.
— А больше ты ничего не хочешь? — нагло спросил он. — Может быть, прикажешь его в больницу отвезти?
— Но ему плохо! — взмолилась Наташка. — Он может умереть…
— А это твои проблемы, — спокойно возразил телохранитель. — Я тебе уже сказал, что нужно для вашего освобождения. Вот мобильник. — Он протянул Наташе телефон. — Бери и звони. Он скажет: «отпусти, отвези к врачу», я отвезу. Но сначала ты должна сказать хозяину «да»…
— Дочка… дочка… — Больной старик в постели захрипел протяжно, надрывно. — Дочка, не смей соглашаться, слышишь? Я стар, мне все равно скоро помирать… И я лучше подохну, как собака, чем потерплю, чтобы эта мразь была моим зятем! Слышишь?
Наташа Назарова в ужасе оглянулась на отца, потом в отчаянии закрыла лицо руками.
Телохранитель тупо уставился на распростертое на постели тело тяжело больного человека.
— Ну, дед, ты вообще рехнулся! — проговорил он, однако, с некоторым уважением в голосе. — Вместо того чтобы самому спастись и дочь свою спасти…
— Послушайте, — снова заговорила Наташа. — Если мой отец умрет, ведь с мертвым телом у вашегo хозяина еще больше проблем будет. Так запросто спрятать тело вы не сможете, это ведь не Россия. А по истечении срока визы миграционные службы Норвегии начнут нас искать.
— Блин… — растерянно пробормотал телохранитель. — Действительно, херня будет…
— Я прошу, вызовите врача, просто врача, — продолжала Наташа. — Он только посмотрит и пропишет лекарство. И все…
Казалось, телохранитель колебался.
— А если врач приедет, — заговорил он, — ты не кинешься кричать, что вас тут держат насильно? Не-е, ну тебя на хер! — решительно произнес он. — Твой отец — это твои проблемы. А если я тебя упущу, мне хозяин потом голову снимет. Так что сиди здесь и не рыпайся. А если хочешь, чтобы отец жил, соглашайся на предложение хозяина. — Он повер— нулся и направился к выходу из комнаты, не забыв закрыть и запереть снаружи на засов дверь.
Оставшись наедине с больным отцом, Наташа в изнеможении опустилась на стоявший посреди комнаты стул. Старик, снова впав в забытье, продолжал стонать и бессильно мотать головой по подушке. Наташа чувствовала, что не в силах помочь ему. Со стула, на котором она сидела, через зарешеченное окно было видно вдали море, плывущие по нему корабли. Наташа устремляла полный отчаяния и мольбы взор на это море, будто ожидая от него помощи. Однако море равнодушно серело вдали, и никакого утешения не приходилось ждать от него.
— Значит, вы уже пятнадцать лет проживаете в Норвегии? А до этого где жили?
Работник российского посольства в Осло неодобрительно покачивал головой, внимательно рассматривая норвежский паспорт бывшего капитана первого ранга Андрея Павлова.
— Послушайте, это сейчас не имеет значения! — заметно нервничая, заговорил отставной моряк. — Я обращаюсь к вам с просьбой совсем по другому поводу.
— С просьбой… — сердито пробормотал работник посольства. — Вечно вы обращаетесь только с просьбами! А что мне с вами прикажете делать? Вы что, будете утверждать, что вы русский эмигрант? Тогда где отметка о выезде за границу? Где вы жили и чем занимались до того момента, как попали в Норвегию? И, кстати, каким именно образом вы сюда попали?
— Я же говорю вам: это сейчас совершенно не важно! — горячо возразил инвалид. — Эта давняя история, ей уже пятнадцать лет...
— Ничего, это не достаточный срок давности, — спокойно заметил работник посольства. — Все это очень странно. Мы просто обязаны всем этим заняться!
Он положил паспорт инвалида на стол рядом с собой и умолк, давая всем своим видом понять, что их беседа окончена.
— Я гражданин Норвегии! — багровея от волнения, проговорил инвалид. — Я буду жаловаться в полицию! Как вы смеете забирать мой паспорт?
Работник посольства несколько смутился.
— Боже мой, да с чего вы это взяли? — проговорил он, с готовностью отодвигая паспорт инвалида прочь от себя. — Никто ваш паспорт не забирает. Вон он, возьмите его!
Инвалид поспешно схватил паспорт и сунул его во внутренний карман кителя.
— Я обратился к вам за помощью, потому что это касается ваших же соотечественников, — с обидой в голосе проговорил он. — А вы…
— А чем мы можем помочь? — спокойно возразил работник посольства. — История, которую вы рассказываете, чересчур фантастична: русская мафия, замужество по принуждению, похищение людей… Вы уверены, что ничего не выдумываете?
— Я не фантазер и не сумасшедший, — сурово сказал инвалид. — И не дурак! Я знал, как вы меня встретите. Уж поверьте, без крайней нужды я бы в ваше посольство не заявился!
— Работник посольства снова немного смутился. Что-то вроде угрызений совести отразилось в его глазах.
— В любом случае не знаю, чем мы можем вам помочь, — сказал он. — Мы же не полиция. Почему бы вам, кстати, действительно не обратиться туда?
— Мне не о чем там заявлять, — сухо сказал ин валид. — Надо всей моей историей там бы посмеялись, да и только. Вот точно так же, как вы…
