— Полундра… — тихо прошептал он. — Это что?
— Это нефтяная цистерна на буровой платфор ме, только вид изнутри, — пояснил старлей. — Чем это он тебя, а?
— Не знаю, какой-то железякой, — слабым голо сом проговорил мичман. — Сказал, наклонись над цистерной и посмотри, что там делается. А сам в это время как хрястнет меня сзади по затылку…
— Ну и мурло, — сжав зубы, проговорил Полу ндра. — Все делал вид, что он отец-командир, а мы ему как последние дураки верили.
— Слышь, Сергей, — простонал мичман. — А что это журчит?
— Ничего, не думай об этом.
— И тарахтит за стеной. Как будто дизельная помпа… Ах да, я же сам ее завел. Только вода как будто прибывает… Нет?
— Ничего, не думай… — пробормотал Полундра, чувствуя, как вода и в самом деле поднимается все выше и выше над той скобой, за которую они оба держались. — Дай, я тебя подсажу…
— Он взял мичмана на руки, но тут почувствовал, как на dvkи ему капает что-то теплое, липкое. Вот мурло, — со злостью сказал Полундра. — Он тебе в кровь голову разбил. Сволочь!
— Что-то у меня какие-то разноцветные круги перед глазами, Серега, — едва внятно пробормотал мичман. — И дышать как-то трудно…
Глаза его закрылись, а тело обмякло в руках Полундры.
— Эй, эй, Витька, Витька, слышь, не умирай! — В ужасе Полундра засуетился, надел маску собст венного акваланга на лицо потерявшего сознание мичмана, открыл кислородный кран. С радостью убедился, что хоть слабо и неглубоко, но раненый мичман все-таки дышит. — Не умирай, слышь? Дер жись, братан! Мы еще с тобой повоюем! Мы еще до беремся до этого Мартьянова, я ему кости перело маю, так что он их за всю оставшуюся жизнь больше не соберет. Ты только живи!..
Полундра умолк, прислушался. Мичман дышал медленно, с надрывом, но все-таки дышал; кровь, капающая с его разбитого затылка, начала застывать, образуя на рваной ране сгусток. Так прошло несколько минут. Наконец мичман вздохнул и открыл глаза, глядя прямо на своего друга. Однако в них была смертная тоска обреченного на неизбежную погибель человека.
Осторожным движением мичман стянул с себя маску акваланга. Полундра едва успел перекрыть кислородный шланг.
— Зачем снял? — тихо проговорил он. — Здесь нечем дышать, одни только пары нефти…
— Дышать будем по очереди, — со стоном про говорил мичман. — Я что, здесь самый главный?..
— Ты ранен…
— Плевать… Нам все равно крышка. Вода прибывает. Сука-кавторанг… Тут глаза его закатились, и тело снова обмякло. Полундра снова надел на лицо друга маску акваланга и открыл кислородный кран. Подождал, пока мичман снова откроет глаза.
— Нельзя тебе это снимать, — наставительно проговорил Полундра. — Слышишь ты? Ты ранен…
Мичман только покорно кивнул. Дизельная помпа за стеной цистерны продолжала ритмично тарахтеть, забортная вода неумолимо прибывала. Вскоре, чтобы не быть затопленными, подводникам пришлось подняться еще на несколько скоб вверх.
— Черт возьми, этак и правда здесь захлеб нешься на хрен, — проговорил со злостью Полун дра, глядя, как мерцает в воде химический фонарь. — Если мы так и будем висеть на этих скобах и ждать…
Мичман в кислородной маске только кивнул.
— Слушай, нам ведь в школе объясняли устрой ство этих цистерн, — снова заговорил Полундра. — Там где-то внизу должен быть шлюз… Ну, что-то ти па кингстона. Цистерну от нефти промывать.
Мичман, снова соглашаясь, кивнул.
— Нам бы только открыть этот кингстон изнут ри, — продолжал Полундра. — И тогда бы мы выбра лись из этого гроба, это точно.
На этот раз мичман с сомнением покачал головой. Вынув кислородный шланг изо рта, он сдавленным и едва слышным голосом проговорил:
— Боюсь, ничего не выйдет. Даже если ты ухит ришься открыть этот шлюз, вряд ли… Как мы проле зем через такую узкую дырку?
— Эх, вот это ты зря сделал! — воскликнул стар— лей, с тревогой наблюдая за действиями своего друга.
Мичман не стал спорить, взял мундштук акваланга обратно в рот. — А почему ты думаешь, что она такая уж узкая? — продолжал Полундра. — Ну да, на нашем-то судне кингстоны узкие, едва только руку в них просунешь. Но я видел, какие кингстоны на американских авиа носцах, там человек запросто пролезет.
Мичман никак не реагировал на это, продолжал бессмысленно хлопать глазами.
— У этой дуры цистерны должен быть здоровен ный внешний шлюз, я в этом уверен, — продолжал Полундра. — Иначе ее сутками промывать пришлось бы… Вот что! — сказал Полундра решительно. — Тебе как, за скобу держаться сил хватает?
Мичман согласно кивнул.
— Тогда держись. Я попробую нырнуть вниз, по искать этот кингстон. Надо что-то делать.
И, набрав в легкие ядовитого воздуха, Полундра подхватил химический фонарь и скрылся под водой.
Маленький и совсем не новый «Жук» все-таки надежная машина, на которой действительно можно много и спокойно ездить и которая стоила сравнительно недорого, в отличие от «БМВ» или «Мерседесов». Конечно, покупая себе машину, бывший капе-ранг Андрей Павлов не мог себе позволить дорогой лимузин. Впрочем, и «Жук» с ручным управлением его вполне устраивал — в его вместительном багажнике инвалидное кресло помещалось целиком, не было необходимости его складывать. Хитро и надежно устроенный подъемник позволял без особых усилий и посторонней помощи перебираться из инвалидного кресла за руль и обратно.
Возвращаясь на своей машине из Осло после разговора с послом, Андрей Павлов решил не заезжать домой, посчитав, что там ему делать абсолютно нечего, но сразу отправился в поселок Кюнемун-де, о существовании которого хорошо знал, но за ненадобностью никогда не бывал в нем. Кюнемунде представлял собой что-то вроде дачного поселка, а коттеджи сдаются внаем — люди среднего достатка приезжают жить на лето, отдыхать на суровой северной природе, а также там доживали свой век старики, которым больше нечего делать в городе, а сил и здоровья хватает на то, чтобы самим заботиться о себе. Одним словом, Кюнемунде было местом тихим, спокойным и достаточно безлюдным.
Проехав за указатель «Кюнемунде», инвалид быстро понял, почему дома здесь имеют только номера: в поселке были довольно хаотично разбросаны далеко друг от друга расположенные коттеджи, к каждому из которых вела своя хорошо заасфальтированная и ухоженная дорожка. Высокие сосны окружали каждый коттедж, невысокий прозрачный забор отделял ландшафтный парк от остальной, невозделанной, земли вокруг. Эта ничейная земля между коттеджами в основном была ровным пустырем. Продуваемая всеми ветрами, поросшая низкой зеленой травой и усеянная мелким булыжником, песчаная полоска земли мало способствовала произрастанию на ней деревьев и кустарников.
Укрепленные возле самой дороги указатели сообщали путнику, где именно находится каждый коттедж и куда нужно сворачивать, чтобы попасть к конкретному номеру. Без этих указателей легко было бы заблудиться в этом лабиринте узких — двум машинам едва разъехаться — асфальтовых дорожек.
Медленно проезжая от указателя к указателю, бывший каперанг Андрей Павлов отыскал наконец дорогу к восемьдесят третьему коттеджу. Он помещался в конце извилистой, открытой со всех сторон дороги. Павлов не мог не подивиться, как же удачно было выбрано место для содержания похищенных. Ближайший коттедж отстоял слишком далеко — пленники могли кричать и звать на помощь сколько угодно, их бы никто попросту не услышал. Это открытое всем ветрам место было мало приятно для загородных прогулок, случайный пешеход едва ли забредал сюда. С другой стороны, место хорошо просматривалось, и приблизиться к коттеджу незамеченным теперь, во время полярного дня, когда солнце вовсе не скрывается за линией горизонта, оказывалось практически невозможным. Бывший каперанг Андрей Павлов с тоской думал, что оставалось надеяться только на беспечность телохранителя да на то, что на него с его скромным «Жуком» никто не обратит особого внимания.
Подъехав поближе к коттеджу, инвалид убедился, что подержанный, но вполне пригодный для езды серый «Опель» стоит, припаркованный у ворот коттеджа, что не говорило решительно ни о чем. Телохранитель мог быть внутри и следить за ним, а мог и выйти куда-нибудь по делам. Окна коттеджа на обоих этажах были забраны решетками. Однако сколько инвалид ни вглядывался в окна, ничего похожего на знакомые ему лица он в них не разглядел. Решив, что дальнейшее его стояние возле коттеджа вызовет излишние подозрения, инвалид развернулся и поехал прочь от него. Пробираясь к выезду из Кюне-мунде, он заметил большой дом, размерами своими заметно отличающийся от остальных коттеджей поселка. Укрепленная на фронтоне вывеска указывала, что в этом доме находилось что-то вроде местной администрации, а также функционировали неболь— шой универсальный магазинчик и кабачок. Недолго думая, инвалид припарковался возле магазинчика и стал выбираться из-за руля в свое инвалидное кресло. «Прежде чем что-либо предпринимать, — думал инвалид, — надо расспросить о постояльцах коттеджа номер восемьдесят три хозяев этого заведения».
