Разведчик окинул сидящих в баре посетителей беглым, но внимательным взглядом. Никто не вызвал подозрений.
Миновав хиппующих студентов, атташе направился к дальнему столику, за которым коротал время молодой мужчина в свободного покроя черном костюме и стального цвета коттоновой футболке. Перед ним дымилась маленькая чашечка с кофе по-турецки. Нарочито небрежная стрижка в сочетании с густой трехдневной щетиной и смуглой, обветренной кожей усиливали его сходство с киношным мачо.
Атташе помнил этого человека в рваном камуфляже, с забинтованной головой и болтающимся на груди автоматом Калашникова. В прошлой жизни этот молодой человек был учителем истории, свято верящим в великую Сербию. Когда в начале девяностых Федеративная Республика Югославия стала разваливаться на удельные княжества и в междоусобной войне начала литься кровь, учитель сменил указку и повседневный костюм на камуфляж и автомат, отправившись воевать. Через полгода, достаточно поднабравшись боевого опыта, учитель создал собственную диверсионную группу, взяв себе прозвище Тарантул. В войне против боснийских мусульман диверсанты специализировались в охоте на полевых командиров, запятнавших себя кровью мирного населения. Впоследствии российская военная разведка использовала группу Тарантула для отслеживания и ликвидации контрабандных каналов поставки мусульманам оружия, а иногда боевиков и наиболее рьяных эмиссаров Востока. Для этого диверсантам приходилось выезжать в Бельгию, Швейцарию и даже Алжир.
Но война в Боснии вскоре завершилась перемирием, а Тарантул по-прежнему жаждал наказания тех, кто проливал кровь его единоверцев. Резиденту ГРУ не удалось присмирить своего подшефного, и после нескольких удачных ликвидаций на группу Тарантула объявили охоту не только спецслужбы Боснии, но и разведки стран НАТО, которые привлекли даже Интерпол. Россия ничем не могла помочь в этой ситуации. Чтобы спастись самому и сберечь своих людей, Тарантул со своей группой бежал в Африку, где несколько лет они провоевали как обычные наемники. Тарантул вернулся на Балканы, когда вспыхнул Косовский конфликт. Но воевать им не пришлось. Атташе, будучи в свое время куратором бывшего учителя, не выпустил его из вида, интуитивно придерживая, как «джокера в рукаве». И только теперь решил использовать, когда над командированным в Югославию полковником Круговым стали сгущаться тучи и возникла реальная опасность его ареста ЦРУ с последующим тайным вывозом в США. Руководство в Москве на сигналы из Белграда никак не реагировало, приходилось на свой страх и риск брать ситуацию в собственные руки.
— Хорошо выглядишь, учитель, — бодро произнес дипломат, приблизившись к столику Тарантула. Серб широко улыбнулся, поднимаясь из-за стола, и протянул руку. «Рукопожатие у него по-прежнему крепкое», — отметил про себя разведчик.
После обмена приветствиями мужчины сели за столик. Мгновенно подскочившему официанту атташе сделал заказ:
— Один кофе и стакан минеральной воды.
Официант испарился, разговор, как и положено в самом начале, пошел ни о чем. О самочувствии, погоде и газетных сплетнях. Через минуту вернулся официант, поставив перед дипломатом чашечку ароматного бодрящего напитка и высокий запотевший стакан с холодной водой.
— Как я понял, столь экстренная встреча тебе понадобилась не для того, чтобы поинтересоваться моим здоровьем. Тебе нужно что-то конкретное, что? — черные, как антрацит, глаза Тарантула уставились чуть выше переносицы атташе, будто он прицеливался. Его тонкие губы плотно сжались, демонстрируя жесткий характер серба.
— Действительно, — кивнул атташе, пригубливая горьковатый горячий кофе, — мне нужна помощь твоей группы. В Албании находится наш человек в окружении агентов ЦРУ. Необходимо его похитить и целым и невредимым вывезти в Сербию.
Тарантул скептически хмыкнул, достал из пиджака мятую пачку «Житана», прикурив, глубоко затянулся, выдержал короткую паузу, потом с неприкрытым сарказмом произнес:
— Все в современном мире меняется, неизменны лишь методы разведки. Хотите вернуть перебежчика? Похвально. Я в принципе согласен. Но с того дня, когда от нашей группы все отвернулись, а нам пришлось бежать в Африку, переквалифицировавшись в наемников, наши отношения должны складываться по-другому, как говорится, на коммерческой основе. Если нужна наша работа, то придется платить. С решением я не тороплю, можете все обдумать. Если вы согласны заплатить, то канал связи со мной остается прежний.
С этими словами Тарантул бросил на стол мятую купюру и, не прощаясь, направился к выходу.
Глядя на его прямую спину, атташе машинально допил кофе и нахмурился. Задуманная им операция провалилась, даже не начавшись. Денег, чтобы оплатить услуги хотя бы одного наемника, у него не было, а выходить со своей инициативой на руководство было чревато отзывом на родину с соответствующими взысканиями.
Но и сидеть без дела разведчик тоже не мог. Если не получалось вытащить из передряги товарища по цеху «плаща и кинжала», то следовало того хотя бы предупредить.
«Предупрежден — значит вооружен» — гласит древнеримская пословица.
Сняв с пояса трубку мобильного телефона, атташе набрал номер «трубы» Крутова.
— Доброе утро, Родион Андреевич, — в динамике мобильного телефона раздался голос военного атташе.
— Доброе, — сдержанно ответил Кругов, лихорадочно соображая, что же заставило разведчика под «дипломатической крышей», по существу, его куратора, решиться на этот внезапный звонок.
— Вот, земляк, решил узнать, как там твое житье-бытье, — беззаботно продолжил атташе, стараясь выдать себя за закадычного друга, который, находясь почти рядом, не может пообщаться накоротке с приятелем.
— Да какие там дела, работы по горло, нет времени даже позвонить домой, не то что со старыми друзьями пообщаться, — осторожно произнес Родион, поддерживая разговор общими фразами, чтобы те, кто слушает этот телефонный разговор, не заподозрили двойного смысла. Хотя наверняка компьютерная программа дешифровки не один раз пропустит через себя стенограмму этой беседы.
— Ну, слава богу, что все в порядке, — голос атташе звучал совершенно спокойно, но Кругов ощутил внутреннее напряжение своего собеседника. Тот явно был в курсе всего происходящего с ним. И как опытный разведчик, пытался взять контроль над расшатывающейся ситуацией или по крайней мере вытащить товарища по оружию из эпицентра.
— Я двадцать второго ухожу в отпуск и еду к семье в Москву. Может, передать что-нибудь твоим?
«Двадцать два» — кодированный сигнал тревоги, обозначающий, что работающий «на холоде» агент уже находится под плотной опекой спецслужбы оппонентов.
— Да нет, не стоит, — после короткой паузы ответил Кругов. — Жениться не успел, из всей родни только тетка осталась, но она живет в провинции, телефона нет. Как выпадет свободное время, напишу ей письмо.
— Ну, что ж, рад, что у тебя все в порядке. Тогда до скорой встречи, и с тебя бутылка «Столичной».
— Обязательно, — в динамике раздался негромкий смех.
Родион отключил мобильный телефон и положил трубку на стол.
«Итак, атташе предупредил о плотном контроле, — начал складывать очередную мозаику Родион. — Янкесы обложили меня, как матерого волка, по всем правилам. С красными флажками, загонщиками, да и наверняка с меткими стрелками. Конечно, для подобного основательного подхода повод у них есть: террористы, захватившие „собственность армии США“, упорно не желают ее отдавать, да еще, негодяи такие, на все предпринятые к ним меры по поимке вовремя успевают применить контр действия. Из всего этого вытекал уже ставший привычным вывод — у террористов имеется свой информатор среди охотников. „Барабан“, „стукач“, „крот“ или, по моей терминологии, „скунс-вонючка“. Если я его в самое ближайшее время не смогу определить, то, скорее всего, ракеты дойдут до заказчика. И соответственно резидент ЦРУ, чтобы хоть как-то оправдаться, крайним сделает меня. И вот тогда развитие событий пойдет совсем по другому сценарию. Никто из чиновников в Вашингтоне не станет забивать себе голову такой ерундой, что главный исполнитель похищения ракет террорист Джафар — бывший офицер спецназа США и агент ЦРУ (впрочем, террорист номер один Усама бен Ладен тоже порождение американских спецслужб, но кто об этом сейчас вспоминает). Гучас вместе со своим подхалимом Матерсоном мигом состряпают правдивый компромат, сделав меня информатором террористов. Потом мне просто подсыпят в еду снотворное и вывезут за океан. С них станется. Дядя Сэм, дав бабки на международный трибунал в Гааге, тут же сделал поправочку — судить можно всех, кроме граждан США, в противном случае они оставляют за собой право отбить его военной силой. Ничего не скажешь, пылкая забота о своих лейтенантах Кэли. Мне рассчитывать на индульгенцию не приходится. Окажись я по ту сторону океана, быстренько начнут колоть и, вернее, не столько по Балканам, сколько по всей моей биографии. Я, конечно, не Маркус Фольф, но много чего интересного могу рассказать. Поэтому, чтобы не дать союзникам повод вцепиться в меня мертвой хваткой, выход остается только один, найти эти чертовы ракеты, а заодно вычислить „скунса“. Впрочем, если поменять очередность и сначала лишить террористов осведомителя, то этим я значительно осложню им жизнь. Джафару придется идти по „минному полю“ в темноте и на ощупь…»
