— Будем грубыми или вежливыми? — словно сам у себя, поинтересовался старший, немного похожий на спившегося Юрия Власова. И сам же ответил: — Вежливыми, для разнообразия. Оставайтесь в машине, сам схожу.
— Сто пятьдесят коньяка и хозяина! — вежливо попросил он в баре.
— Что? Не понял!
Подрыгав ногами, бармен обнаружил, что поднявшая его в воздух рука разжалась, он удачно приземлился на ноги и вскоре появился с тремя внушительными молодыми людьми в спортивных костюмах.
— Вот этот!
— Хотите связаться с «Астратуром», ребята? Сыскное агентство! А может, вызовем милицейских?
— Ну при чем тут менты! — хором отказались спортсмены.
Тяжеловес сунул им карточку и укоризненно взглянул на бармена.
— Я же сказал: сто пятьдесят и хозяина!
Хозяин — интеллигентный сорокалетний мужчина в костюме-двойке, — изучив удостоверение посетителя, сразу же позволил ему пройти по этажам и «побеседовать с обслуживающим персоналом».
В трех-четырех номерах атлету пришлось отвлечь персонал от обслуживания: так, в частности, он вежливо снял с молодого араба какую-то постанывающую пародию на Кристину Орбакаите, в другом номере корректно помешал строительству «шведского домика» из престарелого «нового русского» и двух школьниц, одна из которых была брюнеткой, а другая — рыжей («непременное условие клиента»), в третьем люксе, нимало не смутившись, отнял у двух старушек уставшую молодую блондинку.
И всюду он задавал одни и те же вопросы, всем показывал одну и ту же фотографию.
В итоге он всюду получил отрицательные ответы.
Он вернулся в кабинет директора дома отдыха.
— Я слышал, конечно, что активный отдых полезен… Но вам все же не мешало бы подстраховаться…
— Я как раз позвонил в вашу контору, — с наилюбезнейшей улыбкой прервал его хозяин, — спросил, когда можно внести первый страховой взнос…
Говорить было больше не о чем. Готовность подвергнуться тщательной проверке страховых инспекторов «Астратура» являлась хорошей заменой презумпции невиновности. Да эта контора была слишком шикарной, чтобы рисковать, похищая девушек для неприхотливых клиентов. Здесь выгоднее было платить персоналу.
Тяжеловес спустился в бар и подошел к стойке:
— Как?! Ты до сих пор не сделал мне мои сто пятьдесят?! — в сердцах рявкнул он.
Бармен сполз по стенке, не пытаясь держаться ни за что, кроме собственного сердца. Вздохнув, атлет взял открытую бутылку.
Ему было обидно, что и здесь он не смог найти тех девок. Петрушин должен был бы работать в его команде пятым. Забавный был мальчик! Узнать бы, какой отморозок настолько озверел, что не испугался спустить человека из «Астратура»?! Найти бы ублюдка самому! Но — не везет, что поделать! Еще этот гэбэшник днем…
Дверь в небольшую трехкомнатную квартиру в доме по улице Тамбасова вылетела сразу, с первого удара. Пятеро в камуфляже и с пистолетами ввалились внутрь.
Через три минуты старший группы уже звонил в диспетчерскую Свиридову:
— Глеб, это с Тамбасова… Наших девушек тут нет, но тут такое, Глеб, я во время рейдов, когда в ментуре был, такого не видел… Трое охранников, мы их построили… Нет, самого Армена нет, это какой-то микрорайонный авторитет… Глеб, но девушки… Да, слушай, три студентки, тут общага Техноложки недалеко, их прямо оттуда забирали. Слушай, Глеб, их надо бы в больницу, а? Может, отдадим хату милицейским?.. Как — при чем тут менты?! При том! Тут такое, я говорю! Ну ты проконсультируйся, а? Понимаешь, страшно, они даже не плачут, глядят дикими глазами… Да, методика известная, били страшно, одежду отобрали… Глеб, я говорю, девчонки не в себе! Что значит обычным путем, их же в больнице спрашивать начнут, ты же знаешь! Слушай, я все понимаю, но я даже за своих парней не ручаюсь сейчас! Проконсультируйся у лидеров, хоть у Корнева, хоть у Горина! Нельзя такого оставлять! Да я президенту прозвонюсь! Все, понял. Да. Хорошо. Сделаем. Одеть-то их во что?! Ха, нормально. Все, понял, Отзвонюсь. Слушай, а можно мы перед тем, как на следующий адрес ехать, этого Армена возьмем? Спроси! Мы пока тут! Диктую: 130-76-… Перезванивай!
—; Успокой девчонок, сейчас в «астрату-ровскую» клинику на Вавиловых их подвезем. Не трогай уродов! Я сказал! Пусть снимут одежду, надо же девчонок во что-то одеть… тише, тише, маленькая…
— Алло? Отлично, Глеб! Спасибо! Кто разрешил? Горин? Все! Отлично! Спасибо!
— Так, этих скотов аккуратно вырубаем, один отвезет девушек на Вавиловых, а остальные со мной к Армену. Привезем его сюда, и можно будет коллег вызывать… бывших коллег… Как «нет состава»? Подумаешь, девушки! Ты что, хочешь, чтоб их по инстанциям мурыжили? Да как «состава не будет»?! Разуй глаза: оружие, наркотики — нормально потянет! Все! Работаем! Ну вот и слезы… Не плачь, маленькая, давай, надевай штанишки…
В службах «астратуровских» агентств работали самые разные люди. И, пока я спал, у них у всех было много работы.
Поспать удалось часа три, не больше. Атас растолкал меня в шесть вечера.
— Говорил я с Корневым. Сам позвонил. Они работают по всем направлениям, но пока ничего. Кофе. И едем в «Тыр-пыр».
— Дай таблеточку…
— Хватит!
Пока я, обеими руками пытаясь удержать голову от кружения, пил кофе, припадая ртом к стоявшей на столе чашке, Атас чуть подробнее просветил меня о своем разговоре с Корневым. Проверка Оли Морозовой ничего не дала. Девушка исчезла так же странно, как и Алешка. «Астратур» развивал наступление на «дикие» притоны, Горин даже провел переговоры с людьми арестантского мира, и те побожились, что у них на «малинах» так девушек не пользуют.
— В любом случае, по информации, которой обладает моя контора, они бы скорее отдали девушек «Астратуру» за символический выкуп, чем стали бы из-за этого начинать войну. Нет, убийство не вписывается, — естественно, Атас сумел выразить эту мысль рублеными фразами, но смысл его высказывания я передал довольно точно.
Мы вынырнули из дома в сгущенку сумерек. С каким-то непонятным мне удовлетворением взглянув на измятое крыло своей «девятки», Атас сел за руль.
— Атас, а не поручил ли нам добряк Корнев самой опасной части задания? Как-никак, «пришель…», этого их парня хлопнули именно за активность в этом клубе.
— Думаю, — успокоил меня Атас, — ду-маю, обязательно должен быть еще один труп, — Ага! — возликовал я. — Поэтому мы туда и едем, да? Может, ты сразу уточнишь, что ты еще думаешь? Кого тебе нужно сделать еще одним трупом? Может, ты думаешь, что этим еще одним трупом должен обязательно быть я? Я против!
— Чушь. Петрушин вчера здесь что-то от кого-то узнал. За что и получил. Думаю, он узнал номер машины. Дурак, что не сообщил его диспетчеру. Хотя — кто мог подумать?
Мы до странности беспрепятственно продвигались по Большому проспекту Петроградской стороны — ни заторов, ни автокатастроф… странно! Атас вновь замолчал. Поерзав в кресле и выкинув в окно папиросный окурок, я не выдержал:
— Так что за «еще один труп»?
Он посмотрел на меня с жалостью.
— Тот, от кого человек «Астратура» узнал номер машины. По логике вещей, его тоже должны спустить.
— А… мы едем спасать, да?
— Искать.
— Труп?!
— Что найдем.
У самого Тучкова моста мы все же попали в затор — поворачивавший с набережной трамвай остановился, аккуратно перекрыв путь всему потоку машин, двигавшихся с нами в одном направлении, и Атас решил все же кое-что мне пояснить:
— Если не хочешь, чтобы тебя вычислили в этом мире, ничего не делай. Замечают все, дюбой жест. Чем больше поступков, тем боль-ше о тебе знают. Или люди, или птицы небесные, или вещи.
— Философа из тебя все равно не получится, поясни конкретнее!
Здесь, у моста, движение было уже двусторонним и, флегматично взглянув на часы, Атас резко вывернул руль вправо, и мы проскочили между тупой мордой остановившегося трамвая и громыхавшим по встречной полосе фургоном.
— Они грохнули Петрушина. Хорошо.
Хорошего мало, но я промолчал.
— … Подробности пальбы на Ударников выяснят менты и мафиози. Наверняка есть за что зацепиться.
Мы свернули с моста направо и через мгновение уже мчались по Малому Васильевского.
— … теперь здесь, в рок-клубе, — продол жал Атас, — кто-то видал девиц. И того, с кем они ушли. Или уехали. Это доказано первым трупом. Значит, если убийцы не совсем дураки, должен быть второй жмурик. Тот, кто их видел. Если они его уже сделали, значит, наследили, значит, мы будем знать о них еще больше. А если нет — узнаем то, что узнал Петрушин. Приехали.
Он критически осмотрел мой марлевый шлем:
— Оставайся в салоне.
— Вот еще! — взбунтовался я.
На втором этаже перед входом в небольшое фойе у концертного зала торговали пивом. Поскольку до начала концерта оставалось еще минут десять, именно здесь было наиболее оживленно. Личности со взъерошенными волосами, наголо обритые индивидуумы, аккуратно подстриженные эксцентрики и эгоцентристы с длинными сальными лохмами прихлебывали «Балтику» из горлышек бутылок и толковали об «Алмазной сутре». Первой меня заметила совершенно никакая девушка с намеренно обнаженными ножками: никакие чулки или лосины не должны были скрывать от восторженных взглядов местных эстетов затейливых узоров ее татуировки — от туфель до… до кожаной мини-юбочки, скажем так. И она почувствовала на себе мой взгляд.
