– Есть, – повторил тот.
...Когда Флинт скрылся из вида, Каретников по-турецки уселся на землю. Рюкзак лежал перед ним, рядом – ящик.
– Теперь очень медленно подойди к двери, положи ящик и можешь вернуться на место.
– Только сел! – возмутился Посейдон, вставая. – Выпусти детей, урод. В ящике может быть что угодно.
– Рот закрой, Сажин.
Ну, вот и все, подумал Торпеда. Сейчас эта сволочь отопрет дверь и полезет за ящиком. Другого такого момента не будет. И командир не оплошает, пособит...
Он изготовился распахнуть дверь.
Но Гладилин не дал ему возможности поступить, как было задумано. Торпеда сдержался в последнюю секунду. Он сам не понял, что его остановило – возможно, приказ, тихо отданный капитаном кому-то внутри, был воспринят мозгом спецназовца, но где-то в глубине, на уровне подсознания, ибо слов он не разобрал.
Передняя дверь приотворилась. В щель протиснулся насмерть перепуганный мальчуган. Трясущимися руками он взял ящик и скрылся в часовне. Дверь снова захлопнулась.
Посейдон коротко выругался.
Ситуация осложнилась. До сих пор штурм мог привести к потерям среди заложников, но к чему он приведет теперь, когда может пострадать груз, оставалось только гадать.
Глава двадцать четвертая
ПО МЕСТАМ
Клаус Ваффензее отнесся к перспективе прогулки положительно.
Любое действие лучше бесцельного прозябания. Сидеть и ждать неприятностей, будучи скованным по рукам и ногам, было скучно и неинтересно. Уродливый зверюга, который его караулил, не отличался многословием – и слава Богу. Ваффензее передергивало только от одного его вида.
Он не особенно тревожился за свою судьбу. Разоблаченный агент – что ж, ситуация не нова. Допросы, суды – возможно, придется немного посидеть. К сожалению, на нем висят убийства и покушения, и это осложняет дело, но для его заказчиков нет ничего невозможного. Он не так уж и лгал «Сиренам», называясь сотрудником BND. Таковым он не был, но у его хозяев были хорошие связи с германскими спецслужбами. Односторонние. «Кротов» хватало. Можно договориться с русскими и сдать им в обмен на Клауса кого-нибудь из разведчиков. Хозяева Ваффензее при этом ничем не рискнут, разве что «кротом», но Клаус стоит десятка «кротов». Если бы эта скотина из местной полиции не испортила всю обедню и нейтрализовала спецназовцев в отеле, все было бы на мази.
Когда в номер, где его стерегли, ворвался Флинт, Мина вскочил на ноги, подозревая худшее.
– Берем с собой этого штриха и гоним его к часовне, – выпалил Флинт. – Командир ждет. За сотню метров разделимся, оставишь гада мне, а сам пошустришь в обход, к боковой двери.
– Так уж и гада, – усмехнулся Ваффензее.
Мина несильно смазал ему по физиономии.
– Еще хочешь?
– Свинья, – коротко отозвался Клаус.
– В общем, поднимаем его. – Флинт схватил немца под мышки. – Расстегни ему ноги.
– Ты забыл, как он умеет ногами? – предостерег его Мина.
– Он ими только бегает... ничего, больше не уйдет. Цепочка короткая, я бы оставил. Но он до полудня проковыляет.
Давайте-давайте. Все начинается с пустячных мелочей. Сначала дают закурить. Потом расковывают ноги. Потом отвернутся, зазеваются... Наручники как затянули, сволочи. Второй раз примененный фокус у него не получится, не поможет никакое расслабление мышц. Надо подумать, как сделать так, чтобы они сами их сняли. Хотя нет, думать незачем. Надо просто ждать.
Ваффензее вел себя подчеркнуто смирно. Он и «свиньей» выругался лишь затем, чтобы не вызвать подозрений обманчивым смирением. Очень важно соблюдать пропорции.
Флинт огляделся по сторонам:
– Что тут вообще творится?
– С Магелланом все в порядке. Чайка хуже. Они вызвали транспорт.
– Но жить-то будет?
– Никто не знает, – мрачно сказал Мина. – Кирхенау дрыхнет, пьян мертвецки. Данхофф, Ланг и Кнопф пытались скандалить, требовали консула. Их вежливо послали... Два трупа, менты из следственной бригады. Зосиму не могут найти... а у тебя что?
– Заперся, сука, с детьми в часовне. Хочет... – Флинт взглянул на Ваффензее и осекся.
– Порвем скотину, – буднично заметил Мина.
– Это само собой. Выходим в темпе, командир ждет.
– Разделимся?
– Само собой. Пойдешь к боковому ходу, лесом.
– Ясно. Торпеда не объявился?
– Молчит, как партизан, – с наигранной легкостью ответил Флинт. На самом деле ему было не до шуток. Нельсона они потеряли, и это разрушило недавний миф о непобедимости «Сирен». Хотя дело, конечно, было в трагическом стечении обстоятельств. Своими боевыми качествами Ирма Золлингер никак не могла превзойти Нельсона.
...Они вывели Ваффензее из гостиницы во двор, который к тому времени уже опустел, однако никто, понятно, не спал, и освещенные окна были тому подтверждением.
– Посейдон – гад, – сообщил Мина, пока они шли к часовне. – Повесил на меня родителей и всю шоблу. Я же остался один за все про все. Типа представитель власти. А они рвались детей спасать... а на мне эта гнида висит, – он кивнул на Ваффензее, который никак не отреагировал на сказанное.
– И как ты справился?
– Ну, как... сказал, что в таких случаях создается дополнительный риск... что террористы, увидев толпу, сорвутся с катушек, начнут палить... а эти вконец обезумели. Рвутся драть их в клочья, попробуй, убеди... думал, что не сдержу...
– Вся набожность, значит, слетела...
– Да при чем тут набожность? Религия не возбраняет детей защищать.
– А эти... Авраам и Исаак? Помнишь, Зосима нам пел?
Мина отмахнулся:
– Что ты слушаешь? Их, может, и не было никогда. Сказки это все.
Ваффензее чуть заметно усмехнулся. Тупая солдатня, одно слово.
Какое-то время они быстро шагали в молчании, то и дело поглядывая на небо, где уже отчетливо заливался рассвет.
– Плохо, что мы оголили тылы, – пробормотал Флинт.
– Ты про немчуру?
– Ну да. От Магеллана толку мало. Может, еще остались гады.
Мина бросил взгляд на Клауса.
– Ты, герой! Говоришь, спеклась твоя армия?
– Я не понял глагол, – равнодушно отозвался немец.
– Ну, накрылась. Медным тазом. Нет, – Мина ответил за него сам. – Они бы сделали попытку его отбить. Я же один остался, повторяю.
– А черт их знает, что у них на уме. Могли припухнуть.
– Да все могло быть. Чего теперь... Остаться бы мне там...
– Командир иначе решил.
– Ну да. Хорошо бы ему не ошибиться. И без того в дерьме по уши.
Слушая это, Ваффензее думал, что руководство не ошиблось с Гладилиным. Звериная интуиция, иначе не объяснишь. Нельзя предугадать иррациональное поведение и безумство, но в том и заключается талант руководителя, чтобы учуять потенциал, проявить ясновидение. Вернее, смутновидение. Кто мог знать, что капитан спятит и устроит такую заваруху? Никто. Однако он ее устроил, и сделанное можно обернуть к своей выгоде. К тому же Ваффензее теперь намного легче, тайны раскрылись, скрывать ему почти нечего, связь с капитаном обнажилась. Вот только непонятно, зачем он понадобился Гладилину. Не хочет же тот его освободить. Или хочет, нуждается в напарнике? Это нужно обдумать. Можно наломать таких дров, что менять его уже никто не возьмется, а если и попытается, то ничего не сумеет. Выйдет очень нехорошо, если погибнут дети. Такого не прощают нигде. Да, перед Клаусом замаячила возможность ускользнуть, но важно при этом не замараться окончательно.
* * *
Торпеде стало хуже. Голова кружилась, и что самое неприятное – начала неметь левая половина туловища. Это был грозный признак. Похоже, что сотрясением дело не обошлось, с ним что-то посерьезнее. Одновременно его снова тошнило, и намного сильнее, чем когда он только очнулся. Если этот паразит пробил ему черепушку или наградил внутричерепной гематомой, то дело совсем дрянь. Где ребята, черт побери? Пора бы им вернуться. Этот немец не может быть заговоренным; невозможно поверить, что он повторит свой фортель. Флинта он уже околпачил, и тот уже опытный, а Мина... от Мины еще никто и никогда не уходил.
Когда из предрассветных сумерек вынырнул Клаус Ваффензее под бдительным руководством Флинта, Торпеда вздохнул с облегчением. Еще легче ему сделалось, когда рядом с ним нарисовалась бесшумная тень. Она изготовилась ударить на поражение, но в последний миг сдержалась, признав товарища.
Торпеда быстро приложил палец к губам.
– Как обстановка? – одними губами произнес, присаживаясь на корточки, Мина, готовый в любую секунду рвануть на штурм.
– Пока терпимая. Объект хочет ящик.
– С эсминца?
Торпеда кивнул.
– Шеф согласился, но тот хочет знать, что внутри. Пришлось тащить сюда немца.
– Ясно. Сам-то как?
Тот пожал плечами:
– Да хреново. Эта падаль ушибла мне мозги. Блевать тянет, и левая половина как не моя.
– Черт, ты бы хоть перевязал башку. Дай-ка я.
Мина раскрыл аптечку, быстро и ловко перевязал Торпеде голову. Кровь уже не шла, но рана зияла.
– Кольнуть тебя?
