Шрамм встал, в настенном зеркале выплыло обнаженное кривоногое существо в потрясающе красных пятнах. Он внимательно посмотрел на себя и произнес вслух: «Каждый маньяк загадочен и неповторим, особенно тот, кому доступно понимание ритуального убийства. Я безумно страшен в этих кровавых одеждах!»
Потом он прошлепал в ванную, открыл воду и, поскуливая под холодными струями, обмыл тело, голову, очки. Он неторопливо оделся и, стараясь не испачкаться, положил отрезанную голову в большую тарелку на столе…
* * *
Известно, что на пикники лучше всего ездить на БТРе — и дешево, и удобно. В смысле по бездорожью. Поэтому Лаврентьев, собравшись на природу с дамой сердца, не раздумывая, посадил ее на зеленую броню. Ольга очень удивилась: командир никогда не предлагал ей подобные увеселения. Еще больше изумилась она, когда Лаврентьев сам уселся за руль грозной машины. Она не стала спрашивать, куда путь держать будет, и постаралась успокоиться. Она обрадовалась. Евгений Иванович будто узнал ее самые сокровенные мечты: хоть на несколько часов сбежать с любимым за полковую ограду. А куда — ей было все равно. В ее мыслях эта готовность звучала фривольно: «И в огонь, и в воду, и в постель».
Путь лежал неблизкий — в Волчью балку. Там командир решил отдохнуть от тягот и лишений воинской службы, умиротворенно понаблюдать за течением главной республиканской реки и поджарить заготовленный шашлык.
На выезде из города его пытались остановить, но Лаврентьев погрозил кулаком, его тотчас узнали и подняли шлагбаум. Потом им на хвост сел красный «жигуленок». Он то обгонял, то отставал, и пришлось командиру остановиться, пересесть за пулемет. Предупредительной очереди, как обычно, хватило. Угрюмоносый водитель развернулся и понятливо исчез. Еще некоторое время они ехали по пустынной дороге. Потом Лаврентьев свернул на проселок. Военная машина мягко подпрыгивала на ухабах — Ольга могла оценить водительское искусство своего возлюбленного. Наконец он сделал крутой разворот и остановился. Ольга спрыгнула с брони и восхищенно осмотрелась. Волчья балка — место тайных встреч влюбленных всех наций и поколений. Скупая красота пустынных холмов, шелест саксаулов, резкий запах арчи, пожухлая трава, забывшая свое недолгое прошлое. Здесь просматривался крутой изгиб реки, желтые воды неторопливо облизывали заснувшие отмели.
Лаврентьев вытащил из брюха машины два раскладных стула и столик, объемные бутылки с напитками, два пакета с шашлыком и зеленью. Все это он деловито разложил на земле, потом принес дрова, споро разжег костер.
— Шашлык почти готов, надо его только подогреть, — весело сообщил он.
Когда огонь разгорелся, Лаврентьев подсел к Ольге, налил ей вина, себе коньяку.
— Я чувствую себя школьницей, сбежавшей с уроков, — сказала Ольга.
— Вместе со своим учителем… Я, Оленька, человек на привязи. К этому вообще-то привыкаешь, но когда-то начинаешь понимать, что цепь и ограничиваемый ею круг теряют смысл, потому что изымают тебя из нормальной жизни, давая взамен жалкие самоутешения о пользе, необходимости, цели…
— И вы решили сорваться с привязи?
— Можешь называть меня на «ты»…
Лаврентьев вытащил из пакета мясо, нанизал его на шампуры и положил над огнем.
— Молодой барашек… Давай выпьем за будущее. У каждого оно свое. Не станем загадывать. Выпьем просто за лучшее будущее.
И тут же осушил стакан.
— Давно не пил. Дня два.
— А вам это не помешает вести машину?
— Наоборот, поможет. Я буду петь песни. Когда я воевал на Кавказе, наших водителей бронетранспортеров и других железных машин местные автолюбители называли словосочетанием «извини, браток». Обычно это было первое, что они слышали, очутившись в кювете… Так что, извини, браток…
Ольга потянулась к Лаврентьеву, погладила его по щеке. Он взял ее руку, тихо заметил:
— Какая у тебя нежная лапка! Соскучился старый хрыч по женской ласке. А ты меня взаправду любишь, без дураков?
— Без дураков, — подтвердила Ольга. — Кому нужна коллективная любовь, да еще с дураками?
Вдруг Лаврентьев замер, глаза его потемнели. Ольга удивилась, но не успела ничего сказать, как за ее спиной хлестко прозвучало:
— Руки вверх! Пистолет на землю!
Ольга обернулась. Четыре бородатых парня с автоматами ухмылялись, от души наслаждаясь ситуацией. Одеты были кто в чем: самый высокий — с зеленой повязкой на голове и в рваном камуфляже, остальные, еще более невзрачные, — в замусоленных халатах.
Лаврентьев смерил пришельцев взглядом, неторопливо допил коньяк, ободряюще улыбнулся Ольге, аккуратно поставил стакан.
— И тут не дают спокойно отдохнуть.
— Пистолет на землю! — повторил высокий. — Осман, забери у него!
Он заметно шепелявил, и Лаврентьев мимолетно подумал, что высокий, как и все люди с дефектами речи, не уверен в себе.
Он вытащил пистолет, зарядил его и положил перед собой.
— Вы хоть знаете, кто перед вами?
— Знаем, командир, поэтому и берем тебя в заложники. Вместе с твоей бабой! — натужно хохотнул шепелявый.
— Не хами, щенок! — резко осадил его Лаврентьев. — И имейте в виду: кто еще шаг сделает, я стреляю. — Он положил руку на пистолет. — А если вы меня убьете, завтра мой полк сметет с лица земли все ваши кишлаки. И нейтралитет закончится. Вчера я пил водку с Сабатин-Шахом…
— Он не пьет водку! — резво вставил коротышка-боевик.
— Еще как пьет, когда надо с русскими договориться! — повысил голос Лаврентьев. — Так вот, мы с ним условились о совместных действиях. Есть договор. И если вы сейчас не уйдете подобру-поздорову, договор полетит в сортир! А вам Сабатин головы отрежет, и они тоже полетят в сортир…
Боевики переглянулись, пролепетали что-то на своем. Старший принял важный вид и изрек:
— А почему я ничего не знаю об этом договоре?
— Потому что шишка на голове не выросла, — ответил Лаврентьев.
Коротышка ухмыльнулся, остальные по-прежнему сопели в редкие бороденки. А шепелявый не унимался:
— Мы должны отвезти тебя к Сабатин-Шаху. Пусть он подтвердит твои слова!
— И как поедем — на БТРе? — заинтересованно спросил командир.
— Да, только за рулем буду я, — предупредил шепелявый.
— Чтоб вас перекосило, шашлык подгорел! — Лаврентьев вскочил, снял с костра шампуры, положил на стол. — Ты, наверное, не понял, кто перед тобой, — продолжил он небрежно. — Я командир полка, а ты мне приказываешь куда-то ехать! Ты кто такой? В армии служил?.. Служил. Так что ж ты бестолковый такой? Поясняю последний раз: кто сделает хоть шаг, я стреляю. — И он снова положил руку на пистолет.
Шепелявый демонстративно щелкнул затвором.
— Хорошо. Тогда мы сейчас поедем к Сабатин-Шаху, доложим все как есть, да? А ты, если настоящий мужчина, подождешь нас здесь. Только не ходи к БТРу.
— Отчего ж не подождать? — согласился командир. — Шашлык доедим. А вы поторапливайтесь, мы не собираемся сидеть здесь до ночи.
Боевики отошли в сторону и стали совещаться.
А Лаврентьев взял шампур и тихо произнес:
— Иди в машину, закрой люк, свяжись с начальником штаба. Пусть на трех бэтээрах гонит сюда. Молнией! И пусть захватят сапера с миноискателем.
Ольга встала, неторопливо пошла к машине. Боевики сразу всполошились.
— Эй, девушка, ты куда?
Лаврентьев укоризненно покачал головой:
— Вы мужчины или кто? Женщины испугались! Ей по своим делам надо…
Боевики замешкались, и Ольга юркнула в боковой люк, со второй попытки задраила его.
— Эй, а зачем люк закрывать? — запротестовал шепелявый.
Лаврентьев рассмеялся:
— Чего ты такой пугливый? Женские дела у нее. Ходи сюда, мясо будем есть. Молодой барашек! Вино пить будем — тебя командир полка приглашает.
Шепелявый вежливо отказался.
Через несколько минут Ольга вернулась, взяла шампур, тихо сказала:
— Штукину передала. Никак не мог въехать. Спрашивал: почему командир сам не может приказать, что он делает? Хотела сказать, что шашлык ест, так он подумал бы, что мы напились. Говорю: под дулом автомата держат.
— Умница! — улыбнулся Лаврентьев. — Вот тебе полный стакан за это.
— Не, я боюсь пить. — Она отодвинула стакан и положила почти нетронутый шашлык.
— Ну вот, напугали девушку, у нее даже аппетит пропал, — сурово объявил Лаврентьев.
Боевики не отреагировали. Один из них куда-то ушел, и тут же послышался шум отъезжающей машины.
Ольга снова взялась за мясо, откусила, еле проглотила кусок, машинально отпила коньяку из стакана Лаврентьева, поперхнулась.
— Они нас убьют?
Лаврентьев потрепал ее по волосам.
— Не бойся, не посмеют. Они знают, что, дай мне волю, я во всей области за десять дней порядок наведу, все фронты разгоню к чертовой матери, командующих и полководцев по камерам — все нары свободные. И на корню прихлопну всю эту воровскую революцию. Кстати, — Лаврентьев перешел на шепот, — ты водить умеешь?
