В лагере сейчас никого нет. Он пойдет туда, заберет свои вещи, мысленно простится с группой и оставит в палатке Миры короткую записку: спасибо, родная, за твою любовь, я был очень тронут твоей заботой обо мне. Прости, что слишком серьезно воспринял твои слова и дал прижиться тебе в своем сердце… В общем, что-то сентиментальное, лирическое. Хотя эти слова были нужны не столько ей, сколько ему самому…
Он не успел подняться на ноги. В затылок ему ткнулся твердый предмет. Никогда Гера не испытывал ничего подобного, но все же сразу понял, что это означает… Они оказались хитрее! Это конец…
– Не шевелись… Руки за голову! – услышал он спокойный шепот.
Что же делать? В газетах публиковали «Правила поведения при аресте». Знал бы, как скоро это ему пригодится, – наизусть выучил бы! Сохранять молчание… Требовать адвоката… Ничего не подписывать…
– Вставай!
«Голос… Чей же это голос?.. До боли знакомый! Это не мужчина…»
Он встал, медленно обернулся и обомлел. Перед ним с винтовкой в руках стояла Лена.
– Привет! – сказала она и улыбнулась, превратив щеки в стиральную доску. – А почему ты уже не имеешь волос? Выпали?
Вот это встреча! Нет, пожалуй, уголовный розыск лучше. Там хоть какое-нибудь следствие будет да суд, самый гуманный в мире. «Вышку» точно не дадут. А Лена – это уже и смертный приговор, и плаха, и палач. Стучат барабаны…
Он почувствовал, как вмиг покрылся холодным липким потом, и язык во рту онемел.
– Почему ты делаешь такое странное лицо? Я видела, как ты от милиции драпал… Молодец!
Она кинула быстрый взгляд на обрыв, потом села на траву и опустила винтовку на колени. Она упивалась своей властью над ним. Она чувствовала себя охотником, который много дней выслеживал зверя, изучал следы, повадки, бесшумно шел по самым таежным уголкам леса и наконец настиг добычу.
– Ладно, опусти руки, – позволила она. – Чем провинился?
– Что? – не понял Гера, потому что был занят самобичеванием. Он мысленно клеймил себя за то, что слишком далеко отполз от края обрыва и тем самым перечеркнул единственный шанс сохранить жизнь. Будь он сейчас на краю, не раздумывая, совершил бы «дубль два»: сиганул бы вниз, как с Истукана, да еще с воплями, чтобы милиция сразу обратила на него внимание.
– Почему они тебя ловят? – повторила Лена. В ее голосе не только не было насмешки или издевки, Гере даже показалось, что Лена сочувствует ему. Еще бы! Уж она-то на своей шкуре прочувствовала, что значит улепетывать от сыщиков.
Он пожал плечами и стал оттирать ладони от глины.
– У тебя есть по этому поводу большой страх? – вкрадчивым голосом спросила Лена.
– Я бы так не сказал, – уклончиво ответил Гера. Он готов был умереть, но только не признаться, что ее испугался куда больше, чем сыщиков.
Женщина недоверчиво покачала головой.
– А почему тогда плакал?
– Я не плакал, – ответил он и снова пожал плечами. – Так просто… от бега слезы выступили…
– Конечно, – с наигранным пониманием кивнула она. – Я стояла здесь и думала: вот человек имеет слезы от ветра. Хорошо, что ты еще не описался от ветра.
Она сорвала травинку, сунула ее в рот и стала покусывать кончик.
– Я не думала, что у меня будет здесь встреча с тобой… И что мне теперь с тобой делать?
Вот те на! Что значит – не думала, что будет встреча? А какого черта она сюда пришла, коль не за ним?
Она продолжала исподлобья смотреть на Геру и покусывать травинку.
– Хочешь, иди к милиции и скажи, что я сижу тут, – предложила она.
Чего-чего?.. Нет, Гера терпеть не может витийство и намеки. Его мозги не приспособлены для такой многозначительности. Он любит, когда ему все говорят прямо и в лоб… Как понимать ее предложение? Она хочет проверить, предпочитает ли он ее общество милиции?
– Послушай, – произнес он. – Если ты опять собираешься в меня стрелять, то я, конечно, с радостью спущусь вниз. А если у тебя какие-то другие планы, то… то, в общем, мне и здесь неплохо.
Лена вдруг от души рассмеялась, откинула травинку.
– Неплохо?.. Как мы с тобой вдруг подружились, а?.. И все-таки я хочу узнать, какое дело ты имеешь с милицией? Почему они пришли сюда?
– Мужик один утонул, – ответил Гера, особенно не вдаваясь в подробности.
– Понятно! – кивнула она. – Издержки производства? Или как это – преступная халатность?
Гера поймал себя на мысли, что начинает сомневаться в реальности происходящего. Он сидел в трех шагах от Лены, страшной «женщины в черном», киллера, которая убила на его глазах мужика в красной майке и пыталась убить его самого, но совсем не испытывал к ней ни страха, ни ненависти. Напротив, у него было такое чувство, словно в лесу, кишащем заклятыми врагами и недоброжелателями, он наконец отыскал родственную душу, такую же беглую каторжницу, как и он сам, способную понять его, утешить и защитить своей берданкой.
– Ладно, – сказала она, решительно поднимаясь на ноги. – Уговорил. Не буду я в тебя стрелять. Но хочу тебе сделать напоминание: ты мой должник.
– В каком смысле?
– Двести долларов от меня имеешь?
– Триста, – поправил Гера.
– Надо же, целых триста! А почему не помог даме спуститься с Истукана?
Гера обомлел от такой наглости и не сразу смог ответить.
– Так ты… так ты же начала в меня стрелять! Ты же меня чуть не убила!
Лена усмехнулась, покачала головой и опустила глаза.
– Мальчик, – сказала она негромко, – я имею звание заслуженного мастера спорта по биатлону, дважды была призером чемпионатов Европы… Если бы я захотела тебя убить, то с пятидесяти шагов попала бы тебе между бровей, можешь не сомневаться.
– Зачем же ты стреляла? – едва ли не крикнул Гера, уже готовый поверить ей.
– Чтобы немного связать твой язык и твои движения. Ты меня раздражал. Болтался над пропастью, как обезьяна.
Гера прикусил язык и впал в уныние…Черт возьми! Зачем тогда он городил весь этот огород – бритье головы, побег в горы… «Врет! – успокаивал он себя. – Промахнулась и стыдится сказать об этом».
Она приблизилась к краю обрыва, легла на живот и посмотрела вниз. Гера принялся рассматривать ее… Славка, когда узнает об этой встрече, со стула от удивления свалится! Скажет: «Хорош свистеть, убогий!»
– Пойди сюда! – не оборачиваясь, позвала она.
Гера лег рядом. При желании он мог без труда дотянуться рукой до ее винтовки. «А что я с этой винтовкой буду делать?»
У реки происходили малоприятные вещи. Человек в штатском уже был одет в свой темный костюм, труп Некрасова со связанными ногами лежал на гальке, сверху напоминая продолговатый зеленый мешок. Над ним склонились судмедэксперт и милиционер. Туристы-экстремисты пугливо жались в кучку, только Мира стояла поодаль, о чем-то разговаривая со «штатским».
– Кто этот маленький, в костюме? Он из твоей группы?
– Нет, он, наверное, из уголовного розыска.
– А вон тот здоровый, в светлой майке?
– Это Брагин, он из группы.
– Один или с женой?
Она задавала странные вопросы. Какое, казалось бы, ей дело до Брагина?
– С любовницей.
– Надо же! – покачала головой Лена. – И кто же его любовница?
Не совсем чистая интонация! Очень хочет сделать вид, что спрашивает об этом от скуки, когда уже все остальные темы давно обговорены.
– Вон женщина в штормовке, прислонилась к камню.
– А кто та девочка, которую она обнимает?
– Это ее дочь.
Лена минуту молчала. Затем опять принялась выяснять личности:
– А тот усатый в галстуке – тоже с милицией?
– Нет, это наш. Шубин.
– А его любовница кто?
– Нет у него любовницы. Он водку пьет и женщинами не интересуется.
– А ты? – вдруг задала неожиданный вопрос Лена и пристально посмотрела в глаза Гере.
– Что я?
– Интересуешься женщинами?
Ее дотошность стала его раздражать.
– Какая тебе разница?!
– Не повышай голос! – ответила Лена властно, словно желая напомнить, что здесь она хозяйка положения. Ее настроение мгновенно изменилось, и она снова стала похожа на ту «женщину в черном», которую Гера в роковую пятницу тащил на Истукан.
Некоторое время они молчали. Человек в штатском опустился перед Некрасовым на колени и стал обыскивать его карманы.
– Гадкая работа, – сказала Лена. («А твоя лучше?» – подумал Гера.) – Как проходит ваше путешествие? Больше нет потерь?
– Мне этой на всю жизнь хватит, – буркнул Гера.
– Понимаю. Смерть – это ужасно, – словно издеваясь над ним, произнесла Лена.
– Можно, я задам тебе один вопрос? – не выдержал Гера. – Зачем ты убила того мужика на горе?
Лена повернула голову, посмотрела на Геру, как на затуманенное стекло: что-то сквозь него видно, но что именно – не разберешь.
– А ты не боишься узнать об этом?
Она встала и отошла от края обрыва.
– Поговорим о деле. Сам понимаешь, я не могу спуститься вниз. Ты должен мне помочь. Я должна иметь возможность увести Миру из этой глупой компании.
