Закончив монолог, Тихий вытряхнул из трубки пепел, набил ее снова табаком из бархатного вишневого кисета, прикурил, вышел из-за стола и, сложив руки за спиной, принялся мерить шагами комнату, время от времени останавливаясь перед аквариумом.
— Ты знаешь, как я тебя уважаю, Леня, — сказал Тихий, доставая из-под аквариума невидимую с того места, где расположился Флоренский, маленькую клетку с белыми мышами. — Но давай будем говорить начистоту. Я знаю имя заказчика. Разыскать его и предложить свои услуги мне не составит ни малейшего труда. Это вопрос, самое большое, недели...
Губы игорного воротилы предательски дрогнули, кулаки сжались. Грудная клетка стала вздыматься выше, на щеках проступили пунцовые пятна. Флоренский понял, что он, сам того не ведая, попался на удочку матерого хищника. И целиком уступил инициативу в блестяще задуманной им операции этому старому пердуну!
— Про убийство двух рядовых ментов и шабаш в храме даже говорить не хочется — это детский лепет. Одно движение мизинца, и Бульдог заманит в ловушку половину ОМОНа и разорвет их в клочья взрывом фугаса. Специалисты и иконописец тоже на мне... Про французика, гонца адвоката, смешно и вспоминать. Пыль. Слякоть. Вот и получается, что при таком раскладе ты становишься просто лишней пешкой! А?!
Две белые красноглазые мыши, в ужасе забившиеся перед лицом неизбежной гибели, с тихим плюханьем упали в аквариум, где на дне застыл приподнявший морду крокодил. Вскипевшая вода мгновенно окрасилась алой кровью. Спустя секунду все было кончено, только из пасти снова превратившегося в зеленое бревно каймана торчал одинокий жалкий розовый хвостик. Неуловимое движение рептилии — и вот исчез даже хвостик.
— Хор-о-оший Буля, хор-о-оший! — ласково, промурлыкал Тихий, попыхивая трубочкой.
Авторитет обернулся, не спеша снова уселся за стол, сложил руки на груди, взглянул на посеревшее, растерянно-ненавидящее лицо хозяина «Полярной звезды» и, полностью удовлетворившись действием, которое оказала демонстрация его силы и власти на возомнившего себя пупом земли прибандиченного коммерсанта, расплылся в почти дружеской покровительственной улыбке.
— Но ты, Лешенька, не всякий толопанец с улицы. Мы с тобой, почитай, одной крови, — ослабил смертельную удавку лютый змей. — Вместе тюремную баланду веслами из шлемок жрали, вместе дела серьезные проворачивали. А значит, одна у нас с тобой тропинка. У кого чуть шире, у кого чуть уже. В данном случае это ничего не меняет...
У Флоренского заметно отлегло от сердца, словно барин вместе с «помилованием» сбросил ему со своего плеча почти новый полушубок. Холоп был рад по-собачьи подползти к господину на брюхе, сказать «тяв!» и благодарно завилять хвостиком. Не выгнал добрый хозяин на холод лютый, позволил у господского огня греться и кости под обеденным столом подбирать. И на том спасибо... А что до нанесенного оскорбления и затаившейся в глубине собачьего сердца обиды — так мы ему еще отомстим. Втихаря, чтобы под кованый сапог не подставляться. А выпадет случай — вообще насмерть горло перегрызем...
— Какая твоя законная доля, Олег Степаныч? — с огромным усилием сумев не вильнуть взглядом, проблеял Флоренский.
— Мои условия справедливые, — глухо выдохнул старый авторитет. — Я хочу получить только подлинник иконы.
— И... это все?! — оторопел Леонид Александрович, совершенно не ожидая от старика такого «альтруизма». На секунду делец даже перестал дышать.
— Все, — кивнул Тихий. — А рассчитываться с исполнителями ты будешь сам, из денег, которые получишь у адвоката. Меня эта сторона не касается.
— Но ведь я никого из спецов... кроме отморозков моего Руслана... не знаю! — поспешил сообщить обрадованный Флоренский, в пылу радости даже не заподозрив второго по счету коварного подвоха, на который он купился так же просто, как наивный дворовый хулиган, впервые идущий на гоп-стоп с матерым уркой, покупается на обещание поделить добычу «по справедливости».
— Ладно, чего не сделаешь для старого кореша. — С явной уступкой в голосе старик согласился стать посредником при передаче гонорара художнику, а также спецам по сигнализации и снятию бронированной защиты иконы. — Но учти, Леня, чтобы с твоей стороны — никакого жлобства, никаких накладок!
— Да что вы, Олег Степанович! — замахал не гаснущим даже на ветру пламенем только что зажженной золотой зажигалки «Зиппо» собравшийся прикурить коммерсант.
— Знаю я вас, бизнесменов!.. Оглоеды...
— Сколько потребуется — столько и дам!
— Ну, значитца, так тому и быть... Сказано, отмаксать сто, значит — сто! Сказано, дать двести пятьдесят с хвостом, значит, выкладываешь по первому требованию! Или прикажешь мне из своего кармана техникам за работу отстегивать?! — жестко давил на психику Тихий. — Дык что, Леня, теперь твоя главная задача — с жабоедами не продешевить.
— Не волнуйтесь, Олег Степанович, — облизнулся окутанный облаком табачного дыма хозяин «Полярной звезды». — Уж как разводить лохов, я знаю! Не пальцем деланный — инструментом! Ха-ха!
— Ну-ну... — поддержал новоиспеченного компаньона Тихий и, словно невзначай, слегка отвернулся, чтобы жадный барыга не заметил лукавых угольков в глубине его воровских глаз.
Перед тем как расстаться со стариком, раскрасневшийся от крепкой клюквенной «Финляндии» Флоренский уже от дверей торопливо оглянулся на авторитета, снова подошедшего к аквариуму с затихшим кайманом, и полушутя спросил:
— Олег Степаныч, признайся, а зачем тебе доска-то? После прокола с гонцом вряд ли адвокатишка Боярофф рискнет иметь дела со страшной русской мафией... А вещица-то приметная, во все мировые каталоги внесена. Просто так, с кондачка, не сбыть. А вот спалиться — это запросто... ФСБ и Интерпол такой шум поднимут — туши свет!..
— А что бы ты сам с ней сделал? — обернувшись, парировал Тихий.
— Схоронил бы до лучших времен, — пожал плечами Флоренский. — Глядишь, лет через пятнадцать—двадцать шум стихнет... — закончить он не успел, его перебил старик:
— А я образок у себя в спальне, в переднем углу повешу. И лампадку перед ней зажгу. — Тихий, как показалось Трефу, нисколько не шутил. — Грехи свои смертные замаливать буду. И место, где Богородица Тихвинская нашла себе пристанище, только Бог ведать будет! Но с ним я как-нибудь договорюсь... А ты, Леня, коли жить хочешь долго и беззаботно, с того дня о существовании доски забудешь раз и навсегда!
— Да я что? Я — могила! — замахал руками Флоренский, даже не подозревая, насколько пророческими окажутся эти слова.
Лишь по дороге домой, сидя в салоне бронированного лимузина, хозяин элитного ночного клуба с тоской понял, в какой глубокий зиндан к ушлому старику он только что угодил. Не иначе как еще в бытность свою клюквенником Белов сбывал барыгам отнюдь не все добытые в походах по «клюкву» доски. Кое-что, безошибочно определяя самое ценное, оставлял и себе. Пока, наконец, не стал тем, кем он является сейчас, и не собрал все распиханные по стране заначки в один тайник. И сейчас, как пить дать, старый мухомор — один из самых крутых подпольных коллекционеров. Причем в коллекции его — без фуфла — сплошь бесценные раритеты. Когда-нибудь все они достанутся дочери старика — шестнадцатилетней красавице Алене. Да-а, та еще штучка! По такому личику, такой попке и глазищам сам Жан-Клод Ван Дамм сох бы, как вобла на азовском лимане!
«Руслана моего на мокрощелке этой сладенькой женить — вот это была бы тема! — неожиданно вихрем пронеслось в мозгу у Флоренского. — Да только куда ему, отморозку... Такому в самый раз сисястая мокрушница Никита2!»
Э-эх, узнать бы у старого пердуна, без лишних условностей, под пытками лютыми, где его закрома?! Внукам бы до гробовой доски хватило!
Детектив Жак Гийом позвонил на мобильный Трефу уже вечером следующего дня.
— Это племянник месье Рено, Жак, — явно опасаясь прослушки, представился гонец.
— А-а, здравствуй, дорогой! — Леонид Александрович мысленно усмехнулся смекалке бывшего лейтенанта парижской криминальной полиции. — Как здоровье моего драгоценного компаньона?
— Вполне терпимо, — ответил детектив. — По-прежнему интересуется возможностью достать в Санкт-Петербурге то целительное монастырское лекарство от рака, о котором он спрашивал в прошлый раз. Сетовал, что предложенная ему по спекулятивным каналам цена очень уж высока. К тому же существует вероятность нарваться на шарлатана... Больше чем двадцать пять процентов от затребованной суммы дядя не может себе позволить заплатить. Зато высылать товар по почте не потребуется, лекарство будет доставлено прямо в Париж, курьером фирмы.
— Можете передать дядюшке, что я все-таки разыскал древний северный монастырь, где столь необходимое ему снадобье тамошние умельцы могут, во избежание фальсификации, изготовить буквально в вашем непосредственном присутствии, — сообщил, улыбаясь, Флоренский. — Что касается цены лекарства, которое так жаждет получить месье Рено, то она, как выяснилось при более скрупулезных подсчетах, даже несколько возросла и никак не может составить меньше шестидесяти процентов от той, что предложена вам европейским посредником. К тому же только мы гарантируем стопроцентное соответствие рецептуры и максимально сжатые сроки изготовления... Увы, если ваш дядюшка не в состоянии заплатить, я вынужден буду отозвать свой предварительный заказ на подбор компонентов, необходимых для изготовления лекарства...
