«Виллу» отшельника Тихий увидел только тогда, когда «чероки», проехав мимо безлюдных развалюх до самого склона, круто уходящего вниз, к реке, остановился возле высокой разлапистой сосны.
— Ни фига себе! Прямо дворец таежного князя! — присвистнул Бульдог, переглянувшись со старым авторитетом, который сидел рядом с ним. Обычно безразличный ко всему, кроме драк, разборок и оружия, Дольф всей своей массой подался вперед. Проснувшийся от возгласа Пал Палыча профессор Мазуркевич тер пальцами покрасневшие глаза и, быстро приходя в себя, хлопая веками, тоже с изумлением лицезрел раскинувшееся внизу, под горушкой, имение одинокого охотника Прохора Варежкина.
Добротный дом из толстенных бревен, под высокой островерхой крышей, крытой лемехом. Широкие светлые окна с резными наличниками и ставнями. Рядом — чуть уступающая дому размерами хозяйственная пристройка. Чуть в стороне, за домом, крохотная банька. И все это окружено правильным кольцом опоясывающего «скит» высокого бревенчатого забора с открытыми, словно приглашающими случайных гостей войти в гостеприимный дом воротами, увенчанными навесом, по бокам которого на двух столбах сидели деревянные петухи.
— Похоже, наш хозяин умелец не только по части живописи! — ухмыльнулся Пал Палыч. Надавив на звуковой сигнал, хотя в этом не было никакой нужды — собаки заливались звонким лаем уже добрых десять минут, — начальник гвардии завел грязный внедорожник в открытые ворота, лихо развернулся на пятачке перед крыльцом и заглушил двигатель. Посмотрел на Тихого: — Приехали, Степаныч...
— «Уазика» нет, — внимательно осмотревшись вокруг, угрюмо заметил старик. — Знать, уехал куда-то самородок наш бесценный. Что ж, придется ждать... Раз ворота открыты, значит, скоро Прохор вернется.
Сзади, на расстоянии метра, остановился второй джип. Хлопнули двери. На землю выпрыгнуло трое поджарых, спортивного вида мужчин лет около тридцати — костяк спецбригады Дольфа. Судя по возгласам, боевики тоже не ожидали увидеть здесь образчик древнего народного зодчества.
Собаки, вдруг как по команде перестав лаять, принялись ласкаться к гостям. Типичные лайки — выученные для охоты на зверя, они не представляли никакой угрозы для человека.
Толкнув дверцу, Тихий, кряхтя, вылез из джипа. Огляделся еще раз. Размял затекшую от долгой езды по ухабистому бездорожью спину. Вдохнул полной грудью чистейший лесной воздух. На мгновение умиленно прикрыл глаза. Морщинистая рука авторитета машинально скользнула в карман жилетки и достала мешочек с трубкой и бархатный кисет.
Однако не успел Степаныч прикурить, как где-то вдали послышался гул мотора.
Отшельник возвращался домой на автомобиле, полученном от покойного вора из Эрмитажа.
— А вот и Прошка, легок на помине, — вздохнул Степаныч. — Запомните еще раз, — обращаясь ко всем сразу, сухо и четко сказал авторитет. — Я — бизнесмен из Питера. Приехал по совету друга, ясно какого... Тоже хочу повесить у себя в доме качественную копию известной картины... на сей раз — иконы. Всем ясно?! И оружием не сверкайте без надобности!
— Мы помним ваши инструкции, босс, — один за всех ответил Дольф, выпятив квадратную челюсть. — Без вашей команды — никаких действий...
— И повежливее с ним, пожалуйста, — буркнул Тихий, обратившись взором к распахнутым воротам. — Добро пожаловать, гений ты наш непризнанный...
Звук мотора совсем приблизился, и через секунду в ворота въехал защитного цвета «уазик». Остановился подле второго джипа. Двигатель замолк, открылась дверь. Сначала из машины выскочила рыжая лайка — почти точная копия двух других. Виляя хвостом, она с пронзительным лаем метнулась к незнакомцам. Обнюхала всех по очереди, подошла к не проявлявшим ни малейшего беспокойства «подружкам», села на траву и как ни в чем не бывало принялась чесать задней лапой холку.
Сразу же вслед за собакой из армейского джипа легко, пружинисто выпрыгнул коренастый бородач в камуфляжной «натовской» кепке, потертых камуфляжных брюках и куртке. На ногах у охотника были высокие шнурованные ботинки. В руке он сжимал отливавший вороненой сталью охотничий карабин «сайга». Остановился, цепким, внимательным взглядом окидывая хорошо одетых гостей. Безошибочно выделил из группы старшего — невысокого сгорбленного старика лет семидесяти с лишним. Остальные шестеро — пять громил и интеллигентного вида близорукий очкарик — его свита и охрана. Такая многочисленная делегация с большой земли без спросу ввалилась в жилище одинокого охотника впервые за все время его существования, и Прохор (Тихий это сразу заметил) поначалу даже несколько растерялся. Но быстро взял себя в руки, надел на лицо непроницаемое выражение.
— Добрый день, хозяин! — растянув бесцветные старческие губы в улыбке, первым, как того и требовали правила хорошего тона, поздоровался Тихий. — Бог в помощь! А мы к вам... Из самого Ленинграда. С приветом от Якова Игнатьевича и отнюдь не пустыми руками! Не прогоните?
— Добрым гостям в любом доме завсегда рады, — помедлив пару секунд, спокойно, без тени робости отозвался охотник. Однако в его голосе отчетливо сквозила сдержанная осторожность отшельника, побеспокоенного нежданными визитерами. Варежкин подошел к натянуто улыбавшемуся сухонькому старику и протянул грубую, мозолистую руку. — Прохор Федорович.
— А меня зовите Олегом Степановичем, — сказал Тихий. Шумно втянул ноздрями воздух. — Хорошо тут у вас... Природа, тайга! Поверите, Прохор Федорович, всю жизнь мечтал хоть недельку пожить в такой вот первозданной глуши, да все как-то не приходилось! И вот, на старости лет, кажется, сподобился... — умышленно слукавил питерский авторитет, успевший за свою жизнь не раз побывать на лесоповале и до рыготы нахлебаться тамошнего свежего воздуха.
— Не иначе, я вам по тому же самому делу, что и Якову, понадобился? — мигом смекнул, что к чему, гостеприимный отшельник. — Хотите копию с какого-нибудь заморского шедевра на стенку повесить?
— Ну, — смущенно отвел глаза Тихий, — признаюсь, не без этого! Но в первую очередь — тайга, природа. А картинка уже так, в нагрузку. Если, конечно, о цене сговоримся...
— Отчего ж не сговориться, — хмыкнул понимающе Варежкин. — Вы люди не бедные, как я погляжу. А мне, бобылю лесному, много не надо.
— Я в курсе, как вас последний раз отблагодарил Яков Игнатьевич, — сказал Тихий. — И считаю, что он, сукин кот, явно пожадничал! — с ходу закинул удочку мигом почуявший направление ветра авторитет. — Скажу вам по секрету, Самсонов, несмотря на свое богатство, никогда щедрым не был...
— Нормально, — сдерживая тронувшую губы довольную улыбку, после короткого молчания отозвался охотник. — Не обидел. Грех жаловаться.
Прохор прекрасно помнил, во сколько оценивали его самоучные художества успевшие нахапать денег «новые русские». Судя по свите и дорогим автомобилям, этот дедушка с трубкой совсем не беден. И к тому же он в курсе солидного гонорара, полученного от Яшки за копии. То, что старичок приехал в такую глушь отнюдь не за экзотикой, Варежкин понял сразу. Ему нужна картина. И он готов щедро платить. А у Прохора, как нарочно, заканчивались многие из «стратегических» запасов — спирт, краски, сахар и патроны. Поэтому он по-хозяйски указал рукой на дом и пробормотал, пытаясь скрыть полуулыбку:
— Проходите в избу. Сейчас я чайку соображу...
— Не утруждайте себя, дорогой хозяин, — покачал головой Тихий. — У нас с собой все, что нужно. Обузой мы вам точно не будем! — и авторитет сделал Бульдогу понятный без слов знак. Пал Палыч переадресовал его взглядом Дольфу. Тот, поиграв бровями, выжидательно воззрился на боевиков из джипа сопровождения. Амбалы немедленно сообразили, чего от них хотят, открыли багажник второго «чероки», не без усилий выволокли оттуда каждый по тяжелой картонной коробке размером с приличный телевизор и, следуя за уже шагнувшим на ступеньки крыльца Прохором, потащили дары в дом.
Через пять минут на грубом деревянном столе в просторной светлой горнице стояли открытые банки черной и красной икры, тарелки с тонко нарезанной нежно-розовой норвежской лососиной, копченым окороком, маринованными шампиньонами, кавказским лавашем, выложенными из банок различными европейскими маринадами и морскими деликатесами. Венчали гастрономический натюрморт три запотевшие, вытащенные из автомобильного холодильника литровые бутылки водки «Абсолют». Тут же расположились упаковка баночного пива «Кофф» и натуральные фруктовые соки в стеклянных бутылках.
От себя Прохор добавил к столу вареную картошку, соленые огурцы, большой кусок холодной медвежатины и огромную бутыль с чуть разбавленным спиртом, настоянным на клюкве.
Пока бойцы накрывали на стол, а охотник спускался в подпол за продуктами, Тихий, Бульдог и профессор Мазуркевич рассматривали написанные отшельником иконы, которые висели на всех стенах дома. В основном сюжеты были не канонические, а выдуманные самим художником, однако среди выполненных им работ попадались и копии известных специалистам икон. Перед одной из таких копий, висевшей возле полки с книгами, профессор-мухинец стоял особенно долго. Тщательно разглядывал икону — дубликат некогда вывезенного из России и томящегося в настоящее время в католическом Ватикане чудотворного образа Казанской Божией Матери.
