– Мне нужно пройти на чердак вашего дома. – Максим вновь вернулся к официальному тону.
– Конечно, проходи! – Хозяин радушным жестом указал на свой дом.
Смелость, может быть, и берет города… Но наглость отбирает все остальное. Максим, сопровождаемый лопочущим что-то хозяином, прошел в дом. Перед лестницей, ведущей на чердак, остановился:
– Ты один в доме?
– Детишка еще, – торопливо сообщил армянин. – Маленький совсем.
– Хватай своих детишка – и в подвал, – распорядился Оболенский. – И чтобы час вас не было не слышно и не видно. Понял?
– Понял, понял! – закивал хозяин. – Стрелять будете?
– Может быть, – согласился Максим и начал подниматься по лестнице. А армянин суетливо бросился куда-то в глубину дома.
Оказавшись на чердаке, Оболенский, не приближаясь к окошку, несколькими отработанными движениями собрал винтовку. Пристегнул магазин, дослал патрон в патронник, после чего из глубины темного чердачного помещения принялся через оптику изучать противоположный дом. Понадобилось всего лишь несколько секунд для того, чтобы удостовериться – противник не разместил на чердаке наблюдателя.
– Расслабились, уроды, – пробурчал себе под нос Максим и шагнул ближе к оконному проему.
Он по-прежнему держался в сумраке помещения. Зато теперь и двор, и окна фасада были перед ним как на ладони. У крыльца стояли двое. Разговаривали. И смотрели не по сторонам, а в сторону двери. Ну, эти неинтересны. С ними разберутся Дед со Скопой. Кстати, а где они?
Максим повел стволом по двору. Ага. Вот и Васька. Осторожно выглядывает из-за угла какого-то сарая. Стало быть, и Дед уже тоже где-то неподалеку. Значит, двое у крыльца уже, считай, стерты и на них можно внимания не обращать.
А что там за окнами?.. Стекла были чисто промыты, что изрядно облегчало наблюдение. А дневная четырехкратная оптика 1П43 – видимо, этот ствол должен был быть поставлен в спецназ ФСБ, но каким-то непонятным образом попал в руки «оружейников» – позволяла на таком расстоянии до объекта чувствовать себя так, будто непосредственно принимаешь участие в разворачивающемся действе.
Осталось только определиться с приоритетами по целям. Но Максим был уверен – когда дойдет до дела, в этом ему помогут сами чеченцы.
– Здесь! – уверенно ткнул пальцем в забор Дед.
– Точно? – на всякий случай спросил Василий.
– Точнее не бывает.
Они обежали квартал вокруг и подошли к дому со стороны раскинувшегося на задах пустыря, поросшего бурьяном.
– Пошли! – Василий подскочил к забору, чуть согнулся и уперся руками в колени, предлагая собственную спину в качестве трамплина для Шовката. Дед не заставил себя ждать – Скопцов почувствовал спиной рифленые подошвы кроссовок таджика. Легкий толчок заставил его пошатнуться, но уже в следующую секунду давление исчезло. Василий выпрямился.
Шовкат сидел на заборе – благо, в гребень не было заделано осколков бутылочного стекла – и осматривал двор. Скопцов легонько хлопнул Деда по колену. Тот жестом обозначил, что не наблюдает противника, и протянул напарнику руку. Ухватившись за руку, Василий уперся носком кроссовки в забор, толкнулся второй ногой… И вот он уже рядом с Шовкатом. Но задерживаться, высиживать непонятно чего на заборе, не стал. Наклон – ладонь уперлась во внутреннюю поверхность ограды, – толчок… И Василий уже на той стороне, во дворе. Вышел в присед, извлек из-под одежды пистолет, выключил предохранитель и осторожно взвел большим пальцем курок.
Шовкат так же легко соскользнул с забора и занял позицию рядом с Василием. Его оружие тоже было изготовлено к бою.
Оглядевшись, Василий жестом указал – выдвигаться налево, вокруг самого дома и пристроенного к нему добротного сарая. Дед кивнул – понял. Поочередно, прикрывая друг друга, перебежали к сараю. Их никто не заметил. И вообще… Так же, как и Максим, Василий подумал о том, что для людей, собравшихся совершить какое-то грязное дело, чеченцы удивительно беспечны. Оборзели, короче говоря.
Скопцов слышал негромкий говорок. Говорили по-чеченски. После Грозного он никогда не сможет выбросить из памяти эти характерные цокающие и квакающие звуки, в которых иногда вообще не бывает гласных. Осторожно выглянув из-за угла сарая, Василий увидел двоих вооруженных парней, стоящих у крыльца дома. Вели они себя спокойно и расслабленно, по сторонам не смотрели, хотя их, надо полагать, отправили во двор именно для того, чтобы они занимались охраной. С большим интересом косились в сторону входной двери и прислушивались к доносящимся из дома звукам.
Василий отступил на шаг назад, развернулся к Шовкату и начал жестами разъяснять ему, как он видит себе их дальнейшие совместные действия. Бывший пограничник только кивал, соглашаясь. Пусть его напарник тянул всего лишь срочную службу… Но он служил в подразделении, которое специально готовили для таких вот штурмовых мероприятий. И знал, что и как нужно делать.
Завершив безмолвный инструктаж, Василий глазами спросил напарника: «Понял?» Тот кивнул в ответ – да. Скопцов несколько раз глубоко вдохнул, перекрестился и кивнул – пошли!
Они действительно пошли. В полный рост, не торопясь, спокойно. Василий – впереди, Шовкат – за его спиной. Оружие – в опущенных перед собой руках.
Скорее всего именно потому, что они не бежали и не дергались, стоящие у крыльца караульные заметили их не сразу. А когда заметили… Испытали что-то похожее на шок. Парочка каких-то совершенно левых мужиков разгуливает по двору как по своему собственному. Тут уж есть чему удивиться.
– Э! – Один из чеченцев, тот, что стоял слева по ходу движения штурмующих, поднимая автомат, шагнул вперед и немного в сторону, освобождая напарнику сектор обстрела.
Василий не стал дожидаться того момента, когда противник откроет огонь. С учетом численного перевеса врага инициатива должна принадлежать атакующим. Скопцов упал на колено, одновременно поднимая пистолет в вытянутых руках. Помня уроки Оболенского, преподанные на подмосковной базе, не ловил мушку в прорезь прицельной планки – наводил по стволу. Два негромких хлопка прозвучали почти слитно. Обе пули угодили чеченцу в грудь, отбросив его на пару шагов назад.
В тот же момент открыл огонь поверх головы Скопцова и оставшийся стоять в полный рост Шовкат. Цели были разобраны заранее, и правый караульный получил отпущенную ему порцию свинца.
– Ахррр! – захрипел он, ломаясь в поясе и роняя автомат на доски крыльца.
– Вперед! – Теперь уже скрываться не имело смысла. Василий перекатом ушел в сторону, встал и, подхватив булыжник из кучи, сваленной у сарая для каких-то хозяйственных нужд, метнул его в ближайшее окно. Следом за камнем, вдребезги разнесшим оконное стекло, внутрь дома полетели светошумовые гранаты, брошенные Шовкатом.
– Пошли! – рявкнул Скопцов, бросаясь к двери.
Старик-чеченец уже нес какую-то чушь. Причем сам это прекрасно понимал, но остановиться никак не мог. Его мечта о триумфе лопнула, как мыльный пузырь. Враг его не боялся. И презирал. Вот и надеялся пожилой мститель что-то изменить словами. И опять же сам видел тщетность своих стараний.
– Ладно! – наконец-то бросил он со злостью. – Берите бабу, тащите сюда. – Он кивнул на матрас. – А этого – держите. – Теперь старик указал на Артема. – А то он шустрый уж очень. Дергаться начнет…
Четверо боевиков шагнули к парочке пленников. Один из них протянул руку к плечу Лизы. Артем плечом оттолкнул ее к себе за спину, успев шепнуть:
– Ничего не бойся! Как только начнется, падай на пол, закрой глаза и открой рот.
– Что ты там бормочешь? – осклабился чеченец, от руки которого увернулась Лиза. – Не бойся, ей понравится!
А сам, прищурившись, скользил глазами по телу Артема, лаская зажатый в сильных руках автомат. Для того чтобы просчитать его дальнейшие действия, не надо было обладать боевым опытом Рождественского – все было написано на лице. Сейчас он постарается ударить автоматом. Не вырубить – сбить дыхание, лишить возможности оказать сопротивление. Потом потащит Лизу, а остальные трое схватят Артема и будут держать.
«Неужели не успели?!» – подумал Артем и приготовился продать свою жизнь как можно дороже.
В этот момент во дворе послышались очень знакомые хлопки и стон, сопровождаемый ударом металла по дереву.
– Что за?.. – удивился пожилой, оборачиваясь к двери.
Вольно или невольно, но и остальные боевики на какое-то мгновение отвели глаза и посмотрели в ту же сторону, выпустив пленников из зоны визуального контроля. Воспользовавшись этим, Артем шагнул вперед и с ходу ударил головой в лицо стоящего перед ним боевика. Удар получился страшным – Артем вложился в него полностью. Боевик, ослепленный этим ударом, с расплющенным носом и губами полетел на пол.
В ту же секунду звонко дзинькнуло оконное стекло. Другому боевику, успевшему среагировать на движение за спиной и уже поднимающему в развороте автомат, прямо в лоб угодила пуля, выпущенная из «Винтореза» Оболенского.
