– Поехали обедать на хлебокомбинат, – предложил он.
– Лучше в «Василису», – возразил Ледогоров, – там водка есть.
Его никто не поддержал. На проходной встретили «убойщиков» Андронова и Гималаева. Народу было немного. Обед на комбинате уже заканчивался. Свежепротертый кафельный пол столовой блестел. Из окна раздачи валил пар. Круглые женщины в белых косынках суетились вокруг огромных алюминиевых кастрюль. На стенах пестрели лозунги и плакаты. «Хлеба к обеду в меру бери…» Время остановилось лет пятнадцать назад. Во всем, кроме цен.
– Ну что, сейчас в костел? – Антон проглотил ложку борща и ойкнул. – Черт! Горячо.
– Дуть надо, – улыбнулся Максаков. – Я в смысле про суп. А в костел?.. Стоит ли всем кагалом? Церковь – дело тонкое.
– Давай вдвоем сходим. – Антон отломил кусочек хлеба и снова взялся за ложку. Горячий борщ приятно распространялся внутри.
– Лучше католика с тобой послать.
– Кого?
– Католика. У меня в отделе один есть. Говорит, что настоящий.
Максаков обернулся.
– Стас! – окликнул он сосредоточенно ковыряющего котлету Андронова. – Пойдешь к братьям по вере общаться?
– Легко. А куда? Когда? – выражение лица у Андронова было, как всегда, безмятежным, и лишь в глазах прыгали искорки насмешки над всем окружающим миром.
– Сейчас. В костел. Я объясню. – Максаков снова повернулся к Антону. – А мы пока у нас в отделе «покрутим» всех восьмерых покойничков по учетам. Вдруг чего.
– Доесть-то хоть можно? – Андронов наконец насадил резиновую котлету на вилку. – Нас, католиков, голодом морить не по-христиански.
– Можно, – милостиво разрешил Максаков, приступая ко второму.
Антон толкнул его в бок.
– А буддистов у тебя в отделе случайно нет?
* * *
– У вас в Пединституте все такие? Убежденные католики?
– Отстань, язычник православный. – Андронов аккуратно приоткрыл массивную деревянную створку. – Просто я исторически образованный человек и могу отличить правильную ветвь…
– Потом лекцию прочитаешь, иди вперед. Внутри было пусто и почти темно. Свет уже зажженных уличных фонарей едва пробивался через узкие окна. Звуки шагов эхом отражались от свода и стен. Дождь и ветер были почти не слышны.
– Здравствуйте. Чем могу помочь? – Священник появился неведомо откуда. Лицо в темноте было неразличимо.
– Здравствуйте. Мы из уголовного розыска. – Антон полез за удостоверением, не представляя, что можно рассмотреть в таком мраке.
Священник сделал шаг в сторону и протянул руку:
– Подойдите, пожалуйста, к окну. Свет отключился, а электрика я уже отпустил.
Он внимательно посмотрел удостоверение в полосе сочившегося через окно света.
Антон успел разглядеть молодой профиль и вьющиеся волосы.
– Чем могу помочь? – Священник присел на длинную деревянную скамью и сделал угадываемый в темноте приглашающий жест.
Ниже уровня окна было совсем как ночью в подвале. Антон поймал себя на ирреальности происходящей беседы.
– Мы хотели бы поговорить об одном из ваших прихожан… – Андронов замялся, явно не зная, как правильно назвать священника. Видимо, его католическая вера не распространялась так далеко. – Свидетели видели, как с Охтинского кладбища он приезжал к вам.
Антон достал фотографию. Священник снова встал, чтобы разглядеть ее в свете окна. С полминуты он молчал, затем вернул фото и сел.
– Да, я знаю его, – спокойно сказал он.
Антон тихо перевел дух:
– И кто он?
– Прихожанин, как вы правильно выразились. Периодически приходит исповедоваться.
– Святой отец, – наконец выбрал форму обращения Андронов, – мы разыскиваем этого человека за совершение нескольких убийств. Ваша помощь нам крайне необходима. Любая информация о нем – на вес золота.
Священник не шелохнулся. Несколько секунд висела тишина, нарушаемая только шумом дождя снаружи.
– Понимаете, – начал он, – все, что я знаю об этом человеке, – это то, что он рассказал мне во время исповеди. Мне очень хотелось бы вам помочь, но сохранение тайны исповеди требует…
– Постойте, – Антон подался вперед, – вы, наверное, не поняли: этот человек – убийца. Он нарушает самую главную из ваших заповедей – «не убий». Вы как слуга Божий обязаны помочь остановить его. Если это не произойдет, то он убьет снова.
– Заповеди не мои, – Голос священника звучал терпеливо, но устало. – Они необходимы нам всем. Вы стараетесь обеспечить их соблюдение в миру, а я обязан подумать о заблудших душах. Моя задача, чтобы даже такой черный человек, как этот прихожанин, имел шанс на спасение. Если я не буду соблюдать имеющиеся каноны, то лишу его последней веры, предам то лучшее, что в нем осталось. Повторяю: я желаю вам удачи, готов молиться за вас, но помочь вам не в моих силах.
– Помолитесь лучше за тех, кого он еще убьет! – Антон встал. Андронов взял его за плечо.
– Пошли!
– Помолюсь, – безропотно кивнул священник, – и за них, и за вас, и за своего заблудшего прихожанина, и за его несчастного брата…
– Кого? – Антон резко развернулся у самых дверей. – Кого?
– Несчастного брата моего прихожанина, могилу которого он как добропорядочный католик не забывает. Вы же сами говорите, что видели его на кладбище?
Священника не было видно. Его голос бесстрастно разрезал темноту. Антон шумно выдохнул и спиной отворил входную дверь.
– Спасибо, святой отец! – почти весело крикнул он. – Спасибо!
Ветер подхватил их с Андроновым на ступеньках и обрушил на них потоки воды.
– Всегда рад помочь вам, дети мои, – сказал священник закрывающимся дверям.
Если бы в костеле не было так темно, можно было бы увидеть, как он улыбается.
* * *
– Ничего себе погодка. – Антон протер рукавом боковое стекло.
– Штормовое предупреждение было, – сообщил Максаков, тщетно пытаясь запустить двигатель. – Проклятая сырость.
Мотор наконец недовольно заурчал и заработал. Машина всхрапнула, застонала и двинулась с места.
– Сейчас к нам в отдел. – Максаков свернул налево на Восстания. – Посмотрим, что у ребят, отсеем женщин и прокачаем всех по родственным связям.
– Придется с родственниками беседовать или по паспортным столам гоняться, – отозвался Антон.
– Или «выборку» в ЦАБе по фамилии и отчеству…
– Миша, – негромко позвал с заднего сиденья молчащий доселе Андронов, – поехали на кладбище съездим.
– Зачем? – Максаков затормозил перед светофором напротив «Октябрьского». «Дворники» едва справлялись с потоками воды на лобовом стекле. – Мы там уже были.
– А я нет. Идея есть.
Максаков пожал плечами и выехал на Лиговку.
– Поедем, – полувопросительно, полуутвердительно сказал он Антону. – Малой, в принципе, – талант. Зря просить не станет.
Антон посмотрел на часы. Было без семнадцати шесть. Время ускорялось со страшной силой, подобно атакующему город ненастью.
– На сходку опаздываю, – пожаловался он. – Артур докопается.
– Я прикрою тебя и Полянского.
Несмотря на сплошную стену дождя и темноту, Максаков выскочил на «встречку» и погнал по 2-й Советской.
– А Ледогорова?
– Ну куда же деваться.
– Темнеет рано. Ты поаккуратнее.
– Зима через неделю. Не боись, не убьемся.
– Не хотелось бы.
Навстречу летели, ослепляя фарами, десятки спешащих автомобилей. Дождь пузырился на их крышах, разлетаясь в свете реклам и фонарей сверкающим калейдоскопом. Возле кладбища было темно. Монотонный шум дождя нарушался воем ветра и кряхтением деревьев.
– Всю жизнь мечтал: ночь, кладбище. – Максаков вытащил из-под сиденья американский фонарь-дубинку.
– Это покойников лупить, шеф? – Андронов приплясывал под дождем.
– Нет, тебя, если не объяснишь, зачем мы сюда ночью приперлись.
– Какая ночь! Шесть вечера.
– Давай пошли. Хватит базарить.
Дождь хлестал как сумасшедший. Деревья гнулись под ударами ветра. Где-то с хрустом ломались ветки. Ноги мгновенно промокли. В воздухе носились мокрые листья.
– Действительно шторм! – почти в ухо крикнул Максакову Антон. – Деревом бы не пришибло!
– Андронова убью! – невпопад ответил тот. – На базу приедем, и убью, католика хренова.
– Где это место?! – Стас обернулся. Струйки воды стекали у него по лицу.
– Вон! – Антон махнул рукой в сторону восьми крестов на отшибе.
– Дайте фонарь.
Антон и Максаков прижались к стволу дерева. Антон безуспешно пытался прикурить. Оба смотрели, как мелькает между дождевыми струями дождя желтое пятно фонаря.
– Эй! Ветераны! Двигайте сюда!
Андронов, мокрый насквозь, стоял, направив луч на одну из могил.
– Вот то, что мы ищем!
Лицо его было радостно-насмешливым.
– «Цыбин Ярослав Иванович, 1973–1999», – прочел Максаков. – Но почему именно этот?!
– Крест! – Андронов скользнул фонарем по черному гранитному кресту. – Крест католический! Нижняя поперечина не косая, как у православных, а параллельна верхней! И хватит меня подкалывать, жалкие ничтожные личности!
