Проснувшись через час с небольшим, Роман быстро поел, экономя остатки продуктов. До вечера ему еще нужно было чем-то себя подпитывать – силы скоро понадобятся в полном объеме. А до рюкзака он доберется не раньше середины ночи, и еще неизвестно, будет ли у него пять минут на перекус. Возможно, ноги придется уносить столь поспешно, что и рюкзак недосуг будет искать. Так что половинка галеты, полбаночки пюре, кусочек шоколада, глоток воды – фляга почти опустела, воду тоже надо было экономить – и на дерево.
Где там наш генерал? Ага, уже проснулся и оделся. И приглаживает, глядя в зеркало, которое держит перед ним ординарец, свою почтенную седину.
Зачем же, тебе, дедушка, понадобилась эта чертова кислота? Судя по всему, достойный, честный офицер: воевал, был ранен, сбит, дослужился до генеральских погон, к службе относился ревностно – Роман сам был тому свидетелем. В какую же тебя аферу втянули на старости лет? Или для тебя это никакая не афера, а главное дело жизни?
А может, это все же «пустышка»?
Вопросы, вопросы. Хотелось бы уже получать и ответы…
Генерал скрылся в глубине квартиры. Роман проверил подходы к дому, отмечая некоторые изменения в текущем распорядке дня.
Людей на улице стало чуть больше. Это вернулись с работы служивые люди, и жизнь в городке стала бодрее. Но возле генеральского дома было по-прежнему безлюдно и тихо. Как видно, командир части постарался обеспечить старику полный покой. А скоро все и так разойдутся по домам, и в городке будет тишь да благодать. Еще несколько часов терпения.
Вот генерал показался в окне первого этажа. Сквозь плотный тюль Роману плохо было видно, чем он там занимается. Ну да это и неважно. Главное, чтобы он далеко не отлучался.
Генерал не долго пребывал в одиночестве. Через час после пробуждения – наверное, не без предварительного согласования по телефону – к дому подъехал все тот же «уазик». Из него вышел командир части и быстро вошел в дом. Через пять минут подошли еще несколько старших офицеров. Все они скрылись в доме. Похоже, там проводилось какое-то совещание.
День был довольно хмурый, и быстро начало темнеть. В квартире зажгли свет. Совещание проходило в комнате, выходящей окнами на другую сторону дома, и Роман не мог видеть собравшихся. Но мог следить за их перемещениями сквозь открытые двери комнат.
Совещание было недолгим. Минут через сорок все разошлись. Из гостей в доме остался только командир части. Его «уазик» стоял у подъезда, и вышедший на перекур ординарец затеял с водителем долгий разговор.
Генерал и полковник устроились в одной из комнат на первом этаже. Судя по всему, это была кухня. Ее окна выходили в сторону подъезда, и теперь Роман хорошо видел обоих, тем более что их ярко освещал свет люстры. Они сидели за столом напротив друг друга. Курили. Но спиртного не было, во всяком случае, Роман не заметил характерных жестов, сопровождающих русское застолье. Значит, говорили о чем-то очень серьезном, если даже коньячком не стали баловаться. Послушать бы, о чем – на многие вопросы получил бы ответ.
Но подобраться к вожделенному окну было весьма проблематично. Ординарец и водитель «уазика» сидели в пяти шагах от кухни, причем к ней лицом. То есть для того чтобы они не мешали, придется их отключать. Отключить-то нетрудно, но трудно и даже невозможно сделать все это втайне от посторонних глаз. Вокруг дома хоть и было тихо, но люди туда-сюда сновали и уж в сторону генеральского дома посматривали, хотя бы просто из любопытства. Да и пока будешь бежать через поле, полковник может покинуть дом. Раз не выпивали, то рассиживаться не собирались – русские мужики не любят долго разговаривать насухую.
И точно, минут через десять полковник попрощался с его превосходительством и поехал к себе домой. Он жил в трехэтажном кирпичном доме – самом высоком здании в городке, – стоявшем метрах в трехстах от дома, где квартировал генерал.
Ординарец вбежал в кухню, начал хлопотать у стола. Как видно, генерал решил поужинать. По-стариковски, в одиночку. Что ж, у каждого свои привычки.
После короткого ужина генерал поднялся наверх, в комнату, где отдыхал днем. Ординарец затянул шторы, так что для обзора Роману осталась только узкая щель. Но и по ней он мог догадываться, чем занят сейчас генерал.
Сначала тот просто лежал на тахте. Кажется, смотрел телевизор. Через какое-то время вошел ординарец, и генерал вслед за ним вышел из комнаты. Похоже, его позвали к телефону, который находился где-то в коридоре.
Генерал долго не показывался. Наверное, разговор был очень важный. И не местный – с местными он уже наговорился. Значит, звонили из Центра. Ох, до чего порой тяжело работать в одиночку. Действовали бы группой – внедрились бы в телефонную сеть и сейчас слушали бы все входящие и исходящие разговоры.
Но одному такую операцию не провернуть. Вот и приходится куковать на сосне, дожидаясь ночи. А как получится там – еще неизвестно. И в случае провала не то что не пожалеют – съедят заживо. И чужие, и свои, тут уж пощады не жди. Такая собачья работа.
Вернувшись в спальню, генерал снова прилег на тахту. Становилось все темнее. Время близилось к девяти часам. Роман почувствовал, что он окостенел на своем насесте. Он с трудом слез на землю и принялся разминать затекшее тело. Да и замерзать уже начал, сидя неподвижно под довольно свежим ветерком. Хорошо, дождиком не сыпануло, а то пришлось бы совсем худо.
Размявшись, Роман съел немного шоколада, допил воду и спрятал пустую флягу в кустах. Курить хотелось нестерпимо, но он превозмог это желание. Бугорок, на котором он засел, и так виден издалека. Уже сгущались сумерки, а в темноте даже крошечная искра заметна на очень большом расстоянии. Роман лишь понюхал сигарету и сунул ее обратно в пачку.
Следующие три с половиной часа он провел то на сосне – три четверти часа, то внизу – четверть часа. Генерал практически не вылезал из постели. Разве что иногда заходил в туалет. Но спать – не спал. Роман не видел за шторой, что он там делает, но подозревал, что читает книжку. Ну еще бы, днем выспался, теперь попробуй усни, в его-то возрасте. Так он и до утра не сомкнет глаз. Придется ему помочь, – а что делать?
4 мая, Ленинградская область, ночь
Ровно в двенадцать ночи свет в спальне погас. Роман как раз дожевывал последнюю галету. Он поводил биноклем по темным окнам дома. Так, свет горит только внизу, в коридоре. Но там никого нет. Ординарец уже давно кемарил где-то в комнате на втором этаже.
Роман еще раз осмотрел подходы к дому.
Городок уже давно угомонился, нигде ни души. Но перед домом генерала, такая досада, ярко горел уличный фонарь – заливал светом всю площадку и подъезд. Если ординарец заложил изнутри дверь на крючок или засов – будут проблемы.
Ладно, в любом случае пора двигаться. Все текущие проблемы будем решать на месте.
Роман соскользнул с дерева, сделал несколько легких разминочных движений, присел, подпрыгнул. Все функционировало вполне нормально, не хрустело, не трещало, – можно работать.
Он уложил бинокль в один из нагрудных карманов – вещь хорошая, иногда жизненно необходимая. Жаль, приходится оставлять здесь фляжку, на обратном пути понадобится емкость для воды. Но тащить ее на себе он не мог. Стандартная, семисотграммовая армейская фляга была слишком громоздкой для тех действий, которые ему предстояло совершить.
Ладно, что-нибудь придумается. Это пока дело третье.
Уложившись, он тщательно закрыл все карманы и еще раз попрыгал напоследок. Кажется, ничего не звякает, не брякает. Вперед.
Слегка пригибаясь, он двинулся через поле прямиком к бетонному забору, ограждавшему военный городок. Забор этот часовыми не охранялся. Солдатики несут караул только на военных объектах.
Прислушиваясь, Роман дошел да забора и на минуту остановился. Поискал между бетонными плитами, из которых был сложен забор, щелку. Щелка нашлась – правда, в миллиметр шириной. Но Роман и в этот миллиметр углядел, что на той стороне, в облюбованном им переулке, никого нет.
Только собрался лезть – послышался звук чьих-то шагов. Припал к щели. Какой-то воин торопливо шел по улице. Судя по фуражке, офицер или прапорщик. Где-то припозднился на объекте и возвращался домой.
Роман переждал, пока шаги затихнут, и мягко влез на стену. Перекатом, не задерживаясь, перевалился через гребень и бесшумно спрыгнул на ту сторону.
Теперь он был в расположении врага – ни много ни мало. Каждый его шаг был сопряжен с риском быть разоблаченным и задержанным. Поэтому двигался он максимально осторожно, практически паря над землей.
Но собачий нос страшнее уха, даже собачьего. Как ни продуло Романа за день на сосне, но запах он все равно испускал – как всякое живое существо.
Послышался звон цепи за деревянным заборчиком, и невидимый барбос свирепо зарычал на него, вот-вот собираясь поднять громкий лай.
