Вдоль проспекта Мира тянулся бесконечный ряд торговцев. Стояли вчерашние рабочие, офицеры, студенты, преподаватели, пенсионеры, воры… Продавали колготки, помаду, книги, инструменты, лекарства, сигареты, водку, хлеб, кофе, лифчики, подметки от старых ботинок, пустые банки из-под пива, хрусталь, кухонную утварь, оружие, себя, наверное, и Родину…
Иногда покупали.
Илларионову подумалось, что ряд этот — граница России. Или ее грань.
Жену он нашел в палате. Она сидела на койке и вязала внучке носки.
— Ну как ты тут? — спросил он, выкладывая на тумбочку купленные по пути апельсины.
— Ты сегодня ел? — спросила Клава, словно не слыша вопроса мужа. — Горло у Леночки прошло?
Илларионов не стал говорить, что не ночевал дома, просто рассказал о домашних делах то, что услышал от дочери по телефону.
— Что врачи говорят?
Жена поправила наброшенный на плечи пуховый платок.
— Все обойдется. Толком пока ничего не известно.
— А как ты себя чувствуешь?
— Ну как, как… Нормально. Ты пуговицу не потерял?
— Какую пуговицу?
— Оторвалась ведь верхняя, не заметил, что ли?.. И воротник грязный. Почему не переоделся?
— Забыл.
— Что на работе? Не гонит Чехерев?
— Да пока нет. Так, текучка.
Они посидели минут пятнадцать, поговорили, и всякий раз, когда речь заходила о здоровье, она отмахивалась, успокаивала и его, и себя — то ли не придавала болезни значения, то ли действительно ничего не знала о своем состоянии.
На обратном пути в коридоре его остановила медсестра и провела в кабинет к врачу. Представившись, пожилой врач спросил, как зовут Илларионова, и усадил его в кресло.
— Откуда вы приехали, Алексей Иванович? — почему-то спросил он.
— Из морга, — ответил Илларионов.
— Откуда?
— Из морга пятидесятой горбольницы.
— Что вы там делали?
— Работал.
— Вы патологоанатом?
— Почти. Следователь.
— Ах, вон оно что… Я не это имел в виду. Москвич, значит?
— Выходит, так.
— Ну вот что, Алексей Иванович. Человек вы, судя по профессии, мужественный. Скажу откровенно: дела у вашей супруги плохи. Операция почти наверняка только ухудшит положение. У нее рак желудка в четвертой стадии. Метастазы зашли слишком далеко. Вам решать, но, пожалуй, лучше будет, если вы заберете ее домой.
Илларионов похолодел.
— Неужели ничего нельзя сделать? — спросил он упавшим голосом.
— Сделать… сделать… Понимаете ли, случай практически неоперабельный. Могла бы помочь химиотерапия на очень вы соком уровне, нужны препараты, способные уничтожить клетки опухоли. Возможно применение лазерной хирургии. Но, увы, не у нас. Это, сами понимаете, стоит очень больших денег. В валюте.
— Сколько? — выпалил Илларионов.
— Тысяч пятьдесят, — ответил врач, поразмыслив.
— Сколько у меня времени?
— Месяц. В лучшем случае — полтора.
Илларионов шел, не разбирая дороги, куда-то в сторону Яузы. Несколько часов назад он со страхом подумал о тридцати долларах, в которые Лунц шутливо оценил наперсток змеиной желчи. Теперь же речь шла о пятидесяти тысячах, в которые оценивалась жизнь самого дорогого для него человека.
ВОПРОС. Что известно следствию о покушении на Филонова в настоящее время?
ОТВЕТ. Найдено оружие, из которого стреляли в Филонова, а также портфель с документами, принадлежность и назначение которых устанавливается.
ВОПРОС. Кому поручена экспертиза документов?
ОТВЕТ. Мне неизвестно.
ВОПРОС. Кто занимается установлением личностей погибших в автокатастрофе?
ОТВЕТ. Мне неизвестно.
ВОПРОС. Вы посвящены в планы следствия?
ОТВЕТ. Я отстранен от работы в бригаде.
ВОПРОС. Вы не ответили.
ОТВЕТ. Больше я ничего не знаю.
Генерал и штатские переглянулись.
— Прекращаем? — спросил сотрудник у экрана.
— Пожалуй, — поднялся генерал.
— Код? — негромко спросил один из штатских.
— Ни к чему. Они его больше не будут использовать, — на ходу снимая халат, генерал побрел к выходу.
Сергей почувствовал, что внимание рассеивается, снова наступает сонливость. Точка на экране стала расширяться, превратилась в квадрат, и экран погас.
В девятом часу в дежурную часть Южанского ГУВД пришло сообщение о том, что в 7.15 в 76 километрах от Краснодара в лесопосадке между населенными пунктами Журавская и Выселки местными жителями обнаружен автомобиль Отарова, оснащенный милицейской рацией. Прибывшие на место сотрудники краевого УУР нашли в 150 метрах от автомобиля тело Давыдова Игнатия Николаевича. По предварительному заключению эксперта смерть наступила в промежутке между 2 и 3 часами ночи в результате пулевого ранения в голову. В пруду найден пульно-дробовой бюксфлинт, принадлежавший убитому.
— Выходит, сколько километров он проехал от Кононовской? — спросил Каменев капитана Мельника, сидевшего за пультом рядом с дежурным.
— Приблизительно сто восемьдесят.
— А мы с тобой как считали, Костя?
Андреев, стоя у подоконника, жадно отхлебывал из крышки термоса горячий кофе.
— Да так и считали, товарищ майор, — ответил он бодро. — В начале первого выехали, ориентировка ушла в два, если у них была рация — они ее, конечно, перехватили и, не доезжая до поста ГАИ, бросили машину.
— Точно. А дальше идти вдвоем Отаров не рискнул — приметно, — Каменев посмотрел на Мельника. — В котором часу вы связались с Краснодарским линейным?
— В семь двадцать
— От места преступления до аэропорта часа полтора. Рейсы запрашивали?
— С половины пятого до семи тридцати ушло три: вчерашний на Питер, что был отложен из-за нелетной погоды, в шесть пятнадцать — киевский и в семь — московский. Пассажира по фамилии Отаров в списках нет.
— Какие будут соображения?
— Я думаю, товарищ майор, одно из трех: либо он отсиживается у знакомых, либо пытается добраться до Новороссийска и уйти морем, либо — по железке…
РАЗЫСКИВАЕТСЯ
ОПАСНЫЙ ПРЕСТУПНИК ОТАРОВ ГЕОРГИЙ РАФАЭЛОВИЧ 1938 ГОДА РОЖДЕНИЯ ПРОЖИВАЮЩИЙ ЮЖАНСКЕ КАШТАНОВАЯ 32 ВОЛОСЫ ЧЕРНЫЕ ПРОСЕДЬЮ ИМЕЮТСЯ ЗАЛЫСИНЫ ГЛАЗА СЕРЫЕ ВЫПУКЛЫЕ НОС ГОРБИНКОЙ РОСТ 182 СМ ТЕЛОСЛОЖЕНИЯ НОРМАЛЬНОГО МОМЕНТ ПОБЕГА БЫЛ ОДЕТ РУБАШКУ КОФЕЙНОГО ЦВЕТА СЕРЫЕ БРЮКИ ЧЕРНЫЕ КРОССОВКИ ШТОРМОВКУ ЦВЕТА ХАКИ ОСОБЫЕ ПРИМЕТЫ ВЕРХНЕМ РЯДУ ЗУБОВ ДВЕ ЗОЛОТЫЕ КОРОНКИ ЮРИСТ ПО ПРОФЕССИИ МОЖЕТ ИМЕТЬ ПАСПОРТ НА ИМЯ ДАВЫДОВА ИГНАТИЯ НИКОЛАЕВИЧА РУССКОГО 1943 ГОДА РОЖДЕНИЯ ПРИ ЗАДЕРЖАНИИ ОПАСЕН
В шестнадцать тридцать Каменев отбыл в Москву.
— Что вы так невнимательны, Бобровникова? «То ли тридцать, то ли сорок» — ничего себе градация!
Медсестра растерянно смотрела на экран, нервно щелкала замком кошелька и никак не могла сосредоточиться.
— Тридцать пять, — сказала она неуверенно.
— Хорошо. Рост хотя бы можете определить? Низкий, сред ний, высокий?
— Высокий.
— Выше вас?
— Выше.
— На сколько?
— На голову.
— Встаньте… Ясно, садитесь. Голова удлиненная, приплюснутая, нормальная?.. Да не молчите же, смотрите на экран!
На экране менялись контуры разных профилей — прямой, выпуклый, вогнутый; уточнялась общая форма лица в фас — круглая, овальная, прямоугольная, квадратная, ромбовидная…
— Полный Бертильон, — ворчал Илларионов. — Вы же медсестра, спинку носа от переносицы отличаете?
Подбородок характеризуется по высоте (в профиль) — расстояние от каймы верхней губы до кончика подбородка — низкий… средний… высокий…
— Похож?
— Похож… Уши только…
— Что уши?
— Оттопыренные получились, а у него…
— Поставь среднего прилегания… Так?
— Вроде…
Чужое лицо. Человек из другого мира. Чужой человек. Волевой, безжалостный.
— Две морщины у него — от носа к губам.
— Уголки губ приподняты? опущены? горизонтальны?.. Шея средняя. Средней толщины. Выступание кадыка нормальное.
— Так?
— Да.
— Что-нибудь еще?
— Да. Волосы гуще… и седина — вот тут, у пробора…
Поначалу уверенная в том, что хорошо запомнила его внешность, Бобровникова терялась при появлении на экране каждого изображения головы, волос, лба, бровей, глаз, губ, рта, зубов, подбородка, ушных раковин, шеи… Покончив с головой, перешли к конечностям. Фаланги пальцев, контрактуры, утолщения суставов, наличие профессиональных мозолей, следов порезов. Потом искали походку и осанку; мимику и жестикуляцию, голос по высоте, тембру, частоте, силе… Определяли характерные особенности речи, одежды, пытались вспомнить особые приметы» и «броские признаки», но их не оказалось.
— Возьмите пропуск. Выход найдете?
