– Я сейчас напялю на тебя эту педерастическую рубашку и отправлю на зону, и ты будешь с мужским характером старшим у «петухов»!
Поняв, что с отправкой на зону погорячился, Сильвио прорычал, уже более тише:
– В камин ее!
Флейтист пожал плечами, мол, как тут угодить, и бросил рубашку в пламя.
Пока мы смотрели, как вышитые петухи корчатся в огне, Сильвио успел переодеться.
На этот раз он надел белую рубаху без выкрутасов и сразу сел за черный рояль, размял длинные пальцы вора-карманника.
Мы с Паттайей затаили дыхание. Что еще затеет старый черт…
Но пальцы извлекли гармонию, это было невероятно, но уши да услышали; музыка лилась из-под клавишей все стремительней и стремительней… Сильвио бросил на нас насмешливый взгляд, мол, не ожидали.
Закончив пассаж, он небрежно бросил:
– Я закончил музыкальную школу по классу фортепьяно. Это единственное, что я успел завершить, прежде чем моя жизнь пошла наперекосяк. Благо в любой, даже захолустной, зоне было пианино. И после обязательной «Мурки» для братвы и Полонеза Огинского для тюремной администрации, от которого она тащилась до слез, я мог сколько угодно музицировать для души…
Не вставая из-за фортепьяно, Сильвио бросил многозначительный взгляд на Бенито и повернулся к партитуре. Бенито почтительно кивнул, подошел к стенной полке и взял тубус размером чуть поменьше уже нам известного. Мы напряглись, особенно когда он, тихо подойдя к Сильвио, который ничего не подозревал, стал медленно открывать этот тубус. Вздохнули с облегчением: с ловкостью фокусника Бенито извлек серебристую флейту.
– «Зигфрид-идиллию»! – не оборачиваясь, произнес Сильвио.
Бенито вскинул брови, кивнул, облизал губы, тут же сверкнула серебристая молния флейты, и словно жемчужная россыпь звуков наполнила зал.
Сильвио будто воспарил над клавиатурой, музыка брызнула из-под его стремительных пальцев, сливаясь с чистым голосом флейты.
Ощущение полного умиротворения окатило меня, зарешеченные дома исчезли, как бредовое наваждение, но и явь была иллюзорным сном… Я глянул на Паттайю, глаза ее были широко распахнуты от изумления, калейдоскоп невероятных событий сегодняшней ночи завершился волшебным концертом для двоих. Это была странная музыка, она создавала беспричинное ощущение идиллии, счастья, всепоглощающей гармонии.
Ничто не вечно, кроме музыки. Но и она затихла. Не сговариваясь, мы вскочили и отчаянно зааплодировали.
– Это фантазия Рихарда Вагнера на темы оперы «Зигфрид», – пояснил Сильвио. – А чтоб идиллия была полной, необходимо подкрепиться. По времени уже скоро будет завтрак, но будем считать, что это ужин. Соловья баснями не накормишь…
– И баснописца соловьями… – добавил я.
– Меньше гуся у нас птицу не подают. Как сказал Собакевич, странная птица гусь: одной мало, а двух – много. Дормидонт, – обратился Сильвио к появившемуся в зале Усредненному, – что у нас сегодня на ужин?
– Гусь, фаршированный внутренностями молодых млекопитающих, – ответил с поклоном Дормидонт.
– Это что за изыск?
– Внутри гуся присутствуют, – стал перечислять слуга, – паштет из телячьей печени в пузыре, сердце молочного поросенка, почки изюбра, вымоченные в сметане, домашняя колбаска в кишочках, ливер сборный, желудок ягненка, фаршированный зеленью и рисом, ростбиф с кровью и, наконец, чисто кавказский изыск, на любителя – «белое мясо».
– Что еще за белое мясо? – поинтересовался Сильвио.
– Гм, это… бараньи яйца.
– Какой гусь без бараньих яиц? Ладно, тащи свою млекопитающую птицу и что-нибудь обычное: мясо, шашлык, вино, сало, водку, зелень, холодец, хрен… Гостям жрать охота!
– Все уже накрыто в столовой! – ответил Дормидонт.
– Молодец! Никак не могу привыкнуть к этому замку, – посетовал Сильвио.
Мы прошли в столовую, располагавшуюся все на том же первом этаже. Шторы и здесь были наглухо закрыты, так что мы окончательно потеряли счет времени. Ночь продолжалась. На огромном столе действительно находился невероятных размеров гусь. Его как будто накачали автомобильным насосом. Присутствовали и остальные яства и напитки, влет произнесенные Сильвио. Хозяин предложил мне изысканное французское вино, чуть ли не времен Парижской коммуны, но я отказался, трезво рассудив, что хорошее вино коммунары выпили, а потомкам оставили сделанное в условиях коммунистического способа производства. Я признался, что с удовольствием бы выпил стакан водки, а то и бутылку. Сильвио с пониманием отнесся к моему желанию. Он налил вина себе и Паттайе, мне – водки. Бенито плеснул себе немного коньяку. Мы выпили за Свободу.
– Никогда не жил в таких просторах. Откуда, спрашиваешь? Подарили благодарные люди. Один жулик кинул своих компаньонов на полмиллиарда долларов. Милиция, суд, прокуратура не смогли ничего сделать, он хорошо всем проплатил и смылся. А я, точнее, мои ребята нашли его – и заставили вернуть должок. К тому времени он уже на заграничном курорте пузо грел на своей вилле. Как удалось отыскать – не скажу, служебная тайна… И вот эту хату мне вручили в знак благодарности. Нравится?
– Особым вкусом бывший хозяин этого дома не отличался, – честно ответил я.
– И я вот тоже так думаю… Надо будет бассейн выкопать и пустить туда лебедей. Павлинов завести, правда, они орут, как ишаки. Когда я в Таджикистане сидел в «крытке», в тюрьме то есть, – пояснил он внимательно слушающей Паттайе, – в городе Курган-Тюбе, вот… У «хозяина», начальника тюрьмы, в административной зоне паслись вот эти павлины. Тупая, скажу, птица, глупей гуся в десять раз. – Сильвио под эти слова оторвал у гуся ножку и протянул Паттайе. – Распушат хвосты, как Киркоров, и орут… Когда революция там началась, хотя какая революция, Север с Югом схлестнулись, борьба за власть… На Юге – сильное влияние ваххабизма… Да чего тебе рассказываю, сам все знаешь. Лидер народного фронта там был бывший зэк, Сангак Сафаров, двадцать три года отсидел. Так вот, когда эта драчка и буча пошла, он первым делом в нашу тюрьму со своими архаровцами ломанулся. Потому что сам в ней недавно сидел… Охрана разбежалась в считаные секунды. Так вот, зэки-мусульмане первым делом всех свиней на хоздворе зарезали, ну а русские – всем павлинам головы поотрывали. А потом – кто к Сангаку под знамена пошел, а кто своей дорогой. Я в Россию вернулся…
Наконец мы с Паттайей остались одни. Дормидонт отвел нас в комнату на втором этаже, мы сразу упали на постель. Но, прежде чем отключиться, я потребовал от девчонки полного отчета. Возвращение с того света – это, братцы, посильнее даже, чем отправлениетуда.
– Меня спасла пробудившаяся змея Куандили, – ответила Паттайя.
– Не говори загадками, какая, к черту, змея? Я чуть не умер от горя, когда доктор сказал, что ты скончалась… А чопорные человечки из вашего посольства сообщили, что твой прах будет развеян в твоем родном селении. И предложили мне чаю.
– В каждом человеке существует энергетическая змея Куандили, – как неразумному ребенку пояснила Паттайя.
Слушать этот бред у меня не было никаких сил. И я пообещал Паттайе тут же придушить ее и заодно и эту змеюку, если она толком не пояснит, что же все-таки произошло в те зимние дни в стылой Москве…
Она наконец смилостивилась. Может, эта была маленькая месть за то, что я не смог спасти ее…
Когда наш доблестный доктор из районной клиники опустил руки и понял, что девушку не спасти, он позвонил в тайское посольство. Случилось первое чудо: его не послали вежливо на ломаном русском языке, а прислали за больной машину. Случилось и второе чудо, впрочем, взаимосвязанное: в Москве в это время находилась по приглашению какого-то из кремлевских доходяг известная целительница Таиланда Чакри. Она была слепой от рождения и обладала по этой причине непревзойденным даром тайского массажа, распознавания всех мыслимых болезней и лечения их. Чакри потребовала немедленно доставить несчастную девочку к ней. И уже через три дня кризис миновал, и Паттайя пошла на поправку…
Попутно Паттайя прочла мне небольшую лекцию о тайской народной традиционной медицине, имеющей, подумать только, трехтысячелетнюю историю! Тайцы полагают, что каждый человек рождается здоровым и красивым, а вот последующая его жизнь, наполненная стрессами, неправильным питанием, вредной экологией и всеми гадостями, которые преподносит нам цивилизация, разрушает идеальный организм и меняет облик человека. Тайские медики на полном серьезе считают, что в глубине организма человека спит, рожденная вместе с ним, энергетическая змея Куандили. Эта змеюка концентрирует в себе жизненную энергию организма, и главная задача врача – разбудить спящую Куандили. Как целительница будила в умирающем теле Паттайи змею, для меня было превыше моего разума. А главный эффект, как пояснила Паттайя, происходил, когда природная энергия человека растекалась по ее телу и, как лава извергающегося вулкана, уничтожала все попадающиеся на ее пути недуги, сжигала ослабевшие клетки и на освобожденном месте возрождала новые сильные жизненные клетки. В общем, проще говоря, пробуждение иммунитета!
