– Да, ты, помнится, в международном розыске со своей осторожностью…
– Розыск розыском. Но он объявляется по подозрению, а доказать мою вину никто не сможет ни по одному эпизоду. Они поторопились с объявлением розыска, дали мне возможность провести зачистку, и теперь у них не осталось свидетелей. Я не боюсь розыска. Я даже живу по своим собственным документам. Но это все второстепенные вопросы. А мы начали говорить на другую тему. И мне она, скажу честно, понравилась. Пока только чисто гипотетически. Но понравилась. Особенно, если она будет хотя бы относительно честной.
– Я рад, что тебе понравилась моя тема. Я не вижу в ней ничего нечестного. К чему посредники в нашем деле? Они просто люди, которые зарабатывают на чужом риске, и зарабатывают неплохо. Мне даже обидно бывает, когда один рискует не деньгами, а жизнью, а другой за это хорошо имеет.
– Это не совсем так. Менеджер получает деньги не только за то, что находит заказчиков. Он еще и оплачивает услуги целой кучи вспомогательных служб.
– Служб? – не понял Гайдаров.
– Служб… – подтвердил я. – Это наш жаргон. Вся служба может состоять из одного человека. Одна – из одного, другая – из одного или пары, третья…
– Что за службы?
– Те, что делают вспомогательную работу. Отслеживают, составляют график передвижений и прочее. Не буду же я сам будущему клиенту мозолить глаза за несколько дней до плотной работы с ним? Зачем мне его настораживать? Его самого или его охрану… Вот менеджер и оплачивает услуги таких людей из своей небольшой доли.
– Доля того, кто руководит, не бывает небольшой. Руководитель всегда считает себя начальником, а начальник не может получать меньше подчиненных.
– Может.
– Сколько вы платили Абдуллаеву? – напрямик спросил Дибар Даудович, и взгляд его при этом стал жестким и цепким, почти липким.
– Ставка стандартная. Он получал по пять тысяч «зеленых» с каждого дела. Остаток мы с Володей честно делим между собой, независимо от того, кто выполнил главную часть работы. А с главной работой мы обычно чередуемся.
Гайдаров недовольно цыкнул. Я вдвое снизил ставку менеджера, и его это задело, хотя сам он ставки не знал. Но, видимо, ожидал, что специалисты стоят совсем мало.
– Ладно. Чтобы все было честно, я берусь оплатить работу, как ты говоришь, вспомогательных служб из своего кармана. То есть эту работу выполнят мои люди. Ты знаешь, на какую сумму я договаривался с Магомедом Гасановичем?
– Сорок за капитана и двадцать за генерала.
Я вынужден был называть звания, а не имена и фамилии. Если сам Селиванов называл меня Валаром, то есть знал меня не по новой фамилии, а по кличке, полученной на Северном Кавказе, то фамилию генерала он не называл ни разу, и неизвестно было, знал ли он ее вообще. Здесь можно было легко проколоться, и я предпочел осторожный шаг.
– Значит, ты получаешь тридцать пять за Валара и пятнадцать за Лукьянова, – конкретно предложил Гайдаров, вытаскивая из кармана трубку и глянув в монитор, словно бы проверял, нет ли звонка. Он, должно быть, ждал сигнала с чердака соседнего дома и удивлялся, почему его до сих пор нет.
Но я добился того, чего следовало. «Жучок» активирован, запись разговора ведется через приемник в руках генерала Лукьянова. Теперь в любом случае у нас есть доказательства, и я уже имею «прикрытие» на случай, если кому-то наверху мои действия покажутся необоснованными. В данном случае «наверху» – это в следственных органах. Получив необходимую мне для записи фразу, я себя обезопасил. Теперь нужно еще от гранаты обезопаситься…
– Я согласен. Осталось…
Договорить мне не дал звонок на мобильник. Я жестом попросил Гайдарова подождать и вытащил трубку. Звонил, естественно, Сережа. Звук в трубке был поставлен на минимальную громкость, и потому я не опасался чуткого уха Дибара.
– Порядок, – сообщил старший лейтенант. – Мы записали все. Можешь получить деньги и уходить. Группа захвата уже в подъезде у двери. Будешь выходить – постарайся в темпе выскочить за дверь. Это наши с товарищем генералом рекомендации. Если будешь действовать самостоятельно, я мысленно с тобой рядом.
– Сколько их было? – сурово спросил я, играя на Гайдарова.
– Я так понял, что ты намереваешься действовать сам.
– Ты молодец. Ты сообразительный. В других твоих способностях я не сомневался. Ну, хорошо, я передам от тебя привет Дибару Даудовичу. Он сидит с гранатой в руке и обещает взорвать себя и меня, если что-то пойдет не так. Жди, я скоро освобожусь.
Я отключился от разговора, убрал трубку и с упреком посмотрел на Гайдарова.
– Что? – спросил он настороженно. – Кто там передает мне привет?
– Дибар Даудович, я же тебя предупреждал, что Володя Крутояров человек очень опасный. А ты не поверил и приготовил нам ловушку…
– Чердак? – понял он. – Я ловушку не готовил. Я пытался себя обезопасить. Что там произошло, на чердаке?..
– Там все кончилось благополучно. Для Володи. Он голыми руками уложил троих твоих парней. Положил их «наглухо». И кто теперь заработает тебе по пять тысяч баксов на каждом клиенте? Не Абдурашид же…
Гайдаров недовольно поморщился.
– На чердак пошли проверенные бойцы.
– Крутояров как специалист не идет в сравнение с дилетантами. Он профессионал высокого класса…
Я еще не решил, стоит ли обострять ситуацию именно сейчас. Меня смущала граната в руках Гайдарова. Я выйду из квартиры, группа захвата влетит внутрь – и нарвется на взрыв… Значит, этот вариант отпадает автоматически. И мне следует выкручиваться самому. Или выстрелить раньше, или заставить Дибара выпустить гранату из рук.
– Да, мне говорили, что он бывший ликвидатор ГРУ.
– Только ему не говори, что знаешь это, иначе ты уже покойник… Но вернемся к нашему разговору. Я, конечно, на пятьдесят процентов потерял к тебе доверие. Я же предупредил, что выставлю страховку. А ты выставил свою без предупреждения. Пятьдесят процентов доверия – это уже за гранью риска. Но я человек рисковый и потому согласен выполнить работу. При условии выплаты аванса. Сразу, сейчас.
– Да, аванс нужно выплатить, я согласен, – сказал Гайдаров. – И подготовил его. Четверть суммы. Устроит?
– Половину. Обычно мы берем четверть, но ты сам создал сложные условия. И потому я требую половину.
– Теперь ты создаешь риск для меня. Половина – это слишком много. А вдруг вы оба запьете, получив деньги? Или просто смотаетесь?
– Не переживай. Насколько я помню, разговор шел не только о двух заказах. Мы любим долговременную работу. Половину…
Гайдаров вздохнул, но не с сожалением, а решительно.
– Тогда напишешь мне для страховки расписку. Укажешь, какую сумму получил и за что. Если смотаешься, расписка пойдет в дополнение к документам для розыска – и станет как раз недостающим звеном в цепи доказательств. Моего имени в расписке присутствовать не должно. Просто пишешь, что получил от гражданина Азербайджана такую-то сумму и указываешь, за что.
Как он сам себя подставил! Я и надеяться не смел на такую удачу.
– Хорошо. Только в этом случае и ты мне напишешь бумагу, где скажешь, что нанял нас для выполнения работы, за которую выплачиваешь аванс. Называешь сумму аванса, а какую работу, можешь не писать.
– Это зачем?
– У меня есть в Азербайджане авторитетные друзья. Я навел уже о тебе справки. Сказали, что доверять тебе можно, хотя отметили твою жадность. Следовательно, я не могу довериться тебе полностью – ты можешь не произвести окончательного расчета. Если я предъявлю своим друзьям твою расписку, тебя даже дома за хвост возьмут.
– Я после срока с уголовным миром почти не контактирую, – поморщился Гайдаров. – Если только вынужденно.
– Они сами с тобой будут при необходимости контактировать. Напишешь?
– Напишу, – согласился он.
Дибар приподнялся в кресле и сунул под себя руку. Я тут же положил свою ладонь под курткой на рукоятку пистолет-пулемета. Но он вытащил не оружие – хотя оно в кресле, возможно, тоже было, – а большой черный пластиковый пакет с деньгами и стал отсчитывать. Граната мешала считать: указательный палец был продет в кольцо, а перебирать стодолларовые купюры левой рукой было неудобно. Тем не менее мои надежды не оправдались и гранату из рук он не выпустил.
Я терпеливо ждал, наблюдая за тем, как он ведет счет. Это отняло у нас немало времени. Даже чайник на кухне дважды закипал. Видимо, Абдурашид, чтобы не уснуть в такое позднее время, пил крепкий чай. Наконец счет был закончен.
– Забирай, – сказал Гайдаров. – Можешь не пересчитывать, я к деньгам отношусь аккуратно и в счете не ошибаюсь.
– Я следил, как ты считаешь. Теперь – бумагу…
– Абдурашид, бумагу и ручку, – потребовал Дибар.
Мирзаев прошел мимо меня из кухни во вторую комнату, вынес оттуда тонкую стопку бумаги и ручку. Я тут же написал расписку, потом перевернул лист и придвинул к Гайдарову. Он прочитал и сложил лист вчетверо.
