— Я тебе, коню, пасть под удила порву, добазаришься, — добавил Генаха на словах. Ну, настоящий кавалерист, о чем спор.
— Ты поднимайся, поднимайся, — посоветовал я дулом пистолета Водолазу, который, привалившись к колесу, вытирал кровь с разбитого рта и разглядывал то ее, то нас. Причем с одинаковым выражением на лице — брезгливым и предостерегающим. — Сегодня сыро, геморрой, все такое.
Он понял меня. Он был не враг своему здоровью, а потому поднялся на ноги.
— Генаха не гад, — просветил я. — Он мой коллега в течение девяти с лишним лет и очень хороший друг. Просто ты этого не знал, когда его нанимал. Он, кстати, тоже не знал, против кого его нанимают. Поэтому согласился. А если бы знал, то еще тогда тебе, коню, пасть под удила порвал бы. Я прав, Генаха? — тот кивнул, и я продолжил: — Ну, натурально. А когда мы встретились, то, естественно, решили тебя объединенными усилиями отыметь. Как считаешь, у нас это получилось?
— Вполне, — Водолаз согласился, причем без проблем. Он сам умел писать неплохие сценарии для этой жизни, а потому мог оценить то, что предлагалось ею самой или другими. Но в данный момент я не собирался уподобляться ему и пересказывать всю свою жизнь от альфы до омеги, как делал он в моей ванной. Его это расслабило и сгубило всю идею, которая так хорошо, помнится, начала воплощаться в жизнь. Я немножко умнее русской народной поговорки и иногда учусь на ошибках других людей. У меня и без того шишек достаточно. Так что развивать тему дальше я не стал.
Но ее развил сам Водолаз, презрительно скрививший губы и поинтересовавшийся:
— И что? Ты нас сейчас перестреляешь?
— Не сейчас, — возразил я. — С чего ты взял, что сейчас? У меня к вам еще небольшая кучка вопросов имеется. И вообще, почему ты решил, что я вас перестреляю? — до меня, наконец, дошел смысл сказанного им.
— А ты хочешь сказать, что отпустишь? — он криво усмехнулся.
— Ну, это ты зря — за идиота меня держать. Миша Мешковский, если и ударяется головой, то выбирает место и время, поэтому его умственные способности не страдают. Я вас, конечно, не отпущу — мне моя жизнь дорога, как память, а у вас в руках, попадись я вам снова, враз обесценится. Но и убивать мне никакого резона нет. Я же не первобытнообщинный. Я человек компьютерного века. Мне лишней крови не нужно — опять же, руки отмывать, мыло тратить. Я вас к Пипусу отвезу, — все трое разом, как по команде, вздрогнули, но я сделал вид, что не заметил этого. — Кстати, о деньгах, Водолаз. За тобой должок, ты помнишь? — Он сделал круглые глаза, но я прочистил его память: — Три тысячи задатка, когда я согласился искать Сутягина. И еще семь — по удачном окончании поисков. Я поиски завершил удачно, адвоката нашел. Я не виноват, что этот портной, — я кивнул на мумифицированного, — успел его шильцем продырявить. Так что с тебя десять штук баксов, как договаривались.
— Десять-то десять, — криво усмехнулся Водолаз. — Только как я тебе их отдам, если ты отвезешь нас к Крейцеру? При себе у меня таких денег нет. А у вас? — он повернулся к своим дружкам, но те синхронно покачали головами, и крепыш удовлетворенно завершил мысль: — Вот, видишь, у них тоже нет. А вот если бы ты нас отпустил, то мы б тебе завтра честно-благородно все отдали.
— Карман заштопай, — посоветовал я. — Распахнул — трусы видать. Я же сказал, что еще не идиот.
— Ну, тогда меня одного отпусти, — попробовал зайти с другого боку Водолаз. — А Пупсика и Ходока в залог оставь. Они же мои друзья, я их не могу подвести.
— Размечтался, одноглазый, — кивнул я. — Знаю я, как ты своих друзей подвести не можешь. Видел давеча в коноваловском замке.
— Так он, сука, решил с Пипусом мировую подписать! Через меня!.. А ты что — и там был? — до него тоже, кажется, дошло не сразу. Я не одинок.
— Ты мне лапшу на уши не складывай, — я начал сердиться. — Где я был и где я не был — это мое личное, сугубо интимное дело. Есть с собой чековая книжка? — Водолаз попытался отмолчаться, но жутко покраснел, и я понял, что есть. — Ну, так доставай ее и выписывай мне чек. Все должно быть по-честному.
Он пошел пятнами, — белое на красном, так интересно, — но книжку все-таки достал и чек выписал. Долго возился, пару листов измарал, но в итоге все получилось. Я подошел к нему, вырвал листок из дрожащих пальцев — жадный какой, подумать только! — и вернулся. В спину мне прилетел вопрос:
— Так ты был в генеральском особняке?
— Еще и как был, — я кивнул. — И своими глазами видел, как через двадцать минут туда милиция нагрянула. И повязала всех еще живых. Незабываемое зрелище. Вот ты и скажи, кто мог так быстро навести милицию, кроме тебя?
— Ну, допустим… — он нагло и криво усмехнулся, хотя пятна жадности все еще гуляли по его физиономии. Но это было последнее, что он успел сделать в жизни: стоявший справа Пупсик зашелся медвежьим рыком и, обхватив горло Водолаза своей огромной ручищей, — пропустив под подбородком, — взял его на бедро, подержал и смачно, с оттяжкой, тряхнул тело. Раздался хруст, и Водолаз закончил счет мгновений своей грешной жизни. Причина — перелом шейных позвонков. Наверное, он даже не почувствовал боли. Но мне-то все равно стало обидно — у меня еще оставался один вопрос, на который я рассчитывал получить от него обстоятельный ответ. Только звезды выступили против.
Зато Генаха оказался человеком нервным. Пока я, полностью ошарашенный происходящим, взирал на сцену зверского убийства путем переламывания шеи, он что-то заорал, вроде: «Положь, откуда взял!», — точно я не расслышал, — и, видя, что его не слушаются, прибег к радикальным мерам. Взял — и четырежды выстрелил в могучее тело Пупсика. Самое обидное — все четыре раза попал.
Я застонал, когда амбал выпустил мертвого Водолаза и сам упал слегка сверху — не менее мертвый. Теперь оставался только один свидетель, который мог бы поведать историю похищения семьи Сутягиных. Но Генаха не понял смысла моего стона, быстро обернулся и заботливо спросил:
— Что с тобой, Мишок?
— Родовые колики! — зло проревел я и швырнул пистолет на землю. — На кой хрен ты его убил?!
Генаха стоял и удивленно таращился на меня. Причина моего гнева осталась скрыта для него за дымкой тумана собственного блаженного неведения. Хотя мог бы догадаться — присутствовал при том, как я гнилозубому вопросы задавал. Но сейчас вид у Кавалериста был, как у младенца, и я сменил гнев на милость, тоскливо пробормотав:
— И зачем этот хуцпан свернул Водолазу шею?
Генаха решил реабилитироваться передо мной за непонятный ему самому проступок, но опять же по-своему. Подойдя к мумифицированному, который даже не попытался воспользоваться заварушкой, чтобы сбежать, — был ошарашен происшедшим не меньше меня, — Кавалерист взял его жесткой дланью за редкий чубчик и, повернув голову, которая таращилась на трупы, к себе, сунул под нос пистолет:
— Ты слышал вопрос, засохший?
— Н-нет, — тот отрешенно покачал головой.
— Почему этот придурок убил того придурка?
Манера выражать свои мысли у Генахи хромала на обе ноги, но мумифицированный, как ни странно, его понял.
— Н-ну, — неуверенно протянул он. — Наверное, за то, что нас подставить хотел. И это… Там, в особняке, у него брат оставался. Он у генерала личным телохранителем работал.
— Это Андрей, что ли? — заинтересовался я.
— Да, — пленник перевел отупевший от происходящего взгляд на меня.
— Ну, так он зря на Водолаза накинулся. Андрея я порешил. Хотя, собственно, особой разницы нет — если бы я его не кончил, он бы к ментам в руки попал. Все равно обидно, — я задумался, и вдруг, поймав проносившуюся мимо мысль, оживился: — Послушай, голуба, может, ты знаешь… У меня тут незаданный вопросик завалялся. Задать его теперь некому, так что, хочешь, не хочешь, отвечать тебе придется. В общем, вопрос следующий: ты в курсе, куда упрятали бабу с детьми — Сутягиных?
— Дома они, у Водолаза сидят, — глаза мумифицированного оживились, но лишь затем, чтобы принять удивленно-округлое выражение.
— Так просто? — не поверил я.
— Ну да, — кивнул он.
— И кто их охраняет?
— А чего их охранять? — удивился сухой. — Она же его сестра. Сидит себе да носки штопает.
Я в изнеможении опустился на траву. Какая глупая получилась хохма! Глупо начиналась и глупо закончилась. А я таки оказался последним идиотом — рвал себе задницу неизвестно ради чего. Хотя, конечно, деньги…
Все равно глупо.
Урку по кличке Ходок мы оставили в лесу целым, невредимым и даже не связанным. Сволочь он, конечно, изрядная, но опасным его назвать — во всяком случае, пока новых сожителей себе не найдет — было уже нельзя. К Пипусу мы приехали без него. Тот сидел в своем кабинете, разговаривая с кем-то по телефону. При виде меня оживился, но, заметив маячившую позади незнакомую фигуру, нахмурился. Однако это был всего лишь Генаха Кавалерист, так что Пипусу пришлось расслабиться.
