Время шло, Гоша ждал оперативников, а Сазоновы потеряли терпение: Выпив по стакану водки, решили выкинуть инспектора и вывалили из дома:
— Че сидишь как чирей на жопе? Прирос иль примерз, иль в стремачи клеишься? Так у нас псов прорва! Вали отсюда! — хотели взять за шиворот, но — не обломилось.
Гоша раскидал обоих.
— Слышь, хмырь, отвали! — требовали хозяева.
Но Корнеев словно оглох.
— Да я ж тебя в пыль сотру! — сорвал запор с ворот Мишка, но сам не удержался на ногах, упал посреди двора.
А тут старший брат налетел со спины, но Гоша увидел, увернулся. Тогда Мишка вскочил в дом и вышел на крыльцо уже с карабином:
— Линяй, козел, не то унесут тебя отсюдова вперед ногами! — взял карабин на плечо.
— Слышь, Мишка, я ведь тоже умею стрелять. Поверь, не опоздаю и не промажу. Урою всех как рыжих тараканов. Слышь иль нет? — Гоша медленно достал пистолет, положил на колено.
Михаила шатало. Старший его брат тем временем возился в коптильне и не видел, что происходило во дворе.
— Пиздуй отсюда! Считаю до трех! — крикнул Мишка, прицелившись Гошке в голову.
Он еще не успел нажать на спусковой крючок, как грянул выстрел.
Мишка мигом свалился на крыльцо, выронил карабин, заорал, заскрипел зубами, схватился за колено. По брюкам потекла кровь.
— Ты что? Убил братуху? Да я тебя живьем урою, зэковский отброс, шакал вонючий! Стрелять в моем доме, в хозяев? Кто ты такой? Черт проклятый! Пи- дер! Жополиз! Я из тебя состряпаю котлету псам на ужин! — схватился за топор и только замахнулся, тут же отлетел к стене сарая, гулко ударившись головой и спиной, изо рта хлестала кровь.
И этот упал на землю, выплюнув несколько зубов. Удар Гоши пришелся ему в подбородок, и мигом глаза его увидели темную глухую ночь. Встать он не мог. Во дворе, кроме Гошки, осталась бабка вместе со сворой воющих и лающих собак, круживших вокруг поселенца. Подойти к нему они не решались, им было страшно.
На весь двор блажила старуха. Заламывала руки, звала на помощь соседей и прохожих, но никто не свернул к дому и не оглянулся.
Бабка в отчаянии схватилась за метлу, чтобы прогнать незваного гостя, но в это время к воротам дома подъехала милицейская машина. Из нее выскочили; оперативники.
Через десяток минут обоих братьев вместе со старухой доставили в отделение.
— Я не хотел стрелять в него, но Мишка вынудил, — рассказывал Гошка Анне о случившемся.
Он поискал глазами Степку. Того не было в доме. Анна вышла во двор, но вскоре вернулась и сказала:
— Сынок время не терял: всю рыбу перенес в сарай и теперь разделывает ее.
— Молодец мальчишка! — похвалил Корнеев. — Завтра еще подвезу. Приготовь бочки.
— Хорошо. Может, возьмешь с собой Степушку? Он мечтает побывать на твоей работе ночью.
— Не стоит. Опасно это. Пусть подрастет, — отказал Гоша. — Меня не пряниками встречают на реке. Всего два месяца в инспекторах, а уж сколько раз стреляли в меня, со счету сбился. Какая-нибудь пуля может отыскать и в ночи. Пусть уж лучше меня, я свое пожил, все видел. Степка еще ребенок. Ему рано за руку со смертью дышать. Хреновая из нее родня.
— Когда ждать тебя теперь? — спросила Анна Гошку уже у двери.
— Завтра постараюсь, а там как обломится, — погладил бабу по плечу.
— Не обижайся. Остался б на ночь, да дел многовато. Но ничего, вот наступит зима, она нашей весной станет. Верно говорю?
Женщина едва приметно кивнула головой.
— Кент, завтра вечером будь на стреме. Постараюсь зарулить! — заглянул в сарай Гоша и тут же вышел со двора.
Ночь выдалась тихая, лунная, самое время ловить браконьеров. Дым от костров виден издалека. Оно и сети не тянули в темноте, фонарями подсвечивали. Такое только слепой не увидит.
Инспектор не спешил, вел лодку тихо, всматривался в берега.
— Ну совсем обнаглели! Не костерок, а целый кострище развели! Иль совсем нюх посеяли и меня не боятся? Перебухали, а теперь своих кентов от рыбы не отличат, — понаблюдал за костром недолго, увидел вокруг него несколько теней и заспешил туда.
Едва инспектор вошел в полосу света, от костра к нему подскочила моложавая пухленькая женщина и, уперев руки в бока, сказала звонко:
— Бабы, мужик к нам свалился! Хватай его, покуда теплый и на своих ногах ковыляет! Ты откуда взялся, милый? — подошла вплотную так, что ее груди легли на Гошкины плечи.
Он хотел отступить, но куда? Его в плотное кольцо взяли бабы. Гоша растерялся, увидев этот цветник. Женщины, одна другой лучше, рассматривали, улыбались ему.
— И правда мужик! — дернула одна за волосы, выглядывавшие в прорези рубашки на груди. А вот кто-то сзади ущипнул Гошку за задницу. Тот с непривычки подскочил.
— Живой, бабы! В кусты его!
— Девки, я — рыбинспектор! Нельзя меня в кусты! Я ж на работе! Отпустите, озорницы! Я на дежурстве! — хохотал Гошка, вырываясь из бабьих рук. Скажи ему об этом раньше, не поверил бы ни за что. — Девочки, бабоньки, в другой бы раз, но ни теперь! Давайте, покажите, сколько рыбы наловили? Где ваши мужики?
— Откуда им взяться, милый? Сами ловим для детсада, интерната и стардома! У нас разрешение имеется от рыбнадзора. И если ты ихний, должен знать о нас. Коль не слышал о нашей клумбе, выходит, ты — приблудный! Правда, девки?
— Тащи его в кусты! Сейчас разберемся! — схватили Гошку чьи-то смелые руки там, куда он никого не подпускал.
— Девки, я горбыля поймала! — взвизгнула от восторга чернявая круглолицая бабенка и, вцепившись в Гошкино, никак не хотела выпускать.
— Держи его, бабы, чтоб не смылся!
— Давай в палатку!
— Нет, там места мало!
Гоша, улучив момент, выскочил из цепких рук и хотел бежать к лодке. Но его поймали, вернули к костру.
— Это ты что ли новый инспектор? Скажи правду? — спрашивали его.
— Я самый.
— А зачем по ночам мотаешься? Иль тебе жить тошно? Ночами мужики чем должны заниматься?
— Знаешь, по глазам видно. Гляньте, какой плут!
— Зачем подставляешься под жуть? Иль ни хрена не слышал, что было? В поселке мужиков нет! А ты себя не бережешь! Сохранись хоть для нас как музейный экспонат, а то вовсе забудем, какие вы были, мужики!
— Эй, девки, кончай трепаться! Пошли сеть вытаскивать, тельняшки рвать, пупки царапать! Живей шевелитесь, русалочки! — подбадривала баб пухленькая смазливая Катюша.
— Давайте помогу! — Георгий отогнул ботфорты и вошел в реку.
— Девки, гляньте, чем он рыбу ловит, и на что она клюет? Я видела, но не скажу, — хохотала Нина до икоты и указывала на Гошу.
Тот попал в гущу косяка и стоял по пояс в рыбе.
— Заводи сеть на меня! Давай конец! — командовал бабам.
Те громко хохотали:
— Где возьмем конец, коль обделены? А свой не отдашь, — хихикали бабы.
— Девчата, кончайте базар. Давайте дело доведем, а уж потом хохочите хоть до мокроты.
— Гоша, ты нам на время свои сапоги дай.
— Зачем?
— Мужиков отловим и вернем!
— На вас без сапог еще лучше клевать будут! — поддался общему настроению поселенец.
Он сам помогал женщинам грузить рыбу в машину, которая увезла улов в поселок.
— Вот еще два таких дня, и мы отрыбачились.
— Себе ловить будете? — спросил инспектор.
— А зачем? Мы в общаге живем. Едим в столовой. Заготавливать для нее — кому надо? — устало рассказывала Нина.
— Я всю зиму возил воду в детский сад, в интернат, в стардом, но никого из этих девчат ни разу не видел. Где были вы все? — спросил Гоша.
— Училище закончили, нас попросили сюда приехать на работу. Не хотели из Петропавловска уезжать, нас уговорили. Золотые горы насулили, а получилось как всегда. Хотели уехать, да трудовые книжки не отдали. Так и застряли здесь. Ну, а зимой мы работали в корпусах. Оттуда не выходим до самого вечера. Ты ж имел дело с кухонными работниками, мы — воспитатели. Одно плохо, детсад вовсе пустеет. В группах по десятку ребятишек набирается. Скоро и того не будет. Раньше очереди в садик были, а теперь бабы не хотят рожать. Трудно стало растить ребятню. Да что там трепаться? Все деньги на жратву уходят. Что-то на задницу натянуть нужно, а с чего?
