– Или я буду решать, что делать, без ваших очень «ценных указаний». Все!
Голубятников бросил гарнитуру связисту. Присел на стул салона командно-штабной машины. Затем резко поднялся, вышел на улицу.
К нему подошел командир разведроты:
– Товарищ подполковник, тут с привокзальной площади вышел капитан-пехотинец, с ним трое бойцов.
– Где капитан?
– За «Сорокой»!
– Давай его сюда!
Телинский подвел до предела уставшего, в рваном, грязном, местами окровавленном обмундировании офицера.
– Кто вы? – спросил Голубятников.
– Начальник штаба одного из батальонов, что чеченцы уничтожили у вокзала, капитан Тихомиров. Со мной три солдата из разных подразделений.
– У тебя кровь на бушлате, ты ранен?
– Это не моя кровь. Я не ранен, солдаты тоже.
– Какова обстановка в районе вокзала?
Капитан взглянул на Голубятникова безумным взглядом:
– Какая обстановка? Там, подполковник, п…ц! Полный п…ц. Не ходите туда. Спасать уже некого. Более суток мы дрались, и это после того, как боевики почти сразу сожгли из гранатометов большинство боевой техники. Но мы дрались. Нам никто не помог. Никто. А сейчас поздно.
Он неожиданно схватил Голубятникова за отворот утепленного камуфляжа:
– Где ты раньше был, комбат?! Почему не помог?!
– Успокойся!
Капитан как взорвался, так и сник. Отпустил куртку:
– Я спокоен, комбат! Как никогда спокоен. Но ты туда не ходи, там п…ц! Слышишь… Ад там, подполковник! Не губи своих ребят. Уходить надо из Грозного, уходить, или все ляжем здесь.
Голубятников кивнул Телинскому:
– Отведи его в КШМ, пусть медики приведут в чувство.
– Да у него, похоже, крышу снесло…
– Значит, надо поставить ее на место. И солдат не забудь.
Телинский увел выживших. А к комбату подбежал солдат разведроты, доложил:
– Товарищ подполковник, от вокзала по рельсам в нашу сторону движутся две БМП-2.
– БМП?
– Так точно!
– Идем, покажешь!
– Здесь недалеко.
Голубятников вышел к разрушенной будке, откуда и без бинокля разглядел эти две медленно движущиеся по рельсам боевые машины пехоты. На броне по двадцать, не меньше, солдат.
Комбат вышел навстречу.
БМП остановились. Голубятников увидел, что на броне машин в живых с десяток бойцов, остальные трупы. Солдаты не бросили товарищей, павших в бою, и отходили вместе с ними. С моторного отсека на полотно сполз старший лейтенант. Ноги его были перебинтованы, он заметно хромал. Но подошел к Голубятникову, представился:
– Командир взвода лейтенант Петрушин. Вывожу последних оставшихся в живых солдат двух батальонов мотострелковой бригады. Больше там никого живых нет. Не ходите туда, товарищ подполковник, там боевиков немерено, там смерть.
– Я понял тебя, лейтенант. На местности ориентируешься?
– Более-менее.
– Как выйти в парк Ленина, знаешь?
– Найду дорогу!
– Следуй туда. В парке медики, они помогут вам.
– Кому еще можно помочь…
Голубятников помог офицеру подняться на броню головной БМП, и траурная колонна продолжила путь к парку.
Комбат вернулся в КШМ. И тут же связист доложил:
– Генерал на связи, товарищ подполковник.
Выдохнув воздух, комбат принял гарнитуру, ответил:
– Я – Лидер!
– Лидер, я – Питон! Доложи обстановку!
Голубятников, стараясь сдерживать себя, переспросил:
– Обстановку? Что ж, слушайте, генерал! В ходе выполнения боевой задачи на технике по вашему приказу в тумане часть колонны ушла на проспект. У Дома печати…
Докладывал Голубятников медленно, не упуская ни малейшей подробности. Завершая доклад, выкрикнул:
– Вот цена вашего упрямства, генерал! Я же просил разрешения идти пешком?! Нет, вы запретили. В результате я потерял…
Генерал тоже повысил голос:
– Ты не кричи, комбат! Сам виноват, что колонна разделилась. Сам и ответишь за гибель солдат.
– Отвечу, после того как ответите вы!
– Прекрати! Всем вернуться в парк! Повторяю приказ, всем вернуться в парк!
– Не забудьте выставить охранение!
– Задача ясна?
– Да пошел ты…
Последнюю фразу Голубятников бросил, уже передавая гарнитуру радиостанции связисту. Возможно, комдив слышал ее, возможно, нет, но впоследствии не вспоминал об этом.
К 21.00 обе колонны батальона вернулись на исходные позиции в парк имени Ленина.
Голубятников тут же прошел в штабную палатку дивизии. Вошел без разрешения, встал у стола, за которым, опустив голову, сидел комдив. Генерал взглянул на комбата, спросил:
– Каковы потери, подполковник?
Святослав ответил:
– Тринадцать человек убитыми, семь ранеными, сожжены две «Нонны», подбиты две БМД. Этих потерь могло бы и не быть, а батальон уже занял бы плацдарм у вокзала, если бы не ваше упрямство, генерал.
– Ты слова-то подбирай! – От былого гонора комдива не осталось и следа. – Все же со старшим по должности и званию разговариваешь!
– Мне извиниться? Этого не будет.
– Ладно, давай оставим эмоции; что произошло, то произошло, время назад не вернешь, как и погибших не воскресишь. Согласен, я допустил ошибку. Но и надо мной есть начальство. И я, как ты, выполняю приказы. В общем, прекратим разборки. Как бы то ни было, а задачу нам придется выполнять по-любому. Посему приказываю в 1.00 вновь начать выдвижение к вокзалу с целью захвата плацдарма.
– Значит, задача остается прежней?
– Да, подполковник, прежней!
– Я понял. Но теперь все решения, касающиеся действий подчиненного мне батальона, я буду принимать сам. Можете снимать меня, отдавать под трибунал, но только после того, как я захвачу этот долбаный плацдарм.
– Хорошо! Только согласуем взаимодействие.
Святослав внимательно посмотрел на комдива. В нем явно что-то сломалось. И это было заметно.
Голубятников покинул штаб и, вернувшись в батальон, вызвал командира разведывательной и 7-й рот. Офицеры явились тут же.
– Какое настроение у бойцов? – спросил комбат.
– Хреновое, товарищ подполковник, все в шоке, – ответил Кошелев. – Но не паникуют, держатся. Нашим пацанам памятник ставить надо!
– Обойдемся без памятников. Слушайте приказ. В 1.00 2 января, через три с небольшим часа, в пешем порядке выдвинуться в район вокзала по железнодорожным путям. На месте провести разведку и по-тихому овладеть двумя из близлежащих к привокзальной площади домами. В них рассредоточиться и быть в готовности действовать по дополнительной команде. Будьте аккуратны, ребята! Духи, что уничтожили мотострелков, никуда не ушли, они сидят в домах у площади. Нам необходимо зацепиться за плацдарм, получить возможность хоть какого-то влияния на обстановку и обеспечения поддержки действий основных сил. Понимаю, задача непростая, но ее надо выполнить. Только зацепившись за плацдарм, мы сможем овладеть им. Захватите здания, организуйте наблюдение за местностью. Обо всех проявлениях духов немедленно докладывать мне. Задача ясна?
– Да что тут неясного? – проговорил Телинский. – Думаю, сейчас духи не ждут нас. Я со своими ребятами определю цель, сниму часовых, обеспечу проход в здания и своих, и ребят Кошерева. А дальше посмотрим.
– Если противник обнаружит вас на подступах к району, – сказал комбат, – то в бой не вступать, отойти в парк! Старшим штурмового отряда назначаю капитана Кошерева. Как старшего по званию. Сверим часы. На моих 22.10.
– У нас тоже, – подтвердили офицеры.
– Я постоянно на связи! Основные силы подойдут к площади посветлу, ориентировочно в 9.00. Но это будет зависеть от того, как сработаете вы. Берегите солдат. Удачи!
Командиры рот вышли готовить подразделения к ночному рейду. В палатку вошел замполит батальона:
– Командир, ну и ушлые у нас бойцы!
– О чем ты?
– Сейчас объясню! Закурить разреши?
– Кури и давай объясняй, отдохнуть надо.
Майор Холодов прикурил сигарету:
– Обхожу я, значит, подразделения, смотрю – из БМД 8-й роты, что уходила на проспект, солдаты вещмешки в палатку перетаскивают. Из мешков характерный такой звук ударяющихся друг о друга бутылок. Дождался, пока они закончат разгрузку, и в палатку. А там и коньяк, и водка, и вино…
– Откуда взялось пойло?
– Так из ресторана. Он как раз находился в секторе обороны на проспекте. Вот только когда туда наведались бойцы, не пойму.
– А они что, не рассказали?
– Сказали, когда стояли в обороне.
– Выпить успели?
– Нет! Я Стрельцову приказал изъять все пойло и доставить его сюда.
– Правильно сделал. Нам не хватало, чтобы бойцы нажрались да рванули по пьянке мстить за погибших.
Между тем трое солдат с очень недовольными лицами внесли в палатку шесть вещмешков, поставили на пол.
– Все принесли? – спросил замполит.
– Так точно! – ответил сержант.
– Смотрите, я проверю.
– И каким это образом? – поинтересовался Голубятников.
– А я просчитал тару, в палатке.
– Ну раз так, то ладно.
Голубятников отпустил солдат. Попросил Холодова:
