в местной зоне, пока в Рашку не депортируют. Так вот, очень мне интересно стало. Ну проследил я камень до Стасика Хасанского и монастыря на острове, до трех тайцев этих, что вместе с ним там лбы расшибали. А дальше – хрен его знает… Я ж не аналитический гений, как некоторые. А тут ты и подвернулся – и сыщик, и страну знаешь, и убрать тебя надо к чертям собачьим, чтобы в мое дело с Шестовым не лез… Ты мне еще и заплатил за это! Как все хорошо сложилось!
Андрей не сдержался, все-таки зарычал:
– Хватит болтать, ублюдок! Ты мне про Шестова все на допросах расскажешь!
Он рывком развернул кресло – на него уставилось неподвижное лицо резиновой японской секс-куклы. Раздался странный булькающий смех – он звучал из динамика, висевшего у нее на шее.
Огневский, кажется, впервые слышал, как Грищ смеется, – и этот смех очень ему не понравился.
– Меня уже нет в стране, – продолжал динамик. – И Шестова тебе тоже не найти, я его хорошо припрятал, вместе с бабой его. Дело с Шестовым – это мой любимый проект, и он будет скоро успешно выполнен. Я заработаю о-о-очень много, а заодно покажу этому самодовольному уроду. Я смешаю его с говном, а заодно и всю его любимую проклятую родину. Будет скандал на всю Азию, я обещаю. Попрут всех вас, рашкинцев, из Таиланда после такого, как минимум. Это моя маленькая месть за все, что вы со мной сделали…
Он продолжал что-то говорить в том же духе, но Андрей уже не слушал. После первого взгляда на куклу ему стало очень не по себе, что-то тут было сильно не так, по коже словно пробежал колючий, кислый ток.
– Хок пай химод! [Вон из комнаты! – тайск.] – закричал он бойцам.
Не успев еще подумать, метнулся к окну, рванул его нараспашку, ломая шпингалеты, схватился за раму и выбросил себя наружу.
Пролетев два этажа, приземлился, как положено, обеими ногами, на носки, ушел в кувырок, из которого снова вскочил на ноги.
Но тут же опять упал, осыпанный пылью и битым стеклом, оглушенный грохотом, – компактный взрыв разнес квартиру Грища изнутри.
Он снова поднялся. В голове было только две мысли. Первая простая: «Господи, те двое ребят, что были со мной…» Вторая сложнее: «Почему чувство опасности никуда не делось?»
Все стало ясно, когда из ржавой коробки кондиционера за его спиной вылетел сноп искр. Огневский бросился в сторону с линии огня, еще одна пуля легла в бетонную стену позади него. Он укрылся за большим мусорным баком, проверил пистолет, приготовился.
Стрелять перестали. Андрей осторожно выглянул из укрытия, увидел узкий проход между двумя зданиями, потом в метрах десяти еще один бак с мусором, а за нами чью-то фигуру, изготовившуюся к стрельбе.
Тут же прилетел новый залп, Огневский едва успел нырнуть обратно в укрытие.
– Первый, – сказал Андрей в рацию. Странно называть так Нынга, имя которого действительно значит «первый». – Я в проходе с южной стороны дома. Как остальные, не знаю. В перестрелке по возможности нужна помощь.
Эфир ничего не ответил… Что с командиром и его людьми, неужели еще какая-то ловушка?..
Умный человек Грищ не стал полагаться только на бомбу. Как минимум загадочный «Питерс», он же, как оказалось, Игорь, был наготове, для страховки. Ну что ж, давно пора было разобраться с этим загадочным засранцем.
Огневский попытался отстреливаться, но после прыжка с третьего этажа и взрывной волны голова кружилась, а руки подрагивали.
Надо было соображать, и, несмотря на муть в голове, идея пришла.
– Господи, пусть мусорка будет на колесиках, – прошептал Андрей и посмотрел вниз. Бак и правда оказался передвижной.
Огневский высунул руку с пистолетом и выстрелил вслепую, потом уперся плечом и стал быстро толкать бак вперед, все еще паля поверх него.
Бах! Раздался грохот железа, мусор полетел во все стороны.
За секунду до столкновения Андрей отскочил в сторону. Получилось, как он надеялся: плотная стрельба заставила противника прижаться к стенке своего бака, а за звуками пальбы он не слышал, как на него катится железная махина. Два бака столкнулись, и на врага пришелся нехилый тычок.
Ударом «Питерса» отбросило назад, даже, похоже, по лбу задело – теперь он стоял на одном колене, уронив пистолет. Левой рукой держался за голову, правой шарил по асфальту.
Носком ботинка Андрей отбросил оружие противника в сторону, схватил «Питерса» за воротник и замахнулся рукояткой своего «Глока». Ударить по виску – это отправит его в нокаут на несколько секунд. Потом сковать наручниками и бежать на помощь своим.
Но противник сумел в последний момент совладать с собой. Вскочил навстречу Андрею, в его руке мелькнуло черное – тактический нож, с темным покрытием, чтобы не бликовал.
Второй раз со времени встречи на крыше Огневский видел этого человека лицом к лицу. Щетина черных волос на бритой голове, широкий подбородок, черные глаза, совсем не злые. Скорее чуть отстраненные, хотя по действиям их владельца не скажешь – ножом он работал мастерски, с максимальным вниманием.
Запястье и ладонь Андрея обожгла боль, «Глок» полетел на асфальт.
Огневский сделал шаг назад, уходя от взмахов черного лезвия.
Хуже всего, что усилилось головокружение, в ушах гудело. Кровоточащая, пылающая болью рука все не могла нащупать на спине, за поясом, запасной маленький пистолет.
Трясущиеся пальцы наконец схватили рукоятку, теплую от телесного жара. Но тут левый бок пронзила острая, злая боль. Лопатки уперлись в теплый кирпич стены, второй пистолет Огневского со звоном упал на асфальт.
– Да кто ты, сука, такой?! – прохрипел Андрей, когда враг занес нож для еще одного, последнего удара.
Игорь любил аэропорты. Стерильная, начищенная филиппинскими гастарбайтерами труба терминала – это что-то вроде портала между мирами. Как чистилище из католической религии. Еще не там, уже не здесь. И если прошел границу, то нет пути назад.
Золотая карта швейцарского банка позволяла безлимитно пользоваться любыми бизнес-залами, но Игорю нравилось сидеть на холодных лавках терминала, наблюдать за процессом перекачки людей.
Кто все эти люди? Куда они летят, чем живут? Почему-то всегда очень хочется знать чужую судьбу – вот идет старый хасид, с совсем не еврейской, а чисто славянской, рязанской внешностью. Откуда он такой взялся, где жил, кого знал?..
Не раз и не десять раз Игорю приходилось лишать людей жизни. Ставить по возможности быструю, аккуратную точку в чьей-то судьбе. И всегда, сразу после
