За джипом, мчащимся по узким улочкам кишлака, с яростным лаем несутся огромные псы. Преследуют какое-то время его и люди, но их беспорядочная стрельба не причиняет пассажирам вездехода никакого вреда. Алан с Бурлаком отвечают преследователям с заднего сиденья скупыми, убористыми очередями, а Силин деловито разбрасывает за дувалы дымовые шашки.
Опомнившийся американец приходит в себя и пытается выбраться из-под навалившегося на него всем телом Сарматова. Однако выскочить из джипа ему не удается — ударом ребра ладони под основание черепа Сарматов успокаивает янки, и тот оседает, уткнувшись лбом в панель.
— Силин, твоя сольная партия! — кричит Сарматов.
— Есть сольная партия! — отвечает тот и нажимает кнопку радиопередатчика. Через мгновение небо над кишлаком будто раскалывается — огромной мощности взрыв поднимает в воздух богатый дом на его окраине...
* * *
...На крутой, жмущейся к скале тропе джип мотает из стороны в сторону. От обрыва к скале, от скалы к обрыву. Порой колеса зависают над пропастью, но сидящего за рулем лейтенанта Шальнова это нисколько не смущает — к его мужественному лицу будто приклеилась снисходительная улыбка, а руки уверенно крутят руль. Снизу, из затянутого дымом кишлака, доносятся нарастающие звуки боя: дробные очереди, разрывы мин и гранат, грозный рев ДШК.
— Мужики не смогли оторваться! — кричит Бурлак, оглядываясь назад.
Алан связывает два пулеметных магазина изолентой и, открывая дверцу джипа, кричит, обращаясь к Сарматову:
— Командир, я вернусь — мало-мало пошумлю, отвлеку от ребят «духов».
— Работаем строго по сценарию, старлей! Сидеть!!! — В голосе Сарматова металл, и Алан недовольно плюхается обратно на сиденье.
Повисает тягостное молчание, и в нем все слышней становятся звуки боя в долине, отраженные скалами, зажимающими верблюжью тропу.
Сарматов смотрит на часы и хмурится.
— Далеко еще? — спрашивает он Шальнова.
— Почти приехали!..
— Вниз спускался?
— Спускался. Все нормально. Высота — пятьдесят два метра.
— Лишь бы из графика не выбиться! — размышляет вслух Сарматов.
На повороте тропы вырастает скала с вцепившимся в нее развесистым карагачом. Шальнов тормозит возле него и бросает:
— Мы на месте, командир! До пакистанской границы отсюда три километра и шестьсот метров. Сведения проверены.
Силин с Бурлаком вылезают из джипа и тянут за собой американца. Тот вскрикивает, и лицо его бледнеет и покрывается бисеринами пота.
— Сармат, у него весь рукав в крови! Видать, зацепило! — кричит Силин и сплевывает со злостью. — Блин, нахлебаемся теперь дерьма, мужики!..
— Внизу посмотрим, что с ним!.. — после минутного замешательства отвечает майор. — Быстрей, быстрей, мужики, пока Савелов там его дружков держит!..
Приковав американца браслетом наручника к ветке карагача, заклеив ему пластырем рот, мужики вчетвером поднимают джип и разворачивают мордой в ту сторону, откуда только что приехали. Шальнов прыгает за баранку. Подняв руку в «но пасаране», он гонит джип обратно в сторону кишлака.
— Не прозевай развилку! — кричит ему вслед Сарматов и, повернувшись к остальным, произносит, неожиданно расплывшись в улыбке: — Это надо же — двойня! Рехнуться можно! По такому случаю его можно было и освободить от такой прогулки. Чего не сказали-то?..
— Сами узнали лишь в Кабуле! — оправдывается за всех Бурлак. — Андрюху, ведь ты знаешь, пока не спросишь, не скажет... Сияет только как ясно солнышко, а в чем дело, не говорит...
— А в Кабуле не выдержал и сказал: один девочка, один малчик! — встревает в разговор Алан и улыбается во все тридцать два белоснежных зуба.
Тем временем Бурлак альпинистским узлом крепит к стволу карагача репшнур, отдает его конец Сарматову, и тот опутывает им американца. К другому концу шнура Алан с Силиным привязывают рюкзаки и опускают их в пропасть. После этого Силин укрепляет на том узле, что на стволе карагача, небольшой цилиндрик взрывателя.
— Быстрей, быстрей, мужики! — торопит Сарматов. — С минуты на минуту здесь пакистанцы будут!
— Ничего, командир! — недобро усмехается Бурлак. — Стежка тут узкая, яма глубокая, а шайтан-труба, — показывает он на гранатомет, — как всегда, в полном порядке!
Алан, а вслед за ним и Силин, держась за репшнур, по очереди спускаются в пропасть. Когда опадает натяжение шнура, Сарматов отстегивает американца от дерева. Тот что-то мычит заклеенным ртом, извернувшись, делает попытку ударить Сарматова головой в живот, и тому снова приходится успокоить его тем же манером, что и в первый раз.
Американца привязывают к веревке, и он, похожий на большую беспомощную куклу, скользит вниз, ударяясь о выступы скалы, мимо черной базальтовой стены, туда, где на дне пропасти бурлит и клокочет горный поток... Наконец американец внизу. Там его отвязывают и кладут на землю. Пришла очередь спускаться майору и в нетерпении переминающемуся с ноги на ногу Бурлаку. Ноги Сарматова и Бурлака упираются в валун на краю бездны. Медленно, рывками скользит репшнур по их спинам и рукам, на которых вот-вот лопнут вздувшиеся от напряжения вены.
Небо над виднеющимся впереди кишлаком затянуто дымом. Джип мчится на предельной скорости. Уже видны языки пламени, пожирающие дома. Звуки боя доносятся из глубины «зеленки». На развилке Шальнов бросает джип вправо, под сень раскидистых деревьев. Едва просматриваемая из-за дыма тропа петляет между корнями деревьев и какими-то широколистными кустарниками. Заканчивается очередная петля. На тропе — трое. Трое в чалмах, опоясанные пулеметными лентами, со стволами, направленными на приближающийся джип.
— О, е-мое!.. Забыл, как янки здороваются! — вслух произносит Шальнов и натягивает на физиономию американскую улыбку.
Джип останавливается шагах в пятнадцати от душманов. Шальнов трясет руками в воздухе, показывая, что у него нет оружия, и вылезает из машины.
Не убирая стволов, «духи» внимательно следят за его действиями. Смотрят настороженно и враждебно.
— Хеллоу! — весело кричит Шальнов и продвигается вперед на три шага.
— Сытоять! Луки ввелх! — кричат те на ломаном русском.
Не переставая улыбаться, Шальнов делает еще несколько шагов и кричит:
— Ай эм солджер оф юнайтед стейт арми! Америкен!
— Сытоять! — упрямо повторяет один из «духов».
Шальнов показывает американского орла на зеленом берете и такого же на армейской рубашке.
— Ай эм фром Америка! — кричит он, продолжая щериться в идиотской улыбке. — Ду ю спик инглиш?
Трое на дороге переглядываются, и один из них недоверчиво переспрашивает, водя перед собой дулом:
— Америка?
— Нес, йес! — радостно кивает Шальнов. — Ай эм фром Пакистан. Вот'с хэппинг?
Душманы снова переглядываются, но уже без прежней напряженности. Один из них, по-видимому, старший, показывает двоим на машину, а сам, не отводя от Шальнова пулеметного ствола, спрашивает, тщательно, с видимыми усилиями подбирая английские слова:
— Хэв ю эни документ?
— Йес, йес! — отвечает Шальнов и достает из нагрудного кармана водительское удостоверение и солдатскую книжку покойного «зеленого берета».
Моджахед ставит пулемет к ноге и, взяв документы, принимается их разглядывать. Шальнов бросает взгляд на джип — те двое, оставив оружие у заднего колеса, шарят в салоне машины. Старший внимательно вглядывается в фотографию на солдатской книжке. Он поднимает настороженные глаза на Шальнова, потом снова опускает их на фотографию, и в этот миг Шальнов бьет его ногой по голове. «Дух», толком не успев понять, что произошло, падает. Подхватив его пулемет, Шальнов стреляет длинными очередями по двоим в джипе. Один из них, переломившись пополам, картинно выпадает из машины, а второй выпрыгивает и бежит к кустам со скоростью, которой мог бы позавидовать олимпийский чемпион. Но очередь все равно настигает его. Она распарывает его спину, и «дух» валится в кусты. В несколько прыжков Шальнов подлетает к нему — молодой афганец лежит на спине, из уголка скривленного в презрительной усмешке рта на его черную бороду течет струйка крови. Гремит еще одна очередь, и на землю падает старший.
То приближаясь, то удаляясь, качается отвесная черная скала. Капроновый реп-шнур скользит рывками по башмакам и ладоням Сарматова. Еще несколько усилий — и его подхватывают руки Алана и Бурлака, помогают нащупать ногами опору. Майор оглядывается по сторонам. Все они стоят на камнях, о которые бьется бурный поток. Сарматов опускает в него запаленное лицо и с наслаждением пьет прозрачную холодную воду. Утолив жажду, он отыскивает глазами Силина:
— Чего ждешь?!
Силин спохватывается и, достав радиопередатчик, берется за концы репшнура.
Укрепленный на карагаче шнур натягивается; вспышка, легкий хлопок, напоминающий пистолетный выстрел, и концы реп-шнура исчезают в пропасти. И в самое время, потому что в тот же миг на тропе показываются два грузовика, набитые «духами». Громыхая разбитыми рессорами, грузовики проносятся мимо карагача в сторону кишлака.
