УМЕРЕТЬ И ВЕРНУТЬСЯ
Прием, организованный Лукинским по поводу приезда его греческих партнеров, был действительно великолепен. У Михаила Борисовича был определенно некий дар из любого события в своей жизни устраивать искрящийся роскошный фейерверк.
Здесь было все — столы, ломящиеся от изысканных яств и уставленные бутылками с дорогими коньяками, винами, лучшей водкой, шампанским и всем, что ни пожелает душа. Здесь были умопомрачительно красивые девушки из «Сапфо» в элегантных облегающих платьях, здесь была вся городская элита — молодые коммерсанты, уцелевшие в шквале кризиса, представители правительства и администрации области, несколько звезд эстрады федерального масштаба, приехавших по личному приглашению Лукинского.
Наконец, была группа высшего духовенства — митрополит Феофил с ближайшими сподвижниками, в число коих входил и отец Велимир.
Великолепное действо началось в пять вечера, и программа его была рассчитана на шесть часов как минимум. Ангажированный для того крупнейший ночной клуб города «Менестрель», в котором Лукинский был одним из совладельцев, заливала иллюминация, на входе стояли целые косяки невозмутимых плечистых ребят, некоторые из коих, очевидно, самые продвинутые, по торжественному случаю были приодеты в смокинги. Впрочем, и остальные тоже не были обижены — в строгих черных костюмах и черных стильных туфлях с лаковым верхом.
Среди них наметанный глаз Влада выделил начальника охраны Лукинского, того самого Келлера, что провожал его с Архипом до покоев своего хозяина.
Он стоял между двумя мрачного вида здоровенными парнями и что-то быстро им говорил. Увидев Свиридова, он на секунду замолчал, потом кивнул ему и продолжил инструктирование своих подчиненных.
Заметил, паразит, подумал Влад. Хороший, однако, глаз у этого Келлера, сразу признал, даром что видел только мельком, да и не похож он, Свиридов, на того смертельно усталого, грязного и запыленного парня, что приходил вчера рано утром в загородный дом Лукинского.
Днем он отвез в клинику доктора Русского брата Илью, а потом готовился к сегодняшним эксцессам. А в том, что скорые события сегодняшнего вечера можно будет поименовать вот так, без кривотолков и компромиссов с совестью, он совершенно не сомневался.
Вечер не может не быть веселым и содержательным. Об этом уже позаботились многие.
Слишком многие.
— Ты сегодня великолепна, — шепнул он Наташе, когда она в стайке красавиц «Сапфо» прошелестела мимо него. — Ты сегодня будешь королевой.
— Да, — сдержанно улыбнувшись, ответила она, — а вон мой король.
Он посмотрел по направлению ее взгляда и увидел Гапоненкова, стильно причесанного, в изысканном белом костюме, выделявшемся на фоне черных смокингов большинства присутствующих мужчин.
— Ведь правда, он очень красивый? — вызывающе спросила она.
— Да, — коротко ответил Влад и отвернулся. — А кто это с ним.., такое откровенное лицо кавказской национальности. Уж его-то сложно назвать красивым.
— А, — рассеянно произнесла она, — это тот самый милый грек, чей замечательный диалог с Алексеем Алексеевичем я вчера слышала. Наверно, уже приобрел меня.., по дешевке.
— А, Панитаиди? Я так и думал.
— Умничка! — прощебетала она и легко царапнула его по щеке мизинцем. — Все бы были такие понятливые, тогда и Восьмое марта не надо было бы придумывать.., и так все было бы прекрасно.., да?
Ну не может так вести себя нормальный человек в подобных обстоятельствах!
— Ты что, нюхала «кокс», что ли? — вкрадчиво спросил Свиридов, и в его взгляде затеплилось нечто похожее на ненависть.
Ни больше ни меньше.
Глупая баба, да что же это она творит, мать ее, мелькнуло в мозгу.., ну неужели нельзя подождать конца всего этого кошмара, чтобы потом и обнюхаться, и пустить по вене какую-нибудь дорогую элитную дурь… а потом свалиться в объятия к какому-нибудь ублюдку и подохнуть там от апокалиптического оргазма, усугубленного наркотическим экстазом?..
Неужели так сложно подождать?
— Как это ты определил? — шепнула она и, глупо махнув ему тремя пальцами левой руки, пробормотала:
— Ну.., мне пора.
— К кому тебя приставили? — резко спросил он.
— А ты сам догадайся. Ну.., все!
Она упорхнула, а он растерянно — в «Капелле» отчислили бы за одно выражение лица, а уже упоминалось, каким образом отчислялись неуспевающие — глянул ей вслед, машинально оправляя пиджак. В этот момент тяжелая рука легла на его плечо, Влад обернулся и увидел пред собой багровую физиономию отца Велимира.
Тот поднял кверху палец и изрек, нелепо заплетаясь в самых простых словах:
— Вельми споспешествов-в-в-в.., в печали и р-радости.., а ваше как ето напиз-з… написано на вывеске в клубе вынужденных педерастов.., гм… «и вечный бой, а герл нам только снится!» Кгр-р-рм…
Пресвятой отец раскатился басовитым хохотом на ползала, да так, что проходящий мимо Гапоненков глянул на него, как на идиота, и осуждающе покачал головой.
— А в общем и целом я совершенно трезв. Даже самому противно, — закончил свою замечательную тираду Фокин. Совершенно ясным и трезвым голосом.
Свиридов еле заметно кивнул ему и пошел к столам, где уже собирались гости.
— Я подготовился, — подойдя к вопросительно глядящему на него Гапоненкову, вполголоса произнес он, — все будет сделано завтра.
Тот бросил на Влада настороженный взгляд в упор и коротко кивнул…
* * *
Банкет шел своим чередом — рекой лилось спиртное, нимфы из «Сапфо» услаждали взгляды элитных гостей, звучали заздравные речи. Непонятно, что мешало этому замечательному действу превратиться в обычную крупномасштабную пьянку. Вероятно, знал Михаил Борисович Лукинский и глава его службы безопасности Келлер какие-то секреты гостеприимства, позволявшие держать гостей в узде.
Наташа сидела рядом с Панитаиди и улыбалась ему во все свои тридцать два перламутрово-белых зуба. Рядом постоянно находились Луки некий и Гапоненков. С каждым из них была фантастической красоты девушка, и они, казалось бы, не обращали ни малейшего внимания на ту, из-за которой заварилась такая каша…
— Алексей Алексеевич, — сказал Лукинский, наклоняясь к самому уху Гапоненкова. — Обратите внимание на этого представительного молодого человека рядом с этим пьяным попом из Воздвиженского собора!
— Вы о ком? — Взгляд Гапоненкова упал на Свиридова, который пил вино с отцом Велимиром и улыбался сидевшей на его коленях красотке из «Сапфо», а может, и из стрип-команды «Менестреля», что было более вероятно, если исходить из скудной экипировки девушки.
— Вот этот, с девкой?
— Ну да, — с невинным видом кивнул Лукинский, — именно он.
— А почему это он вас заинтересовал? — невозмутимо спросил директор модельного агентства.
— А вас нет?
— Простите, Михаил Борисович, но я не понимаю, о чем вы говорите, — нарисовав на лице дежурную улыбку, сухо проговорил Гапоненков.
— Да ладно вам, Алексей Алексеевич.
Разве я не вернул вам девушку.. Наташу Соловьеву? Ведь, если не ошибаюсь, именно из-за нее у нас произошло маленькое недоразумение, омрачившее нашу старую дружбу?
— Ах, вот вы о чем. Уверяю вас, Михаил Борисович, что этот молодой человек также не причинит вам более беспокойства. Он не желает осложнений. Так же, как и я.
Лукинский понимающе кивнул.
— Я надеюсь, мы поняли друг друга.
Мавр сделал свое дело, мавр может уходить, подумал Свиридов, который слышал весь этот разговор до единого слова через крошечный микрофон, прикрепленный по договоренности к галстуку Лукинского под видом булавки. Гапоненков понял, что ему вовсе не обязательно убирать теперь Лукинского.
Теперь по закону жанра он должен убрать его, Влада. Только так он может заключить долговременный мир с Лукинским.
А этот мир, по всей видимости, ему очень нужен.
Ну что ж, Михаил Борисович честно выполнил свою миссию, подставившись с микрофоном и ловко разыграв сцену сдачи Влада со всеми потрохами на откуп громилам Гапоненкова. И теперь под крестик прицела попадает он, Владимир. И это то самое, чего он добивался. Он вызвал огонь на себя.
* * *
…Она танцевала превосходно. Едва придерживаясь рукою за столб, она вращалась вокруг него по спирали, извиваясь и ловя всем телом распаленные взгляды гостей, и волны чувственности разлетались и опаляли жестоко и неотвратимо, как настоящее пламя.
…Их осталось немного, этих гостей.
Другие или разъехались, или остались внизу, в главном зале, а здесь, в этой большой зеркальной комнате с уютными креслами и столиками для коктейлей — как называл эти великолепные черные лакированные столики хозяин приема, господин Лукинский, — здесь осталось несколько человек.
Она никогда еще не танцевала так хорошо, и она прекрасно понимала это, и никогда еще ее не желали так, как желали сейчас.
