Николас не понял последнее слово, сказанное по-русски.
– Это противозаконно.
– А законно, что ублюдки чуть не убили нас? Ты не бойся, друг. Мы тебе денег дадим.
Николас не знал, что делать. Русские были свирепы, а их босс Самуил, тоже получивший от мексиканцев, смотрел на него с выжидающим презрением. Николас впился взглядом в его зрачки – пустота, черная пустота в обрамлении голубого льда. Таксист вдруг подумал, что не стоило раздражать этих клиентов. Могли шею свернуть в порыве гнева. Они сейчас очень раздражены. Вон, по телевидению только и говорилось, что о русской мафии и зверствах русских бандитов!
Что все русские – бандиты, Николасу было ясно с самого начала. Одни очень богатые, другие не очень богатые, но все равно бандиты. И убийцы. Зачем им пистолеты? Ясное дело – они перестреляют латиносов и остальных мужчин городка, которые попадутся на глаза!
Николас решил, что поможет русским сойтись с неграми Исайи – те торговали в Пасифик-Сити наркотиками по мелочи и оружием, а также пригоняли из Лос-Анджелеса угнанные машины, которые разбирали на запчасти и через Антона продавали в Мексику. Пусть сами договариваются. Он, Николас Пейс, только возьмет деньги за дорогу до Пасифик-Сити и обратно плюс десять процентов от стоимости оружия. Нет, двадцать процентов. Это нормальная ставка. Да, двадцать процентов – нормальная ставка для русских. Раз бандиты – пусть платят.
– Есть здесь один парень, афроамериканец.
– Негр, что ли? – Паша оскалился.
Николас предостерегающе дернул рукой.
– Нельзя так говорить! Это оскорбление для чернокожих.
– А-а, зашугали вас здесь негры. А говорите, у вас демократия.
– Этот парень – Исайя.
– Еврейское имя.
– Христианское. Ему двадцать пять лет, он чернокожий и у него друзья такие же чернокожие. С ними можно поговорить. Но… они работают с Антоном.
Паша посмотрел на Самуила.
– Босс, таксист говорит – негры могут продать оружие, но при этом могут нас вложить Антону.
– Убьем и негров, – спокойно сказал Боголов.
– О’кей, вези к неграм! – согласился Паша, хлопая Николаса по плечу.
– Афроамериканцам. Не вздумайте их назвать неграми, а то они обидятся и сделка сорвется.
– Хорошо.
Русские погрузились в такси, и Николас повел машину на Григроуд – улочку на окраине, где было много гаражей и овощехранилищ. Один из боксов для грузовиков стоял с раскрытыми нараспашку воротами. У ворот на ящике из-под пива сидел чернокожий паренек и дерзко, с прищуром, глядел на приближающееся такси.
Николас притормозил, опустил стекло.
– Исайя здесь?
– Зачем тебе Исайя? – Паренек вскочил с ящика и, весь подергиваясь, двинулся к такси.
– Его хотят видеть эти джентльмены.
– Зачем?
– Мальчик, приведи Исайю! – коверкая слова, грозно прорычал Паша.
Паренек не смутился.
– Они иммигранты! – воскликнул он обрадованно.
– Я убью его, – возмутился Паша.
Паренек сразу подобрался.
– Но, но… Спокойствие.
Так же подергиваясь, он ушел внутрь бокса.
– Не стоило с ним так говорить, – боязливо произнес Николас. – Он наболтает Исайе бог знает что.
– Не ссы, – опять сказал Паша непонятную фразу.
Из глубины бокса на свет вышли несколько самоуверенных чернокожих парней. Впереди шел короткостриженый наглец в кожаной безрукавке и с серьгой в ухе.
– Это Исайя, – прошептал Николас.
Русские, открыв дверцы, полезли из машины.
– Хэлло! – начал общение Паша.
– Фак ю! – уверенно тыча в направлении Паши пальцем, визгливо заголосил Исайя.
– Че лаешься?
– Ты наехал на моего парня! Тебе крышка! Вам всем крышка, иммигранты!
– Успокойся.
– Нет, ты не понял меня! – Исайя вплотную подошел к высоченному, мощному Паше и, задирая подбородок, подергиваясь, чуть не касаясь своим ртом губ Паши, продолжил визгливо причитать: – Тебе здесь не Лос-Анджелес, мать твою! Здесь моя улица, и ты не смеешь без разрешения приходить ко мне, не смеешь звать меня, не смеешь грубить…
Вдруг Исайя, задыхаясь, зашипел и, выпучив глаза, стал болтать ногами – потерявший терпение Паша схватил негра за горло, оторвал его от земли и чуть приподнял. Люди Исайи, мгновенно перетрусив, присели, похватали пистолеты и направили на неизвестных, дерзко «наехавших» на их главаря. Удар, еще удар… Будоломы Самуила отработанными, молниеносными выпадами разоружили двоих парней и направили пистолеты на остальных. Те тут же бросили оружие на землю и подняли руки. Паша, молча вынув пистолет из-за пояса Исайи, разжал свою пятерню. Главарь подонков грузным кулем рухнул перед ним, кашляя и ругаясь.
Самуил кивком велел одному из своих архаров поднять с земли пистолеты. Пять стволов – каждому по одному. Он решил, что этого хватит.
– Поехали отсюда.
– Тебе конец, мать твою! – качая головой, опять запричитал Исайя.
– Пошел ты, – Паша пихнул его ногой, и главарь шелупони клюнул носом землю.
Как только захлопнулись дверцы машины, Николас на всех газах сорвался с места. Он качал головой – случилось самое страшное, и теперь ему было несдобровать по-настоящему. Русские не купили, а нагло отняли оружие у дерзких афроамериканских парней. Им-то что! Жуют жвачку, на каменных лицах не отражается ни одной эмоции. Сидят самоуверенными истуканами.
А хреновы ублюдки Исайи, они найдут его – Николаса Пейса. Они видели номер машины. Найдут в Лос-Анджелесе и зарежут в подворотне.
Нет, не следовало ему брать этих клиентов. Все проклятые деньги! Все неприятности из-за незаслуженно больших денег. А он радовался! Русские платили много, не скупясь. А теперь он в дерьме!
Николас боязливо скосил глаза на сидящего рядом Пашу – настоящий бандит. Руки сами собой затряслись от страха. Он Исайю чуть не удавил, словно пощипанного петушка.
Машина летела по прямой улице. Николас Пейс не соображал – слишком большой стресс для его умиротворенных покоем мозгов. Русские молчали, не интересуясь, куда они едут…
Исайя, кривясь от боли, медленно поднялся и стал отряхиваться от пыли.
– Ты испугался, мать твою! – надвинулся на него пучеглазый ублюдок Конан, которого Исайя терпеть не мог; держал рядом только потому, что изредка пользовал его сестренку и боялся, что тот, выйдя из– под контроля, может помешать плотским утехам.
– Молчи, – буркнул Исайя.
– Ты наклал в штаны, парень! – не унимался Конан, подергиваясь от нетерпения. Он оглянулся на остальных, опять повернулся к Исайе. – Ты обделался! Разве ты крутой после этого?
Исайя возмущенно выгнул грудь, сразу став выше Конана.
– Я крутой! А ты никто! Ты пустое место, мать твою! – Исайя отошел от Конана и, уже для остальных, закричал: – Эти твари уже покойники! Я урою их! Урою всех!
Парни, пряча глаза, молчали. Паша одним движением уничтожил авторитет Исайи. Если бы у него сейчас был пистолет за поясом и Паша появился снова, Исайя, не задумываясь, выпустил бы в него всю обойму.
– Эти белые ублюдки пожалеют, что наехали на крутых черных парней. Нет, они не успеют пожалеть – я перестреляю их раньше!
Парни молчали.
Конан, оттеснив Исайю, сказал:
– Надо сказать Антону, что нас опустили белые из Лос-Анджелеса. Номер такси я помню. Антон им внутренности вырвет.
– Конан, ты всегда не дружил с мозгами, – Исайя толкнул Конана, и тот, не удержавшись на ногах, упал. – Если сказать Антону, что нас кто-то обделал, он уроет нас сам! Он загрузит нас и заставить убить тех подонков. Зачем говорить Антону? Мы сами поедем в Лос-Анджелес, найдем таксиста и уроем ублюдков.
– А если таксист ничего о них не знает? – спросил молоденький Том, двоюродный брат Исайи.
– Простой таксист не повезет на дело. Он с ними заодно. Понятно?
– И что нам делать?
– Ничего, мать вашу! Пойдем к школе, изобьем какого-нибудь белого, отнимем деньги и пожрем в кафе.
– Точно, Исайя, надо урыть Саммерса. Он увел у моего младшего братишки девчонку, – подал голос Дэн. – Я сам его запинаю.
– Все, закрываем гараж. Пошли! – Исайя снова уверенно командовал своими парнями, и Конана, все еще сидящего на земле в пыли, он не замечал – не так-то просто отобрать у него власть. – А иммигрантами займемся завтра.
Сергей не спал всю ночь. Мерцающие глаза Наташки, обрамленные пушистыми ресницами, мягко двигающиеся пухлые губы… Красавчик. Она назвала его красавчиком, значит, он пришелся ей по вкусу.
Сердце бешено колотилось в груди, кровь стучала в висках – то ли кофе много выпил на ночь, то ли эти глаза натворили дел с его сердцем… Говорят, американцы смотрят на сиськи в первую очередь. Они так и выражаются о своих эмансипированных леди – «говорящая пара сисек». Русские мужики клюют на глаза, на взгляд.
«Вот и я клюнул, – с тоской подумал Сергей, уминая кулаком душную подушку под головой. – Зря столько времени сидел взаперти в этой дыре. Дурак. Совсем диким стал».
Утром он пошел к старику Крэнку.
