– Просто, как мычание, – после паузы резюмировал я.
– Я вижу, ты ничего не понял, – вздохнула Паттайя.
Сильвио молчал. Наверное, тоже с трудом представил, как это можно попасть в нужное число прыгающим по колесу шариком.
– На войне мне приходилось стрелять по колесам мчавшегося автомобиля. И попадал. Это было проще, – заметил я.
– Вы запомнили, по какой схеме будем играть? – спросила Паттайя.
– Нет, конечно.
– Тогда запишите.
Бенито молча, не поворачиваясь, протянул из-за спины ручку и блокнотик.
– Записывай: ставим на чет-нечет, красное-черное, половину, дюжину, на числа 10, 8, 6 и 4. Будем играть именно по этой схеме. В общем, по ходу игры разберетесь. И не бойтесь, новичкам всегда везет, почти в 100 процентах случаев.
– Интересно, – пробормотал я, записывая эту смесь чисел и цветов на блокнотный листок.
Паттайя пояснила:
– У «чайников» чакры открыты.
…А «чайники» уже неслись по Тверской. Нас окатило разноцветьем неонового душа.
– Скоро приедем, – предупредила Паттайя.
Я подумал, что рекламное буйство этой знаменитой улицы специально рассчитано на то, чтобы разбудить в человеке самые низменные чувства и страсти: наживы, похоти, злобы.
Улица, спасибо ей, готовила нас к окунанию в среду чуждую и враждебную…
– Мы приехали, – сказала Паттайя. – Я выйду сейчас, не хочу, чтобы меня засекла служба безопасности. А вы подъезжайте прямо к заведению, там есть охраняемая стоянка.
Мы так и сделали. Сказочный углообразный теремок конвульсировал в неоновом огне. Казино, не буду называть его имени, чтобы не делать рекламу, в которой оно не нуждается, при отсутствии освещения ничем бы не отличалось от вестибюля какой-нибудь станции метрополитена в центре столицы. Только вместо наряда милиции – швейцар в наряде маршала неведомой папуасовской страны.
«Маршал» предупредительно открыл дверь, нас встретили безликие секьюрити в черных костюмах.
Сильвио сообщил, что мы впервые в заведении. Нас попросили зарегистрироваться и получить членские карточки для оплаты счетов. Хваткая девица у стойки взяла паспорт Сильвио, без предупреждения навела на него что-то наподобие пистолета. Сверкнул лазерный луч. Его сфотографировали. Та же участь постигла и меня. В виде исключения меня пропустили без документов, предупредив, чтобы во второй визит я обязательно представил паспорт или водительское удостоверение.
– Завтра у тебя все будет, – сказал Сильвио. – Только сфотографируйся и фамилию на любой выбор…
– Раевский.
– Герой войны 812-го года.
– А также афганской и прочих локально-национальных. Это моя настоящая фамилия. И, кстати, я потомок того самого Раевского.
– А чего ж фамилию поменял?
– Долгая история. Слишком много врагов было, так что не только фамилию пришлось менять.
Сильвио закупил необходимый минимум фишек, выложив четыреста долларов за двоих, и мы пошли покорять «эльдорадо».
Здесь царил вечный праздник. Этот праздник жизни был создан для сосредоточенных людей, деловито расстающихся со своими деньгами за рулеткой и игральными столами. Для тех же, кого фортуна одарила выигрышем, казино уютом дорогого заведения, предупредительными лакеями, многочисленными мини-барами, сверкающим великолепием давало возможность насладиться неповторимым мигом счастья игрока. На подиуме извивались вокруг шестов и лихо отплясывали под рэп полдюжины стандартных красоток в сверкающих набедренных повязках. За их телодвижениями лениво наблюдал, покуривая сигару, пожилой бездельник.
– Весело выигрываем, с уютом проигрываем, – оценил Сильвио и предложил: – Всякое новое дело надо начинать с выпивки.
Я согласился, заметив, что иных способов открыть чакры не существует. У ближайшей стойки одного из баров мы выпили по рюмке французского коньяка и огляделись. Нельзя сказать, что здесь были сливки общества. Впрочем, в определенном смысле эту публику можно было назвать сливками, подразумевая, что нравственно здоровая и чистая часть общества слила их как накипь. Правда, место слива оказалось весьма уютным.
Бесшумные кондиционеры разгоняли струйки сигаретного дыма. Здесь царили алчность, жажда легкой наживы, азарт, безумство риска. Люди всех возрастов – степенные мужчины и роковые женщины, внезапно обогатившиеся юнцы и потерявшие интерес к жизни старики, криминального типа личности и пижоны, урвавшие дурные деньги, проститутки и голубые до синевы педерасты, бизнес-леди и банковские клерки, кавказцы и азиаты, евреи и славяне, смуглые и бледные, толстые и худые, веселые и не очень – все они собрались в этих стенах, чтобы урвать быстрое, как вспышка молнии, счастье.
За время моей недолгой работы в банке «Евразия», а затем службы в налоговой полиции я успел изучить столичный истеблишмент, находясь, что называется, поочередно «по обе стороны баррикад». Во время ознакомительного круга по залам казино я увидел несколько знакомых лиц из сферы крупного бизнеса, банкиров, народных избранников из Госдумы.
Здесь сосредоточенно играл в карты первый советский, точнее, уже перестроечный, миллионер (что удивительно, русский по национальности). Стране его показали впервые по телевизору со спины, и в этой же программе сам герой открыл свое лицо, заметив, что скрываться ему нечего и не от кого.
У стойки бара томно пила коктейль тезка первой женщины-космонавта, которая среди слабого пола тоже стала первой, на своем поприще, – облегчив до состояния невесомости кошельки нескольких тысяч сограждан на афере «халявный народный автомобиль».
За одним из игральных столов я увидел еще одно знакомое лицо. Длинноволосый мужик лет пятидесяти, с румяным лицом пьющего много, но не впрок, человека, в кожаной жилетке и расстегнутой почти до пупа рубахе, решительно расставлял фишки. Это был профессор геммологии, крупнейший спец по камням, с которым я познакомился во время моей отсидки в Бутырке. Его визитка с начертанным девизом «Всё могу!» и припиской: «Нужный человек», возможно, еще уцелела в моей бывшей квартире. Ювелир, художник, искусный резчик по дереву, глашатай православия, путешественник (за драгоценными камнями – с последующими задержаниями на таможне и уголовным преследованием) – все смешалось в биографии этого веселого и бесшабашного человека. Но подлинно всенародную любовь он получил после выхода двухсерийного фильма, в котором рассказывалось о том, как народный умелец Коля со товарищи изобрел искусственный черный бриллиант (так называемый муассанит) и поставил это дело на поток. Экземпляры весом в десятки карат приводили в шок ювелиров-экспертов и в трепет – жен и любовниц миллионеров. О том, что камни искусственные, стало известно после того, как милиция вплотную занялась «всемогущим Колей» и нашла целый склад подобных творений в одном из банков.
Увидев меня, он, будто мы только что вместе хлебали тюремную баланду, крикнул:
– Погоди, не уходи, я сейчас доиграю!
Цепкая память художника не дает сбоев.
Я представил Николая Сильвио («Коля» – «Сергей Ильич»). Мы хоть и сидели в одной и той же камере, но Колю-чудотворца выпустили раньше, чем к нам пожаловал Сильвио.
– Мне дали условный срок, – пояснил Николай. – А тебя как, оправдали?
– Нет, я из психушки сбежал, вот с помощью моего друга, – просто пояснил я.
– Нашел куда прийти: из одного дурдома в другой. Тут все сумасшедшие… Игроманы. Пойдем выпьем, – без перехода предложил Николай. – Я сюда каждый день к восьми утра приезжаю, – пояснил он. – Выпиваю сто пятьдесят граммов, потом еду по делам.
Профессор заказал всем свой любимый напиток, который, по его словам, тонизировал и очищал голову для схватки за игральным столом. Название его я тут же забыл. Напиток напоминал рижский бальзам, но был не в пример мягче и богаче вкусовой гаммой. Коля с грустью сообщил, что его очередной раз ограбили на таможне, конфисковав необработанные изумруды, которые он вез из Африки. Но, так как законодательство уже изменилось, заключения под стражу он избежал. Больше всего Николая возмущало, что он, привозя в страну камни, обогащал ее, заботился о национальном доходе, мечтая возродить загубленное ювелирное производство. А воры, взяточники и сволочи за бесценок вывозят необработанные якутские алмазы в Голландию, США, Израиль, Гонконг и не дают нашим ювелирам работать на отечественную казну.
– Вот, посмотрите!
Николай вытащил из кожаной жилетки нечто, похожее на черную линзу, размером со срез «Докторской» колбасы. Камень сверкал и переливался многочисленными гранями. Профессор показал на свет, оказалось, он прозрачный и внутри причудливо переламывал лучи.
– Можно прикоснуться к этому творению? – спросил я. Николай кивнул. Камень был тяжелый и холодный. Ничего подобного в руках я не держал.
– В нем слились лед, пламень и углерод. И холодный, рациональный разум. В своих руках ты держишь целое состояние… Да, это черный бриллиант. Он ценится гораздо выше обычного белого или желтого…
