Хе-хе... Нет, даже так: хрю-хрю.
Я не клерк. У меня по части мытарств есть определённая практика: бессонные ночи на дежурствах, работа с травмами и несколько месяцев тяжёлого физического труда.
Так вот, всего лишь на второй день испытаний мой интеллект не работал вообще. Просто, скотина этакая, взял отпуск: «Ушёл в себя, не беспокоить!» Это я ещё ни от кого не бегал, не ползал под пулями, не был ранен — просто шёл! Топал и топал на север. Бездумно, безучастно, как заведённый механизм.
Пакет с вещами я скоро бросил (отсыревшее за ночь одеяло показалось мне свинцово тяжёлым). Просто руку разжал, он и выпал...
Не помню, чем я тогда руководствовался в выборе оптимального пути... Смотрю — топаю уже по просёлку. Идти заметно легче. А то, что это небезопасно, уже вроде бы и несущественно. Плевать на всё...
В общем, в третьем часу пополудни я по обочине трассы дотопал прямо до Чёрного Яра и, падая с ног от изнеможения, ввалился в первый же попавшийся по пути знакомый адрес.
Эта квартира некогда была и моей тоже: сейчас здесь проживали моя дочь и моя бывшая супруга.
— Пить... — хрипло прорычал я, когда мне открыли.
— Боже мой... На кого ж ты похож! — У бывшей супруги от удивления глаза стали размером с юбилейный рубль.
— На папу! — пробурчал я, бездумно глядя на своё отражение в трюмо — да, пугало ещё то. — Чего вылупилась — пить дай!!!
— Сейчас... — Бывшая супруга опасливо попятилась и юркнула в кухню. — Секунду...
Вместо неё в прихожую вышли двое двоюродных братьев Собакина. То есть такие же здоровенные и угрюмые. А по-моему, даже и физиономическое сходство присутствовало.
У меня уже не было сил визжать от ужаса. Сполз по косяку на пол, обхватил голову руками, прохрипел:
— Обидно... На фига, спрашивается, мучился?! — и горько заплакал.
— Да, док, не бережёшь ты себя, — участливо заметил один из «родственников» Собакина. — Дайте ему воды, да поедем.
— А он не буйный? — опасливо уточнила с кухни бывшая супруга.
— Сама ты буйная, б... такая! — взрыднул я. — Предательница!!!
— Ты ругаешься матом?! — удивилась дочь академиков, передавая мне через посредника стакан воды. — Боже, как ты пал! Хорошо хоть, дочери нет — не увидит тебя в таком ужасном состоянии.
Я с огромным наслаждением выпил стакан воды, смачно просморкался в футболку...
— Фу, животное...
...и заявил отсыревшим голосом:
— Дочь меня уже никогда не увидит. Сейчас меня убивать повезут. Спасибо тебе, родная, услужила.
— А говорили — не буйный...
— Да нет, это так... Временное помешательство, — «родственники» Собакина нежно приняли меня под локотки и повлекли на выход, — не обращайте внимания, мы это дело быстро поправим...
* * *
Угадайте, куда меня повезли? Не в подвал, в коллектор или на пустырь... А просто домой. В моё уютное холостяцкое гнёздышко.
В моём гнёздышке царил Собакин. Ходил в моих тапочках и моем же банном халате, не запахивавшемся на его могучей волосатой груди. Это меня поразило до такой степени, что я мгновенно утратил остатки разума и с рычанием бросился на узурпатора.
Успокоили в секунду — с такими не забалуешь. С ними был какой-то тип не из их стаи — худенький, постарше всех и с умными глазами. Это оказался мой коллега — достал из саквояжа шприц и быстренько соорудил мне инъекцию.
— Цианид?
— Реланиум, — поправил меня коллега. — А теперь — в душ.
— А если не пойду?
— Тогда они вас помоют, — кивок в сторону «родственников» Собакина.
— Ладно, я сам...
Помылся в душе, послушно выпил чаю с молоком и улёгся в постель. И почти мгновенно отъехал в царство Морфея...
Проснулся на следующий день, часов в десять утра. Привычно проанализировал своё состояние: сонливость, вялость, слабость. Апатия. Полное безразличие к дальнейшей судьбе: ну и ладно, если надо, пусть убивают...
Минут десять сидел на кровати, бездумно таращась в стену. Потом побрёл в кухню — на запах.
Собакин варил кофе. Топтался у плиты в моём халате, фальшиво напевая: «Таких не берут в космонавты...». Ага! Значит, он не железный. Отпечаталось в подкорке.
На столе стояла самая большая сковорода из тех, что у меня были. В сковороде аппетитно шкворчала яичница.
— Давай, садись, а то я уже проголодался, — сказал Собакин, узрев мой силуэт боковым зрением.
Потом развернулся, посмотрел на меня и хмыкнул:
— Может, хоть трусы наденешь?
Я гол? Точно, как-то даже и не обратил внимания.
— Халат отдай.
— Держи. — Собакин послушно скинул халат на стул, оставшись в трико и с голым торсом, и вновь бросился к плите: как раз в этот момент процесс варки кофе вступил в завершающую стадию.
— Ты теперь будешь здесь жить? — Я понюхал халат, он пах Собакиным.
— Что? А, нет, не бери в голову, — Собакин сгрузил кофе на подставку и приветливо улыбнулся: — Просто я тут в засаде сидел. Сей момент же съеду...
Позавтракали.
Побеседовали.
— Вижу, убивать меня вы не собираетесь...
— Дурак ты, Бубка, — Собакин неодобрительно покачал головой. — Ты, вообще, с чего взял, что тебя собрались убивать?
— Анвара шлёпнули...
— И что? Может, скажешь, что он этого не заслужил?
— Я тоже торговал героином. Получается, что тоже заслужил?
— Ты врач. Ты торговал героином, но относился к своим клиентам, как хороший врач относится к пациентам. Это уникальный случай. И мы это оценили.
— И чего вы от меня хотите?
— Да я же тебе сказал уже. Просто будешь работать. Ничего сложного делать не надо, всё тебе знакомо... Короче, сам увидишь.
— Тут меня один вопрос занимает...
— Да?
— Андрея Ивановича вы убили?
— А, вон что тебя занимает... Гхм... Ну, тут ещё как посмотреть...
— Что значит «как посмотреть»? Тут одно из двух: убили или нет!
— Да нет, тут не всё так просто... «Вели» его долго. Собрали компромат — на три пожизненных потянет. Побеседовали, ознакомили. Он долго размышлял. Потом принял решение.
— И всё?!
— А что, мало? — у Собакина кристальный взгляд непорочного ребёнка — он верит в то, что говорит. — Знаешь, я бы на его месте тоже особо долго не раздумывал. Ну прикинь: а если бы он не сиганул с крыши? Арест, следствие, позор семье, позор органам. В итоге всё равно — пожизненное. Вот ты, окажись на его месте, что бы сделал?
— Ну... Даже и не знаю...
— Короче, думай, как хочешь. Я тебе сказал. Если судить по причине, да — мы его убили, по факту так и выходит.
— Ну ясно...
После завтрака Собакин дал мне десять минут привести себя в порядок и сказал, что мы едем на работу.
— Куда?!
— На работу.
— Это куда?
— Поехали, сам всё увидишь...
* * *
Собакин привёз меня в учреждение, которое, судя по вывеске, являлось лечебно-диагностическим центром «Последняя надежда». Я видел, как ремонтировали этот дом, спрашивал знакомых, что это за учреждение, «от кого» будет работать, но толком никто ничего объяснить не мог. Загадка! Обычно в нашей деревне по мероприятиям такого рода всё известно ещё задолго до того, как первый мазок раствора ляжет на свежеошкуренную стену.
Теперь понятно, откуда такой «режим секретности».
— Ну вот, это твоя клиника.
— Моя?
— Да, — Собакин широко улыбнулся. — С завтрашнего дня ты — заведующий этой клиникой.
— Эмм... Гхм-кхм... Эмррр... Даже и не... А что, меня даже не спросят, согласен ли я...
— Нет, — Собакин, всё так же широко улыбаясь, покачал головой.
— То есть моё мнение в данном случае...
— Да. Не колышет никого твоё мнение. Куда ты денешься, Бубка? Заведующий — неплохая должность. Скажи спасибо, что ассенизатором не заставили работать.
— Спасибо...
После такого короткого «ввода в должность» Собакин потащил меня на экскурсию:
— Сейчас я тебе всё покажу и обрисую...
Турникет, рамка с фотоэлементом, охрана — парочка в отутюженной новой униформе, тоже «родственники» Собакина. У них тут что, целый питомник где-то поблизости? Эти, правда, более поджарые, собранные, чувствуется в них какая-то особая порода... Пожалуй, один такой пёсик запросто загрызёт пару Собакиных. И дюжину Прыгуновых. Интересно...
Просторный мраморный вестибюль, диванчики, фикусы, картины на стенах, кое-где — плоские плазменные экраны разной величины. Всё очень солидно, впечатляет с первого взгляда...
— Первый этаж — киоски, ресепшн, информация. Второй — кабинеты, процедуры, диагностика. Третий — стационар...
Прямо напротив входа — окно киоска с надписью «Экстази».
Ни фига себе... Поморгал, щипнул себя за четырёхглавую мышцу бедра... Видение не проходит.
«Экстази». Киоск. Я сошёл с ума? Беспомощно оглянулся на Собакина. Собакин широко улыбается. Что-то всё утро ходит сегодня и лыбится. А при первой встрече был такой угрюмый, что я подумал — это врождённое.
