Губы у нее, несмотря на холодный денек, были горячие и влажные. Вот это поворот, подумал я, тоже с удовольствием обняв девушку и отвечая на поцелуй. Ради такого стоило прыгать со второго этажа, рискуя остаться без ног.
Мы замерли в поцелуе, длящимся, казалось, целую вечность. Затем вдруг до меня, словно в тумане, дошли крики офицеров со второго этажа:
— Эй, уважаемые! Я к вам обращаюсь, влюбленная парочка! Слышите меня?
Пришлось с превеликим сожалением оторваться от Лены и глянуть наверх.
— Извините, что прерываю ваше увлекательное занятие, — сказал офицер, кажется, лейтенант. — Но произошло чрезвычайное происшествие. Вы не видели, как кто-нибудь прыгнул из этого окна?
Я глянул на порозовевшую от смущению девушку, спрятавшую лицо в платок, накинутый у нее на голову, а затем показал в сторону.
— Кажется, было что-то такое. По-моему, он туда побежал, но я не уверен, занят был совсем другим.
— Ладно, — сказал лейтенант и исчез в оконном проеме. Его спутник, стоящий рядом, внимательно посмотрел на нас и тоже скрылся.
Мы очутились с боковой стороны здания, за площадью и главной улицей. Народу здесь было не так много, все торопились по своим делам, кажется, они не обратили особого внимания на мой эпичный прыжок из окна. Но все равно, оставаться здесь нельзя.
— Спасибо большое, — сказал я. — Вы действительно спасли меня. Даже не представляете, как вы мне помогли.
— А что случилось? — спросила покрасневшая девушка, все еще отворачиваясь от меня. — Вас опять преследовали бродячие собаки? Что же я наделала, какое-то наваждение на меня нашло, даже не знаю, что это было!
Ох, как же прекрасно выглядел точеный профиль этой девушки, даже когда она чуточку отвернулась от меня в сторону. Я испытывал неудержимое желание поцеловать ее вновь, хотя и понимал, что нам нельзя терять времени.
— Не собаки, а кое-что похуже, — ответил я и поднялся со скамейки. Деревяшки, из которых она была сделана, между прочим, были прохладные. — Лена, что вы здесь делаете? Вы кого-то ждете или прогуливаетесь?
Вот теперь уже девушка повернулась ко мне и удивленно посмотрела мне в глаза, забыв о смущении.
— Я жду подружку, она пошла справку оформлять для профсоюза. Мы с ней вместе должны были готовить письменную работу по хирургии. А что такое, вы уже уходите?
Ее нельзя было оставлять здесь, а то сейчас набегут следователи и всех арестуют. Надо срочно уходить отсюда.
— У меня срочная встреча в Доме офицеров, — сказал я и схватил ее за руку. — Помните, я обещал вам поход туда? Пойдемте, сходим.
Лена поднялась со скамейки, уступая моим настойчивым просьбам, но затем оглянулась на дверь с торца здания, куда, очевидно, ушла ее подружка.
— Но как же моя…
Я продолжал тащить ее прочь от здания.
— Мы обязательно потом сводим ее в кино. Там сейчас идет замечательный фильм «Секретная миссия» про разведчиков. Вам нравятся такие фильмы? А еще мы тоже ей купим мороженое и возьмем вместе в парк отдыха. У вас же здесь есть парк культуры и отдыха?
— Есть, конечно, — сказала Лена, снова нерешительно оглянулась, а затем зашагала рядом со мной, взяв меня под руку. — Ладно, пойдем, но при одном условии.
— Конечно, все, что угодно, — ответил я и радостно пошел вместе с ней к главной улице Ленина. — После такого я готов на любые подвиги для тебя.
— Расскажи мне, что случилось, — потребовала девушка, четко идя вместе со мной, почти что синхронно, шаг в шаг. — И без утайки, не то я уйду.
Вот что тут поделаешь, как быть? Инструкции спецшколы Отдела возмездия в таких случаях безоговорочно и категорически предписывали лгать. Обманывать, глядя в глаза, причем именно тех, кто наиболее близок к нам: супругов, детей, родителей, друзей. Это делается по нескольким причинам.
Самое главное основание это, конечно же, строгий режим секретности. Ни одна живая душа не должна знать о нашем существовании, тем более обычные граждане или, упаси бог, иностранцы или журналисты.
Кроме того, оставление родных в неведении нужно было для их же собственной безопасности. Вообще, насколько я помнил, инструкции Отдела настоятельно рекомендовали вообще не заводить семью, для того, чтобы не становиться уязвимым против воздействия врагов. Это, конечно, шло вразрез с политикой партии, нацеленной на создании ячейки государства, но ничего не поделаешь, инструкторы на занятиях говорили, что лучше отказаться от создания семейства и заведения потомства, чем впоследствии страдать, если с ними что-нибудь случится.
В случае же с Леной все осложнялось тем, что она почти что застала меня с поличным. Вскоре новость об убийстве майора распространится по поселку со скоростью лесного пожара и она узнает, от кого я убегал на самом деле. В то же время я не мог ей рассказать о том, кем на самом деле я являюсь, не мог, хоть ты тресни. Поэтому пришлось сочинять более-менее правдоподобную байку.
— Я попал в скверную историю, — объяснил я. — Зашел в уборную, а там оказался мертвый человек, военный. Я испугался и не знал, что делать, а тем временем в дверь стали ломиться из коридора. Я подумал, что меня обвинят в убийстве и выпрыгнул из окна. Остальное тебе известно.
Лена остановилась и ошеломленно вытащила свою руку у меня из-за локтя. Она стояла напротив меня и снова удивленно смотрела мне в глаза. Наверное, прикидывала, насколько мне можно верить. Ведь я, если разобраться, первый встречный. Затем девушка посмотрела на мою куртку, до сих пор испачканную пятнами крови и испытующе спросила:
— А это точно не ты убил его?
Лгите, говорил нам инструктор на занятиях. Глядите в глаза вашим близким и лгите со всей убедительностью, на которую вы способны. Помните, что от этой лжи зависит их безопасность и существование всего Отдела возмездия в целом. Нельзя допустить, чтобы даже слухи поползли о нашем отделе.
— Конечно, не я, — простодушно ответил я и состряпал самую невинную физиономию, на которую был способен. — Я вообще только сегодня появился в вашем городе, откуда мне было знать его?
Видимо, она поверила мне, потому что снова схватила под локоть и толкнула вперед, призывая идти дальше.
— Ладно, предположим, это действительно так. Что теперь будет? Как тебе помочь? Может быть, нам следует обратиться в милицию и рассказать о том, как все было? Они разберутся, я в этом уверена.
В обычной ситуации, конечно же, так и следовало поступить, но только не сейчас. Милиция, а тем более МГБ в наших делах противопоказаны. Признаюсь, мне было чертовски стыдно, но пришлось и дальше вешать ей лапшу на уши.
— В милицию мне сейчас нельзя, — сказал я беззаботно. — Они меня заподозрят первым делом и посадят в тюрьму. Пусть уж лучше они сначала найдут того, кто это сделал, а потом я и появлюсь, помогу следствию своими свидетельскими показаниями.
Судя по всему, мои слова успокоили девушку и мы подошли к Дому офицеров уже чуточку успокоенные после случившегося. Вернее сказать, я и так был спокоен, но вот Лена переживала и пришла в себя только, когда мы вошли в большое трехэтажное здание, возле которого было полно военных.
После объявления о создании в СССР ядерного оружия работы на радостях прекратились, да и время уже было обеденное. Офицеры и рядовые высыпали на небольшую площадь перед зданием и тоже оживленно обсуждали новость. Мы вошли внутрь, хотя теперь я предпочел бы избавиться от Лены, чтобы не подвергать ее опасности. Вот только как отвадить от себя девушку, так доверчиво льнущую ко мне и недавно спасшую меня от погони и ареста?
Впрочем, с другой стороны, она была хорошим прикрытием для меня и отсекала массу ненужных вопросов. Кроме того, я заметил, что многие офицеры знали девушку в лицо и с неприязнью посматривали на меня, как на более удачливого соперника, который уже привел красавицу-медсестру в их обитель.
— Вы не подскажете, сегодня будет какое-нибудь торжественное мероприятие? — спросил я у одного из встречных военных.
— Вечером будет проведен концерт самодеятельности, затем выступит мужской хор и под конец вечера киносеанс, — ответил тот, тут же заметил Лену и улыбнулся ей. — Приходите, Елена Георгиевна, мы будем ждать вас с удовольствием.
