— Выезжаю, — коротко ответил полковник.
Через полчаса приехала Юлия Баскакова. Женщина была на грани нервного срыва. Первым делом она быстро обошла все залы музея. Тут и Кулешов подоспел. Картины его интересовали меньше всего.
— Мне нужна схема воздуховода, — сказал он.
— Не раньше понедельника, Леонид Палыч, — пожал плечами Юсупов.
— Выходные отменяются. Всех на ноги поставим.
К ним подошла Баскакова.
— Картины висят на месте. Лучшие отдали Мамедову в отель. Воры выбрали неподходящее время. Я не верю в ограбление.
О полученном предупреждении полковник говорить не стал. Его же потом и обвинят в ротозействе.
— Мамедов что-то дал вам в залог?
— Деньги. Они в хранилище. Туда проникнуть невозможно, оно оборудовано лучше многих банков.
— Воздуховод там есть?
— А как же. Там же хранятся картины, поддерживается определенный климатический режим.
— Мы можем осмотреть хранилище?
— Сожалею. У меня нет доступа. Коды знает только мой муж. — Женщина кивнула на начальника охраны. — Этот идиот так его напугал, что Илья Данилыч чуть не умер. У него больное сердце.
— Кто, кроме него, имеет доступ в хранилище?
— Никто.
Разговор прервал телефонный звонок. Кулешов достал сотовый аппарат.
— Дежурный по городу докладывает. Взрыв на перекрестке Воронцова поля и Покровского бульвара. На воздух взлетел джип. О жертвах ничего неизвестно, но по улице разнесло деньги. Валюта. На место выехали две бригады.
— Понял, еду. — Убрав трубку, Кулешов сказал: — Боюсь, ваши деньги валяются на улице, а не лежат в хранилище. Разбирайтесь, Юлия Михална, со своим мужем, если вас эта проблема интересует. Юсупов со мной, Жиров останется.
Три трупа обгорели до неузнаваемости, два поддавались опознанию, с оторванными конечностями их выбросило из машины. Картина не для слабонервных. Начальник местного отделения милиции подполковник Семушкин описал события со слов очевидцев и по первым результатам осмотра места происшествия криминалистами.
— Шандарахнуло крепко, обломки на двести метров раскидало. Дистанционная бомба большой мощности. Подкладывал ее опытный подрывник. Так, чтобы машину раскололо пополам. Пять трупов. Денег собрали девять тысяч долларов. Какую-то часть разворовали зеваки. Людей было много. На первых этажах трех домов окна повыбивало взрывной волной. У одного трупа найден пистолет «браунинг» калибра 7,62 с патронами от «ТТ» и коробка с драгоценными камнями. Она не пострадала, сделана из прочной стали. В машине уцелели остатки от мешков, застежки-молнии, металлические пряжки. В мешках пепел, но очень похожий на прессованные пачки денег. Мы не трогали, боялись рассыплется. Работают ваши ребята из управления. Сохранились инструменты, связка с отмычками, а также складная лестница из легкого металла. На трупах, что не сгорели, комбинезоны с ярлыками «МЧС». Документов не обнаружено.
Кулешову показали трупы, поддающиеся опознанию.
— Игумнов. Знаю такого, а второй — Спирин. Знатный вор. Лет пять о нем ничего не слышали. Илларион Гаврилыч. Его так и звали Гаврилычем. Обхитрить таких волков мог только один человек — Дербенев. Но именно Игумен сжег Дербенева в машине. Ему отплатили тем же. Стопроцентная месть. Подрывника даже деньги не интересовали.
— Или подрывник не знал о том, что Игумен везет деньги, — предположил подполковник Семушкин.
— Знал. Он же следил за ним. Маршрут мстителю был известен, и он поджидал жертв здесь. Пульт дистанционного управления не мог сработать дальше ста метров, значит, он не ехал следом за ними. Город пустой и нельзя не обратить внимание на машину, идущую следом. Мститель знал план ограбления. Выходит, он был знаком с Игуменом, а то и участвовал в операции, но остался верен Дербеню, которого Игумен убрал со своего пути.
— Похоже, товарищ полковник, вы все знаете, и дело можно считать закрытым, не открывая его.
— Если бы так, Семушкин, я не допустил бы ограбления. На такой фокус мог пойти только Дербень. Его не стало, и мы забыли о планах супервора. Я и предположить не мог, что кто-то рискнет взять его дело на себя. Дербень ни с кем не делился своими планами. У него каждый сверчок знал свой шесток, а общую схему знал только он один. Так что, Семушкин, у меня нет ответов. Есть только вопросы, которые некому задать.
Капитан Степанов приехал на Кутузовский к восьми утра. С четырьмя квартирами уже все было понятно, но старший по охране подъездов Симаков настаивал на его приезде, й Степанов, как человек дотошный и дисциплинированный, не мог оставить сигнал без внимания.
— Ну докладывай, Симакрв, что у тебя?
— Я тут решил сделать уборку в квартирах, которые арендовал покойный Гурьев. Они же ему больше не нужны, да и денег за них никто перечислять не будет. Начал с квартиры, куда приходили женщины и из которой Савелию Георгиевичу звонили перед смертью.
— Короче, приятель. Мы провели обыск в обеих съемных квартирах, можешь делать в них что хочешь.
— Плохо провели. Вот.
Охранник достал фотографию и протянул ее капитану. На ней были изображены две девушки, сидящие за столиком ресторана, с бокалами в руках. На заднем плане видны другие столики, официант с подносом, оркестровая площадка и даже зеркальный шар, прикрепленный к потолку.
— Где ты это взял?
— Упала за тумбочку у кровати и застряла между стеной и плинтусом. Я подумал, что снимок нужный. Девушка справа — Оксана, горничная Гурьева. Но если он снимал квартиру на десятом этаже подпольно, она не должна была знать о ней. Проболталась бы Анне, жене банкира.
— Гурьев и с горничной спал. Он оплачивал ее апартаменты в десяти минутах ходьбы от этого дома. И сюда мог ее водить. Меня больше интересует другая девчонка. По описанию она похожа еще на одну потеряшку. Ладно, спасибо, Симаков. Задал ты мне задачку, а то у меня их не хватало.
— Это еще не все, капитан. Помнишь, мы ключ нашли в кармане фокусника во второй квартире? В кармане его пиджака, в шкафу.
— Помню. С номером 127 на брелоке. И что?
— Он не подошел к квартире. Я пошел туда делать уборку, а он в скважину не влезает. Ключик сложный и рисунок другой.
Охранник подал Степанову ключ с золотой медалькой.
— Значит, он от банковской ячейки, другого варианта быть не может.
— Это ты уж сам разбирайся.
— Молодец, Симаков. Зря ты из ментуры ушел, отличного опера потеряли.
— Меня «ушли». Но я не жалею, тут безделье, но платят нормально, а там язык на плече, а в кармане фига.
Степанов опять глянул на фотографию.
— Как бы мне этот ресторан вычислить.
— Да… Сейчас кабаков в Москве…
— То-то и оно.
Через полчаса капитан приехал в банк. В служебном помещении висел портрет Гурьева в черной рамке, под портретом стояла корзина цветов. Степанова принял Фельдман. В банке шло кабинетное переселение, люди менялись местами, должностями и мебелью, тут не до милиции. Совершалась мини-революция, но отказать помощнику полковника Кулешова никто не посмел, все знали о следствии.
— Вот ключ, — начал серьезным тоном Степанов. — Мне нужно знать, кому принадлежит сейф и что в нем лежит.
— Мы можем показать вам фотографию абонента, но имени его мы не знаем.
— Начнем с того, что есть.
В личной карточке клиента красовалась фотография фокусника Валентина Валентино, он же ныне покойный Геннадий Барташевич, как выяснилось позже после проверки. Ключ найден в его кармане, но номер квартиры и номер ячейки не могли быть простым совпадением, это мог подстроить только сам Гурьев. Новая головоломка.
В длинном ящике сейфа 127 лежал только футляр для чертежей. Капитан вскрыл его при Фельдмане. Там был очередной плакат — огромная фига, нарисованная фломастером на весь ватманский лист. Степанов выругался.
Сидя в машине, капитан старался использовать все свои дедуктивные способности и пришел к выводу, что фокусник должен был положить в сейф украденные из отеля картины, но вместо них показал заказчикам фигу, за что поплатился жизнью. По всей вероятности, он понял, что украл, и его не устроил обещанный гонорар за работу. Не зря же на тумбочке возле кровати он держал каталог редких коллекций, где имелись цены на полотна. Один только Кандинский стоил больше тридцати миллионов долларов. А что могли заплатить периферийному артисту? Гроши!
Его размышления прервал звонок мобильника.
— Это опять Симаков беспокоит.
— Слушай, Симаков, я за тобой не успеваю…
— Послушай, капитан, тебя вроде ресторан интересовал.
— Угадал по фотографии?
— Нет. Не перебивай. Я сейчас занимаюсь уборкой в квартире фокусника. Помнишь, я рассказывал о курьере, который к нему ходил с чертежами. Он же еду ему приносил в кастрюльках.
