Они пожали друг другу руки и разошлись.
У Степанова испортилось настроение, все так хорошо шло и опять сорвалось с крючка. Сколько же можно биться головой о стену?
Охранник в подъезде сказал, что его начальник ждет капитана в квартире фокусника.
— Черт неугомонный, — проворчал Степанов и направился к лифту.
Квартира выглядела чище, но вроде бы все осталось на своих местах.
— Привет, — буркнул капитан. — Сто лет не виделись.
— Я хочу показать тебе фокус, Стас, — сказал он, не заметив иронии Степанова.
Симаков был очень взволнован.
— Ну давай, я цирк люблю.
— Точно. Прямо цирк.
Симаков подошел к стене в гостиной и содрал плакат Валентина Валентино. За плакатом, приколотый кнопками к стене, висел знакомый холст Кандинского. У Степанова отвисла челюсть.
— Это не все, — торопливо продолжил Симаков. — Под каждым плакатом спрятаны картины. Всего их четыре. Что скажешь?
Ничего Степанов сказать не мог. Два часа назад он надеялся найти картины в сейфе банка, но ему показали фигу. Хорошо, сочно нарисованную фигу.
Баллистик разложил перед Кулешовым три гильзы и три смятых пули:
— Эту пулю мы извлекли из сердца фокусника Бартошевича, вот гильза, найденная рядом с трупом. Эти две вытащили из тела репортера Скуратова, а гильзы найдены на полу дачи, где его поджидал убийца. И в том, и другом случае использовалось одно и то же оружие — семизарядный «Браунинг». Вы его нашли в кармане Константина Игумнова. В обойме не хватает трех патронов.
Кулешов удивился:
— От «ТТ»?
— Да, Леонид Палыч, они подходят. Бьет по центру капсула гильзы, чуть выше, но стрельбе это не мешает.
— Получается, что и двойника Константинеса, и Скуратова убил Игумен?
— Я докладываю о результатах экспертизы, а выводы делать тебе. На пистолете отпечатки Игумена, других нет.
— Не вижу связи.
— Думай, на то ты и полковник. У меня все.
Кулешов вышел из лаборатории и направился в свой кабинет, где его уже поджидал представитель МИДа. В коридоре он встретил начальника НТО полковника Светлова. Тот обрадовался:
— Хорошо, что наткнулся на тебя, Леня.
— Да, да, про пистолет мне доложили.
— Нет, я о другом. О бриллиантах. Мне показалось очень странным хранить камешки в титановой коробке с магнитным замком. Коробка открывается при нажатии кнопки. Титан защитил камни от взрыва, а замок — от разброса алмазов по всему району. Тебе не кажется, что тот, кто положил алмазы в хранилище, знал, что Игумен их украдет, и знал, что его машина взорвется. Это я так, в порядке бреда. Но все же поинтересовался у специалистов. Бриллианты хранят бережно на бархате или замше, а не в железных коробках и уж тем более не в титановых.
— И как тебе удается, Светлов, загонять меня в угол своими открытиями! Знаешь что, придумай сам ответы на свои вопросы, а потом поделись со мной результатами, — мрачно проговорил Кулешов и пошел дальше.
Несмотря на воскресный день, на прием к полковнику прибыл официальный представитель МИДа.
— Я хотел бы лично разъяснить вам ситуацию, — сразу перешел к делу мидовец. — Мы ценим наши отношения с Арабскими Эмиратами и не хотели бы их портить. Тем более, когда речь заходит об уголовном деле. Год назад шейх Ибрагим абу Фат сделал заказ ювелиру Печерникову и ввез в страну четыреста семьдесят пять пятикаратных бриллиантов. Есть опись, оценка, вес. Все, что требуется в таких случаях. Шейх приезжал со своим сыном Фатом-младшим. Вчера сын прибыл в Россию. Один. В апреле месяце Ибрагим абу Фат погиб в авиакатастрофе. Самолет упал в Красное море и его не нашли. Но смерть отца ничего не меняет. Заказ был изначально оформлен на сына, так как гарнитур предназначен для его невесты. В следующее воскресенье у него свадьба и Ахметдин приехал за заказом. Семья Фатов — одна из самых влиятельных на Ближнем Востоке. Мы очень озабочены сложившимся положением. Я сейчас не говорю о положении ювелира, в которое он попал. На карте престиж страны.
— Спасибо за консультацию. Мы работаем без выходных и перерывов на обед. Я буду держать вас в курсе дел.
Дипломат понял, что аудиенция закончена.
Не прошло и получаса, как Кулешову доложили о появлении в управлении Алины Малаховой. Женщина настаивала на встрече с Кулешовым. Он велел ее пропустить.
Алина, как всегда, была невозмутима. Она молча положила на стол конверт.
— Не знаю, как расценивать это письмо, полученное мной сегодня утром по электронной почте. Скорее всего как хохму. Хотелось бы услышать ваши комментарии на сей счет.
Кулешов достал письмо из конверта. Текст был напечатан на принтере.
«Кому-то везет в жизни, кому-то нет! Так устроен мир. Я вор, но об этом никто не знает. «Око света» похитил я. Меня интересовали бриллианты, а не произведение искусства. Оправа, к сожалению, не сохранилась, а камни я отдал на хранение Баскакову. Он не в курсе, что я ему передал, его ни в чем не вините! Теперь мне стало известно, что даже Баскакова ухитрились обворовать. Снимаю шляпу перед коллегами. Камни попали в руки «уголовки». Мне они их не отдадут, а вам повезло, можете получить свои камешки у Кулешова.
С почтением и уважением, Вор».
Полковник еще раз перечитал письмо. Подумав, спросил:
— Вы можете описать камни, вес и количество?
Женщина достала копию таможенной декларации:
— Тут все сказано. В деталях.
Алина даже не присела, продолжала стоять и холодно наблюдала за полковником. Она не верила дурацкому письму и ждала, когда Кулешов рассмеется по поводу глупой записки.
— Ваш заказчик в Москве. Если вы получите бриллианты, то что получит он? Вернете ему товар и извинитесь? — спросил полковник.
— У нас есть образец, тот, что был в витрине. Вынуть из него хрусталь и вставить бриллианты вопрос двух-трех дней.
— Вас не обманули, Алина Борисовна. Бриллианты у нас, — помолчав, сказал Кулешов.
Лицо Снежной королевы покраснело, у нее подкосились ноги, и она наконец села.
Они хорошо выспались, позавтракали, вырядились в дорогие платья и посмотрели друг на друга.
— Вечером закатим настоящий бал, — сказала Катя. — В подвале хранится лучшее французское вино. Как говорится в рекламе: «Ведь мы этого достойны!» Да. Они достойны куска мыла, а мы гораздо большего. Иван не сумел оценить свою жену, ты настоящая находка, Ляля.
Ольга довольно улыбнулась:
— И как ты сумела все это придумать?
— Мы женщины, Ляля. Сильная половина человечества не понимает, что они и только они на самом деле являются слабым полом. Просто мы позволяем им считать себя сильными. Идем. Нас ждут подарки на праздник. Сегодня Троица.
Женщины вышли в сад, обошли клумбу и открыли ворота гаража. Машина стояла в самом центре ангара. Катя открыла задние дверцы старенького фургона и начала выбрасывать мешки наружу. Их было восемь. Ляля расстегнула молнии, и на кафельный пол посыпались пачки с долларами. Мешки раздувались от денег.
— Я до сих пор не могу поверить в то, что здесь двадцать четыре миллиона, — качала головой Ляля. — Сон какой-то. Надо себя ущипнуть. Самое большое, что я держала в руках — было три тысячи, оставленные мне Ваней перед уходом. И то много. Я их до сих пор не потратила. И что нам делать с этим? Мне так мало надо.
— Аппетит приходит во время еды. К богатству быстро привыкаешь, это с нищетой примириться трудно.
Они сидели на полу, забыв о своих дорогих нарядах, и подбрасывали вверх пачки денег, которые рассыпались в воздухе и падали, как осенние листья от ветра.
— Не хотите поделиться? — послышался голос от ворот гаража.
Женщины испуганно оглянулись. Кажется, их радость была преждевременной, В гараж вошли двое мужчин. Против света их трудно было узнать, но, когда они подошли ближе, Ляля произнесла только одно слово: «Ваня!» — и упала в обморок.
— Я всегда знал, что моя жена — гений! — сказал Дербенев.
По щекам Кати покатились слезы.
Конец первой части
