Как требует инструкция, об огнестрельном ранении сообщили в органы. Прибывших из местного отделения дознавателя и двух оперов перспектива возиться с раненым, да еще и оглохшим, совсем не порадовала. Они было попытались настоять на отправке Челнока в спецбольничку областного СИЗО, но врач категорически отказал, сославшись на то, что больной совершенно не транспортабелен. Соответственно пришлось звонить в отделение и договариваться о том, чтобы выделить человека для охраны.
— Да на хрен это надо? — возмущался присланный милиционер. — Куда он денется с такой башкой?
Куда может деться только что прооперированный человек с простреленной головой, милиционер понял в десять вечера, когда в отделение заявились трое — двое обычных, как говорится, «без особых примет», а вот третий — броский. Тощий, с неприятными водянистыми глазами.
Сунув бдительному стражу порядка пять купюр достоинством по сто долларов, они отправили его покурить. Когда же милиционер вернулся, Челнок уже догонял Кроху, Пестрого, Борика и Черепаху ввиду «внезапной остановки дыхания».
Все попытки реанимировать безжизненное тело не увенчались успехом. Как сказал дежурный врач, «парень, между нами, мальчиками, и так полдня лишнего пожил».
Утром следующего дня милиционер заехал в отделение, где и написал соответствующий рапорт. Мол, всю ночь провел на посту, никуда не отлучался, за время несения дежурства в палату никто не входил. Тем и отделался.
Из отделения он пошел домой, переоделся и уже из дома направился в магазин, где и осуществил давнишнюю мечту — купил новенький телевизор «Сони» и видеоплеер той же фирмы, как у Сереги Кужева, ихнего дознавателя. Только Кужеву-то лоточники каждую неделю откидывали, а он на свои купил, кровные. На те самые пятьсот баксов.
* * *
Лемехов сидел на подоконнике и курил. Судя по количеству окурков, валявшихся на кафельном полу, подобному времяпрепровождению оперативник предавался весь последний час, если не больше.
Дима и Панкратов остановились на лестничной площадке, посмотрели на Лемехова снизу вверх.
— Чего? — спросил тот с вызовом. — Не догнал я ее. Прыгнула в тачку и уехала. Я пока до своей добежал, пока завел — их уже след простыл.
— Кого след-то простыл, Тох? — уточнил Панкратов.
— Катерины, кого ж еще, — ответил мрачно Лемехов и, бросив окурок на пол, полез в карман за новой сигаретой.
— Вы бы не мусорили, Антон, — заметил Дима. — Здесь люди живут.
— Ты меня поучи еще, — рыкнул тот.
— И где она сейчас? — спросил Панкратов.
— В ГУВД поехала, — Лемехов кивнул на Диму. — За ним вот.
— Твою мать, — бор мотнул Панкратов и присел прямо на ступеньку. — Ну все, абзац. Гриня ее обязательно зацепит.
Дима достал из кармана ключи, покачал на руке.
— Кто-нибудь из вас знает, где живет Седой?
— Все знают, — ответил Панкратов. — На Кургане он живет. От автобусного круга минут пятнадцать пешком. Улица…
— Летчика Терентьева, — напомнил мрачно Лемехов.
— Точно, — согласился Панкратов. — Терентьева, тринадцать. Маленький такой домик, совсем крошечный.
Дима покачал головой.
— Я там сегодня был. Это липа.
Лемехов сполз с подоконника.
— Погоди, что значит липа? Мы у него несколько раз обыск делали, там он проживает.
— Нет, — покачал головой Дима. Он достал из кармана мобильный, в котором по дороге заменил аккумулятор, протянул Лемехову: — Берите, Антон.
— Зачем? — не понял тот.
— Звоните в ГУВД, узнайте, не появлялась ли Катя. Если нет, предупредите дежурного, чтобы сразу уходила. Пусть едет домой к отцу. Точнее… В общем, она поймет. Я вызову ребят, Настю отвезут туда же.
— Хм… — Лемехов взял трубку, но номер набирать не спешил: — А если ее уже взяли под стражу? Налет на ГУВД совершишь?
— Нет, — ответил серьезно Дима. — Я не буду совершать налет на ГУВД. Катю оттуда просто выведут. Тихо, без шума и пыли.
— И кто же это такой отважный найдется? — Лемехов криво усмехнулся.
— Вы, Антон, — спокойно сказал Дима.
— Слыхал? — Лемехов взглянул на Панкратова, но тот остался серьезен. — Нет, браток. Мне пока еще за решетку не хочется.
— А Кате, по-вашему, хочется? — жестко спросил Дима. — Звоните.
Он принялся открывать дверь. Дверь была заперта на засов. Странно, изнутри не доносилось ни звука. А ведь обычно Настена включала телевизор, да так, что на площадке можно было без труда разобрать, какой фильм она смотрит. Дима приложил палец к губам, жестом показал Панкратову и Лемехову отойти в сторону.
— Что-то не так? — Панкратов напрягся, легким движением достал табельный «ПМ», взвел курок. — Дима, ты позвони, а если что, сразу падай. Мы с Тохой его положим.
— Смотрю я на вас обоих и удивляюсь, — пробормотал Лемехов. — Все бы в войнушку поиграть.
Он решительно нажал кнопку звонка. Из-за двери донеслась раскатистая трель.
— Я же все время здесь сидел, не уходил никуда, — повернулся Лемехов к Диме.
Провернулся засов. Настена приоткрыла дверь. Увидев Лемехова, она побледнела. Губы поджались, глаза сузились, как у кошки. Ну, вылитая Катя, когда злится. Сразу вслед за этим взгляд ее скользнул вправо, она увидела Диму. Подбородок ее затрясся, в глазах выступили слезы. Настена шмыгнула носом.
— Дима, ну где же ты был? — спросила она. — Мама тебя ждала, а теперь ее арестовали. Мне дежурный звонил.
Несмотря на свои тринадцать, она сразу стала казаться маленькой и растерянной.
— Ничего, Настюш, — Дима присел на корточки, обнял Настю, прижал к себе. — Все будет в порядке. Я тебе обещаю. Мама вернется. Завтра или послезавтра. А потом мы уедем к морю.
— Честное слово?
Настена еще раз шмыгнула носом, отстранилась, посмотрела на Диму.
— Честное пионерское, — улыбнулся он.
— Я тебе верю, — Настена кивнула.
— Сейчас мы поедем домой к моему отцу, — сказал Дима. — Ты собери самое необходимое, ладно? Документы, фотографии, я не знаю… Твое и мамино.
— А вещи?
— У-у, — протянул Дима. — На море знаешь какие вещи красивые продают? Купим новые. А старые больно уж тяжело тащить. Договорились?
— Прямо сейчас собирать?
— Прямо сейчас.
— Хорошо. — Настена взглянула на Лемехова, и лицо ее сразу стало неподвижным и злым. — Только этого не пускай, ладно?
Дима поднялся, покосился на Лемехова. Тот выглядел растерянным.
Настена зашлепала задниками тапок по коридору, скрылась в комнате.
— Антон, верните трубку, пожалуйста, вам она теперь без надобности, — Дима протянул руку.
— Да погоди, — отмахнулся Лемехов и набрал номер: — Дежурный? Сержант, ты? А чего не представляешься? Да? Значит, я не услышал. Это Лемехов. Ле-ме-хов. Ты у меня про труп еще утром спрашивал. Вот-вот. Слушай, что там со Светлой у нас? Сидит? В какой? А почище не нашлось, что ли? Ладно. И что с ней… Ага, понял, сержант, понял. Вечером? А вечером — это во сколько? Не сказал? Ну, ясно. Слушай, как «воронок» появится, ты мне звякни, если я к этому времени не появлюсь. Договорились? Ну, молоток, сержант, бди. — Он закрыл трубку, протянул ее Диме: — Держи. Гриня грозится отправить Катю в СИЗО. Сегодня вечером. Что делать-то будем?
— Сухари сушить, — помрачнел Панкратов. — Если Катерину в СИЗО увезут — труба. Гриня удавится, а посадит. Не получится с пистолетом, еще что-нибудь придумает.
— Ладно, — Лемехов что-то прикинул в уме. — Дима, ты вези Настюху к отцу, а мы с Гришей съездим к одному моему человечку, возьмем адресок Седого.
— А ты уверен, что этот человек знает адрес? — усомнился Дима.
— Он все про всех знает, — криво усмехнулся Лемехов. — Не знаю, что ты собираешься с его помощью доказать, но адрес достану. Встретимся у кинотеатра «Победа», в центре. Через час. Если нас там не будет, значит, «воронок» уже ушел.
Дима усмехнулся невесело.
— Сесть уже не боишься?
— А, больше пяти все равно не дадут. А пять я на одной ноге отстою.
В глазах Лемехова блеснул азартный огонь.
— Я там буду, — кивнул Дима.
— Договорились. Гриша, поехали.
— Постойте, заскочите по дороге в магазин и купите диктофон. Лучше цифровой. И карточки. Раций у нас нет, придется пользоваться мобильными.
Оперативники переглянулись. Лемехов кашлянул.
— Видите ли, Дима… — протянул он сакраментальное.
— Понятно, — Дима полез в карман, достал пару купюр по сто долларов каждая. — Рублей у меня маловато.
— Да ладно, обменяем. Не проблема.
Лемехов сунул купюры в карман и торопливо побежал вниз по лестнице. Панкратов покатился следом, а Дима закрыл за ними дверь.
* * *
Еще на подъезде Дима заметил вереницу иномарок у забора Крохиного дома. Очевидно, Боксер решил устроить сход здесь. Дима его понимал. Это место было сейчас самой безопасной и разумной берлогой в городе. Хотя бы потому, что поселок охранялся сторонними людьми и к дому было сложно подобраться незамеченным.
