Бойцы роты Давыдова показали себя с лучшей стороны. Все проверяющие групп дали только лестные оценки его курсантам.
Группа, возглавляемая старшим сержантом Малугиным, самостоятельно, никем не замеченная, прошла по указанному маршруту и вышла в условленную точку, где их уже ждал Денис.
Дальше было морское путешествие на паре резиновых лодок и высадка на стрельбище.
Возвращение в учебный центр не ознаменовалось торжеством и отдыхом личного состава ШМКРМП. Начальник школы решил провести реформирование учебных рот, где еще неделя ушла на формирование разведывательных групп полного состава.
Наконец все было завершено, и по этому поводу было объявлено торжественное построение, на котором начальник ШМКРМП полковник Чеглаков поощрил отличившихся на учениях, а затем объявил о трехдневных выходных, напоследок добавив:
— С понедельника после празднования дня города будем учиться уже по-новому.
Из окна маршрутного автобуса Денис вялым взглядом наблюдал, как Новоморск готовят к очередной годовщине города, развешивая плакаты и гирлянды иллюминаций.
Потом старший лейтенант перевел взгляд вверх. Увидев небо, затянутое тяжелыми свинцовыми тучами, он подумал: «Местная общественность выбрала не очень удачное время для празднования». Для себя он уже решил, что все дни, выделенные для праздника, будет отсыпаться. Но не всегда то, что намечаешь, сбывается. Иногда судьба вносит свои коррективы.
Едва Денис перешагнул порог офицерской гостиницы, как его окликнула дежурная — грузная тетя Паша, которую постояльцы за ее доброту прозвали Мамкой.
— Денис, — поманила офицера пальцем тетя Паша, — тут тебе несколько раз звонила какая-то деваха, настырная. Просила, чтобы перезвонил ей.
Мамка заговорщицки подмигнула старшему лейтенанту:
— Ой, смотри, паря, захомутают тебя, как сивого мерина. Девки наши, что те башибузуки: чуть зазевался — на аркан и в загс, а там кричи — не кричи, а уже в стойле.
— Нас, морпехов, не так легко заарканить, теть Паша. Как говорится, нас мало, но мы в тельняшках, — шуткой на шутку ответил Денис и внезапно почувствовал, как соскучился по женской ласке. Приблизившись к бюро дежурной, он снял трубку телефонного аппарата и набрал номер Полины. После второго сигнала на противоположном конце провода сняли трубку. У разведчика сложилось впечатление, что его звонка ждали, и это радовало.
— О-у, — раздался в динамике радостный голос девушки. — Мальбрук из похода вернулся. А как наш славный Аника-воин смотрит на чашечку кофе в обществе прекрасной дамы?
— Только переоденусь, и я у ваших ног, — в тон ей ответил Денис.
— Жду, мой прекрасный рыцарь. — Из динамика понеслись короткие гудки.
Через час, одетый в цивильный костюм, посвежевший после душа, с букетом цветов в руках, Давыдов поднимался по лестнице знакомого дома. Встав перед шикарной полированной дверью, пригладил волосы и надавил кнопку звонка.
Через несколько секунд дверь широко распахнулась, на пороге с сияющими глазами стояла Полина. На девушке был короткий ситцевый халатик с огромными ярко-красными маками. Увидев гостя, она кошкой бросилась ему на грудь, щедро одаривая звонкими поцелуями.
Денис ощутил в своих ладонях трепещущее упругое женское тело. Последнее, что он сообразил, у Полины под халатом ничего нет. Подхватив девушку на руки, он внес ее в коридор, не забыв ногой захлопнуть входную дверь.
Полина, охватив офицера за крепкую шею, томно шептала на ухо:
— Ну куда ты торопишься, глупый, давай хоть кофе выпьем.
— Потом, потом кофе, — прохрипел Давыдов, направляясь к кровати. Он осторожно опустил девушку на постель и стал поспешно стаскивать с плеч пиджак.
Молодая женщина соскользнула с кровати и прошептала: «Не торопись, поспешностью все испортишь, милый», — с готовностью опускаясь перед Денисом на колени и проворно расстегивая «молнию» на брюках.
Все остальное действительно заняло считаные секунды — долгое воздержание и мастерство подруги вызвало естественную и мгновенную разрядку.
Застегнув и поправив брюки, Полина поднялась, облизнула свои коралловые губы и, изобразив поцелуй, предложила:
— А теперь мы можем без спешки выпить по чашке кофе с рюмочкой коньяка.
Денис не возражал. Молодые люди прошли на кухню, где гость занял свое любимое место у окна, а хозяйка квартиры принялась колдовать над туркой. Наконец она поставила на стол две керамические чашки с горячим и ароматным кофе, потом достала две пузатые рюмки и каждую до половины наполнила коньяком. Первой взяв свою рюмку, предложила:
— За встречу.
— И за любовь, — весело добавил офицер. Коньяк приятно обжег язык, глоток горячего кофе дополнил вкусовой букет.
В этот момент Денис поймал изучающий взгляд девушки, Полина тут же потупила глаза, потом встала из-за стола и тихо проговорила:
— Возьму сигареты.
— Иди, — кивнул Денис и, глядя вслед девушке, неожиданно ощутил в организме странный дискомфорт. Сперва тело стало чугунным, потом изображение в глазах стало расплываться, как будто он смотрел в шатающееся кривое зеркало. Язык, казалось, распух и тоже стал чужим, в мозгу вяло проползла мысль: «Отравила, сука».
Вернулась Полина. Зажав между пальцами тонкую зажженную сигарету, она с нескрываемым интересом наблюдала за своим гостем.
Собравшись с силами, Денис с трудом прошептал:
— Зачем ты это сделала?
— Зачем? — переспросила Полина, и ее лицо исказила презрительная гримаса. — Замонал ты меня, солдат. Месяц нужно было тебя, козла, ублажать, вместо того чтобы и дальше зарабатывать реальные бабки, часть отправлять маме, которая за моей дочкой смотрит, и откладывать на старость. Профессиональный век проститутки совсем недолгий, и нужно успеть обеспечить себе дальнейшую жизнь. Вот так, солдат, а то Сотник мои убытки не перекрывает.
Точным щелчком девушка сбила пепел с сигареты, затем взяла с подоконника трубку радиотелефона и, набрав нужный номер, произнесла короткую фразу:
— Он готов, забирайте.
«Влип, очкарик», — про себя чертыхнулся Денис, опытному разведчику попасть в такую элементарную западню было стыдно. Офицер попробовал пошевелиться и, к своей радости, обнаружил, что не полностью обездвижен. Он мог шевелиться, только очень медленно, как будто его тело поместили в густой кисель. Прикрыв глаза, Давыдов стал усилием воли всю оставшуюся энергию накапливать в левой, лежащей на столе без движения руке.
Тем временем в квартиру вошли три явно выраженных братка, от их появления на кухне стало тесно.
— Так это и есть тот самый страшный лейтенант? — насмешливо хохотнул один из троицы. Двое других его не поддержали. Широкоплечий верзила, повернувшись к третьему, с небольшим лицом и темными, глубоко посаженными глазами, спросил:
— Сыч, а чего его Полимер клофелином не зарядила?
— И тормозухи хватит, — отрубил Сыч, — выведем как пьяного, никто не обратит внимания. Так что, Гаврош, не переживай, все будет пучком.
— Не-е, — не поверил Гаврош, — с клофелином было бы надежней.
— Перепуганный ты у нас какой-то, — усмехнулся первый. Он подошел к одурманенному морпеху, ухватил его двумя пальцами за челюсть и добавил: — Да он уже как пьяный таракан…
Закончить фразу браток не успел, левая рука Дениса рванулась вперед и раскрытой ладонью врезалась ему в грудь. Удар, нацеленный в солнечное сплетение, оказался смазанным, но достаточно мощным. «Быка» отшвырнуло к стенке, и он с выпученными глазами повалился на пол.
Стоящий рядом с морпехом Сыч тут же выхватил из-под куртки короткую резиновую дубинку и наотмашь нанес удар. Голова Дениса безвольно упала на грудь.
— Ну вот, — недовольно поморщился Гаврош. — Говорил же вам, с клофелином надежней.
— Ладно тебе, чревовещатель, угомонись, — недовольно глянул на него Сыч. Ему было неприятно признавать собственный просчет. Но изменить что-либо было поздно. — Ладно, я беру морпеха, а ты Каратеку, — он указал на тяжело дышащего и держащегося за ушибленную грудь братка. — Садим их в тачку и ходу отсюда…
Появление командира СОБРа для Бережного, не стало неожиданным. После находки в гаражном кооперативе полковник чего-то подобного ожидал.
— Ну, все, Юрий Сергеевич, полный писец, — вместо приветствия прямо с порога заговорил майор Тарасюк. — Попал, что называется, по самые «помидоры».
— Ты угомонись, Сергей, — веско произнес Бережной, исподлобья глядя на майора, потом грозно спросил: — Что, уже заложил «за воротник»?
Лицо Тарасюка скривилось в ухмылке:
— А что? Как говорят в народе, «пей тут, на том свете не дадут». Тюрьма теперь мой дом родной.
— Сядь и угомонись наконец, — приказал Бережной. — Ты что это сопли здесь растягиваешь, как институтка, которая по пьянке дембелю дала? Посадят, посадят. Заладил. Ты же боевой офицер, за что тебя сажать?
