– Разойдемся по-мирному, – предложил Роман.
– Ты мне угрожаешь? – удивился Крохин.
– Предлагаю сделку…
– Э, брось, – поднял руку Крохин. – На эту туфту меня не купишь. Взять с тебя нечего, да и брать, говоря по совести, не хочется. Все, что мне от тебя надо, капитан, это чтобы ты наконец сдох.
– За что такая нелюбовь?
– Сам знаешь, за что. Два года тяжелейшей работы псу под хвост. Да еще самого чуть в расход не пустили… Я бы тебя трижды убил, если бы была такая возможность. Но тебя и один раз убить непросто. Живучий ты, капитан, как сколопендра. На что уж Шпильман спец, а и тот не смог с тобой сладить.
– Так это ты послал Шпильмана? – поразился Роман.
– Я, капитан. Он мне был кое-что должен, еще по старым делам, вот я попросил его погасить долг небольшой услугой. Но ты жив, а Шпильман так и остался моим должником. К сожалению, вечным.
– Дорого же ты меня ценишь.
– Дорого, капитан, – улыбнулся Крохин. – Я вообще своих друзей ценю.
Он посмотрел на часы. Роман понял, что его время истекает.
– Зачем тебе «дракон», майор?
– А ты как думаешь?
– Думаю, что твоя цель – российские строители…
– Дурак ты, капитан, – засмеялся Крохин. – И всегда был дураком. Зачем мне эти батраки? Пускай себе работают на благо иранского народа.
– А ты? По-прежнему работаешь на благо Аль-Каиды?
– На кого я работаю, капитан, это не твоего ума дело. А впрочем, могу сказать тебе, по старой дружбе: в мире есть только одна страна, на которую имеет смысл работать. Все остальные только марионетки в ее руках. В том числе и Аль-Каида.
– Но ты же… Они ведь убили твоего отца.
– Мой отец был таким же безмозглым идеалистом, как ты или твой шеф. А дети за отцов не отвечают.
Крохин поднялся с ящика, потянулся.
– Ладно, капитан, мне пора.
– Далеко собрался?
– Неблизко. В гости к адмиралу Нельсону, – засмеялся Крохин. – Ты что газет не читаешь? Вижу, не читаешь. Оно, может, и к лучшему. Ну, не скучай. Вон, и девушку тебе в компанию оставили. Гляди, шевелится.
Линда начала приходить в чувство, пытаясь, впрочем, безрезультатно, занять сидячее положение.
– Что ты с нами сделаешь? – спросил Роман.
– А что ты сделал со мной? – пожал плечами Крохин. – Долг платежом красен. «Гори, гори, моя звезда…»
У Романа шевельнулись волосы на голове. Теперь он понял, почему их бросили в этот отсек, напоминающий топливный бак. Крематорий. Лучший способ скрыть все следы. Трупы сгорят вместе с кораблем, и никто их даже опознать не сможет.
А ему и Линде предстояло сгореть заживо.
– Зачем ей-то мучиться, майор? Пристрели хоть ее.
– Женщину? Пристрелить? – поморщился Крохин. – Фи, капитан. Это дурной тон. Мы же офицеры.
Он засмеялся, игриво помахал рукой и двинулся к трапу.
– Goodbye, my dear friend.
– Подожди! – крикнул Роман. – Дай мне хоть один шанс.
– А ты мне дал? – обернувшись, спросил Крохин.
– Но ведь ты жив!
– И ты не мертв. Все, капитан, прощай. Мне некогда.
Крохин последний раз взглянул на него, усмехнулся и ушел, отсекая все шансы на спасение.
Вместо него в отсек забежали двое проворных парней. Одного из них Роман видел на снимке. «Механик». Второй был неизвестен. Они внесли тяжелые канистры и принялись разливать керосин по отсеку. Поплескали, смеясь, на мертвых. На Романа и Линду не лили – чтобы дольше помучились.
Роман почувствовал, что лицо его начинает подергиваться тиком. Подобие невозмутимости он при Крохине сохранил. Но теперь, ввиду предстоящей жуткой кончины, сохранять невозмутимость стало делом бесполезным. Подбородок каждые три секунды сводило мучительной судорогой, чего Роман раньше за собой не наблюдал.
– Что они делают? – спросила Линда, все еще не пришедшая в себя.
– Дезинфекцию проводят, – сказал Роман, лихорадочно соображая, как быть.
Линда слабо подергала прикованной рукой, жалобно простонала.
– Роман, я ничего не понимаю. Где Рэйв?
Она лежала за трубами и не видела мертвецов.
– Скоро придет.
– Помогите мне подняться.
– Лежите, Линда! Вам сейчас лучше лежать.
Не хватало, чтобы она увидела трупы, все поняла и ударилась в крик. Криком делу не поможешь.
Хотя, конечно, крика скоро будет много.
«Спокойно, – твердил себе Роман, – спокойно. Я не мертв, это он правильно сказал. А пока я не мертв, я жив. И стало быть, должен найти выход».
Парни закончили поливку и швырнули канистры в угол, где в метре над полом чернела открытая горловина, ведущая к корабельному топливу. Как только огонь доберется до этой горловины, последует взрыв, и пожар охватит весь корабль.
Но до этого пленники превратятся в живые факелы. Разлитый вокруг керосин, слегка сбрызнутая им одежда, крашенные масляной краской полы и трубы – все это призвано было устроить им настоящее аутодафе. Но с оттяжкой, чтобы накричались вдоволь.
Одного Роман не понимал: для чего Крохин Линду к нему приковал? Напрягся и понял. Чтобы он сильнее мучился, глядя на умирающую по его вине девушку.
«Крепко же он меня не любит, – подивился Роман. – А я его, тварь такую, отпустить хотел».
– Закурить не найдется? – спросил Роман одного из парней – «механика».
Думалось плохо, и он всеми силами хотел выиграть время. Хотя бы дополнительную минуту.
«Механик» захохотал, швырнул ему пачку сигарет.
– А прикурить?
Теперь захохотали оба. Второй достал зажигалку, поднял, зажег, показал издали огонек. Его напарник сиганул к дверям, сыпля на бегу ругательствами.
Через пару секунд горящая зажигалка полетела на пол. Полыхнули оранжевые языки, в отсеке затрещало. Оба поджигателя, смеясь, побежали по трапу вверх. Люк не задраивали, чтобы в отсеке лучше горело. Понимали, сволочи, толк в элементарной физике.
Почуяв запах дыма, Линда забила ногами и, упираясь слабой рукой в пол, села. Повела головой, увидела покойников, открыла рот, чтобы закричать, – и не закричала, в который раз удивив Романа.
– Вы были правы, – сказала она.
– В чем? – спросил Роман, отталкивая от себя труп Чарли, на котором загорелись брюки.
– Этот ваш Крохин действительно очень опасен.
– Рад, что вы то наконец-то поняли.
Отсек быстро наполнялся черным, жирным дымом. Если бы люк был задраен, пленники задохнулись бы течение нескольких минут. А так дым частично уходил в люк, затягивая муки до того момента, когда пламя доберется непосредственно до них.
Оба Аякса уже горели целиком – на них керосина не пожалели. Рэйв лежал в огне строго и спокойно. Линка же вдруг начало корчить, точно ему и мертвому было невыносимо больно. А может, и было? Кто знает, что чувствуют мертвецы.
Линда, сохраняя поразительное хладнокровие, подергала рукой.
– Что же вы ничего не делаете?
– Сейчас, – сказал Роман.
Он понял, что дальше тянуть некуда. Спасение не придет по своей охоте. Его надо пригнать насильно, даже если придется пойти на жертвы.
Роман посмотрел на свою руку, закованную в стальной браслет. Правая. Десница. Кормилица. Жалко до слез. Но ведь так и сгореть можно, и какая разница, правая или левая… Выжить бы, а там залижем.
– Отвернитесь, – приказал Линде Роман.
Отчего-то не хотелось, чтобы она смотрела.
– И не подумаю, – сказала она.
Он уже про нее забыл. Положив правую кисть на трубу, он левой рукой изо всех сил нажал на основание большого пальца. Тот не поддавался. Боль была дикой. Но надо было торопиться. Огонь уже гудел со всех сторон, от горящих ног Чарли у Романа все тело покрылось липким потом.
Он до крови закусил губу, поставил на большой палец основание ладони и рывком надавил, наваливаясь всем весом. Треск ломаемой кости заглушил треск огня. Роман всхлипнул от боли, посмотрел на руку. Большой палец торчал из ладони, как чужеродный элемент. Но рука по-прежнему была в оковах. Ее еще надо было как-то вытащить из наручников.
Роман осторожно потянул руку на себя. Несмотря на то, что основание большого пальца было сломано (или вывихнуто, на что сильно надеялся Роман), наручники держали крепко. Слишком плотно застегнуты.
И что теперь? Ломать руку со стороны мизинца?
Осатанев, Роман обхватил браслет левой рукой и, не обращая внимания на боль, начал выдирать свою несчастную десницу. Тщетно. Браслет, правда, доходил до середины кисти, но дальше не шел.
Роман, истекая потом и слезами – дым уже резал глаза, – пошарил по лицу Чарли, нашел рану на его виске. Смочив пальцы в крови, обмазал скованную руку.
– Быстрее! – взвизгнула Линда.
– Стараюсь, – скрипнул зубами Роман.
Чувствуя, что вот-вот огонь перекинется на него, он закрыл глаза, сжал проклятый «браслет» и дернул, совершая при этом винтообразное движение. Боль в сломанном пальце была такой сильной, что он сначала ничего не понял. И только потом увидел свою руку, уже свободную от «браслета». Благодаря смазке из крови Чарли ему все-таки удалось вырваться.
– Уходим отсюда, Линда, – сказал он, помогая подняться задыхающейся девушке.
