– Капитан Лютый.
– Капитан Морозов.
– Я в курсе.
Они пожали друг другу руки.
– Какой у вас позывной? – спросил Роман.
– Барс.
– А у меня?
– Крот. Подойдет?
– Вполне, – усмехнулся Роман.
Здоровяк, как и следовало ожидать, оказался Доктором, или сокращенно Доком. Помимо общих навыков, он владел врачебной специальностью.
Таким образом, вся группа была в сборе.
– Хотите отдохнуть с дороги? – спросил Лютый.
– Спасибо, наотдыхался, пока плыл.
– Понятно. Пообедать? Или кофе?
– Если можно, с обедом позже. Давайте о деле.
– Хорошо, – кивнул Лютый.
Он указал Роману место за столом, на котором была расстелена карта Кунашира и прибрежных вод. Сделаны отметки.
– Где «Киоси»? – спросил Роман.
– Здесь, – указал пальцем Лютый. – Каждый час сведения уточняются. Но яхта пока не меняла местоположения.
– Значит, японцы ничего не опасаются, – сказал Роман.
– А чего им опасаться? – вставил Труба. – Женщина у них, за вами ведется охота. Они спокойно завершают свое дело.
– Тем лучше, – кивнул Роман.
– Команда не поступала? – спросил он Лютого.
– Ждем, – бросил тот. – У нас все готово.
– Как решили действовать?
– Если яхта будет лежать в дрейфе, высадимся на воду из вертолета на удалении в километр, затем подплывем под водой и атакуем. Если яхта будет на ходу, атакуем прямо с вертолета.
– Не подходит, – сказал Роман.
Все члены группы озадаченно уставились на него. Толстый, не только самый худой, но и самый молодой в команде, косился враждебно. Еще бы, пришел чужак и смеет прекословить Барсу, его кумиру.
– Почему? – спокойно спросил Лютый.
– Вы не совсем верно представляете противника. Объясняю. Это группа хорошо обученных бойцов численностью в двенадцать-пятнадцать штыков. Они хорошо вооружены и оружие применяют не задумываясь. Их предводитель, Одзаки, решителен и хладнокровен.
– Там еще сестрица его, Сэй, – сказал Труба. – По полученным данным, крутая штучка.
– Да, – кивнул Роман. – Она очень опасна. Отлично подготовлена. Это она убила одного из наших ученых.
Спецназовцы переглянулись. Они сообразили, из какой передряги удалось вырваться Роману. В глазах росло уважение – а эти люди за просто так не уважают.
– Одзаки и его сестра производят впечатление фанатиков, – продолжал Роман. – Да и остальные не лучше. Готовы выполнить любой приказ. Такие люди ни перед чем не останавливаются. Я полагаю, яхта заминирована. Если они увидят, что их атакуют с воздуха, взрывное устройство будет немедленно приведено в действие. Заложница, которая является очень важной свидетельницей, погибнет. Погибнет и сам Одзаки, которого мы должны взять живым. Также будут уничтожены схемы закладки бомб – а это документы чрезвычайной важности. Таким образом, задание будет провалено по всем пунктам.
Все молчали, переваривая сказанное.
Роман оглядел почтительно затихших бойцов. Толстый перестал коситься, преданно глядел в рот.
– Веселой прогулки, похоже, не получится, – сказал задумчиво Клещ.
– Не получится, – подтвердил Роман.
– Что вы предлагаете? – спросил Лютый.
– Атаковать только из-под воды. Причем надо иметь в виду следующее: люди Одзаки опытные аквалангисты, возможно, в момент атаки они будут находиться под водой. Поэтому действовать крайне осторожно. Не исключен подводный бой.
– Понятно, – кивнул Лютый. – Но если яхта будет находиться в движении, аквалангисты отпадают. Значит, придется догонять яхту на подлодке и высаживаться через торпедные отсеки.
– Именно так, – согласился Роман.
– Задача всем ясна? – спросил Лютый своих бойцов.
Те вразнобой закивали.
– Вы идете с нами? – спросил Лютый.
– Да, – коротко ответил Роман.
Лютый кивнул. Никто не задал ни единого вопроса относительно профпригодности новичка. Похоже, все уже поняли, чего он стоит.
16 октября, 9.30, Москва, МИД
В небольшой кабинет вошли: посол Японии, советник посла Масару Ибука и переводчик. На всех были черные костюмы, строгие галстуки. Их встречали: первый заместитель министра иностранных дел Головин и председатель Совета безопасности Полевой.
После церемонных поклонов все расселись вокруг низенького чайного столика. Вошла красивая девушка с подносом, расставила чашки, налила чай. Приятно всем улыбнулась и бесшумно удалилась по толстому ковру.
– Прошу вас, господин посол, – жестом хлебосольного хозяина пригласил гостей к чаю Головин. – Господин Ибука, прошу.
Гости вежливо подержали чашки в кончиках пальцев, но пить не стали.
Посол, глядя на Головина, сказал короткую фразу на японском.
– По какому сроджьному джеру вы нас выдзвари? – перевел переводчик.
– Господин посол, я думаю, мы отлично можем обойтись без переводчика, – сказал Головин.
Посол помолчал, затем кивнул переводчику. Тот с поклоном вышел из кабинета.
– Теперь вы удовлетворены? – спросил без акцента посол.
– Удовлетворен. Но лишь частично.
– Что вы хотите сказать?
Тон посла был строг, несколько обижен. Ну, еще бы, ничего не объясняя, потребовали с утра пораньше в министерство. И добро бы сам министр принимал, а то всего лишь его заместитель. При этом какая-то таинственность, непонятные требования. Вечно у этих русских все не так.
– Я хочу сказать следующее, господин посол, – очень внушительно начал Головин. – Нам стало известно, что японской стороной готовится крупная диверсия против Российской Федерации.
У посла слегка поднялись брови, что означало высшую степень непонимания и возмущения. Сидевший рядом с ним Ибука сохранял надменную невозмутимость.
– Диверсия готовится в районе острова Кунашир. Ее цель: произвести взрыв подводных трещин с целью вызова землетрясения и цунами, в результате которых будут произведены колоссальные разрушения всего региона, включая в первую очередь населенные пункты Хоккайдо. Взрыв будет приурочен к учениям российского флота, что позволит японской стороне обвинить Россию в катастрофе и заставить ее в качестве компенсации вернуть так называемые Северные территории.
– Я протестую, – заявил посол, делая движение, чтобы подняться и покинуть кабинет. – Это клевета и провокация. Я буду жаловаться вашему президенту.
– Ваше право, господин посол, – сказал Головин. – Но сначала будьте добры, прослушайте одну короткую запись.
Он кивнул Полевому. Тот поставил на стол диктофон, нажал кнопку воспроизведения. Когда послышался голос незнакомого мужчины, посол скептически скривился, затем замер и по мере продолжения диалога не произнес ни звука.
Ибука вжался в спинку дивана, руки скрючились, на лбу, на лице выступили крупные капли пота. Если он и справлялся с собой, то ценой неимоверного усилия воли. Хотя было понятно, что надолго его не хватит. Дошел бы до выхода из министерства.
– Надеюсь, вы узнали голос своего советника, господин посол? – спросил Головин, когда запись закончилась.
Посол молчал, тратя всю свою выдержку на то, чтобы, как говорят на Востоке, сохранить лицо.
Господину же Масару Ибуке нечего было сохранять. Вместо лица у него была неподвижная маска из театра кабуки. Две дыры вместо глаз, раскрытый в нелепой гримасе рот, окаменевшие морщины, поднятые дыбом волосы.
– Как вы понимаете, мы могли бы дать этой записи широкую огласку, – продолжал Головин. – Но мы решили пока этого не делать. У нас с Японией прекрасные партнерские отношения, и мы можем уладить недоразумение прямо здесь, в кругу старых друзей. Вы согласны со мной, господин посол?
– Это провокация, – прохрипел тот.
– Если вам удобно придерживаться такой точки зрения, пожалуйста. Но имейте в виду: если вы выполните некоторые наши условия, мы обещаем, что нигде и никогда эта запись не прозвучит.
Посол долго молчал, глядя в сторону.
– О каких условиях идет речь? – наконец сказал он.
– О, сущие пустяки. Вашей стороне это ровно ничего не будет стоить.
Головин повернулся к Полевому, кивнул.
– Во-первых, – отрывисто заговорил Полевой, – вы должны письменно заверить нас, что подводные взрывы в районе острова Кунашир японской стороной производиться не будут. Ни в ближайшее время, ни впредь.
Во-вторых, все претензии японской стороны в международных судах и правовых организациях о возврате Курил и Сахалина снимаются на неопределенное время.
В-третьих, господин Ибука обязан передать нам записи разговоров депутата Демидова и генерал-лейтенанта Стрельникова.
В-четвертых, мы оставляем за собой право самостоятельно обезвредить группу Одзаки и поступить с ней так, как сочтем нужным. Это все.
– Вот видите, – развел руками Головин. – Я же говорил, это пустяки. Не так ли, господин посол?
– Мы не можем давать письменные обязательства подобного рода, – выдавил тот.
Но в голосе его должной твердости уже не слышалось, да и откуда ей было взяться.
