Ежеминутно поглядывая на Руслана, Леонид Александрович старался успокоиться, но ничего не получалось. На душе скребли кошки. Нервы звенели, как провода высоковольтной линии во время грозы. Поганое предчувствие по мере приближения к гостинице становилось все острее.
Наконец «мерс», сопровождаемый джипом с охраной, свернул налево и притормозил возле парадного входа в «Прибалтийскую». Из джипа выпрыгнули двое мордоворотов. Первый проворно подбежал к лимузину босса и открыл дверь, второй привычно вертел головой по сторонам, высматривая потенциальную опасность.
Телохранитель сразу же обратил внимание на стоявший чуть в стороне вишневый минивэн «фольксваген». Едва их кортеж остановился у входа в гостиницу, из него торопливо вышел тот самый француз, которого охранник, дежуря у офиса босса, однажды уже видел в «Полярной звезде». Мужчина бодрым шагом направился в их сторону. Телохранитель хотел уже метнуться ему наперерез, остановить до особого распоряжения хозяина, но Леонид Александрович коротким свистом заставил парня остановиться.
— Ба, какие люди и без охраны! В чем дело, дорогой? Возникли проблемы?
— Вряд ли это можно назвать проблемой, — слегка улыбнувшись, сказал детектив. — Скорее наоборот. Теперь сделка пройдет гораздо проще и быстрее.
— Да?! — удивленно приподнял брови Треф, не понимая, куда клонит посланец адвоката.
— Сегодня утром из Парижа прилетел патрон, — внезапно ошарашил его Жак, внимательно наблюдая за реакцией русского мафиози. — Месье Боярофф пожелал на данном этапе... э-э... переговоров встретиться с вами лично.
— Вот как? — слегка ошарашенно, но не настолько, чтобы вызвать у детектива какие-либо подозрения, пробормотал Леонид Александрович. Переглянулся с Русланом, который тоже вышел из машины. Тот лишь слегка дернул уголком рта. Поняв, что за ним наблюдают со стороны, Флоренский-старший умышленно неторопливо достал пачку сигарет, зажигалку, прикурил, дважды глубоко затянулся дымом и только затем спросил: — И где же господин адвокат? — Взгляд его непроизвольно скользнул по припаркованному буквально в нескольких шагах впереди вишневому «фольксвагену».
— Да, он там, — кивнул француз. — И прежде чем продолжить... наши дела, месье желает переговорить с вами с глазу на глаз. В минивэне, кроме патрона, никого нет. Это арендованная мной лично машина из агентства, обслуживающего инвалидов, — пояснил Гийом. — Я взял ее без водителя.
— Понятно, — пыхнув в сторону детектива дымом, цокнул щекой Леонид Александрович. Оглянулся, посмотрел на свою свиту. — Ждите меня здесь. И глаз с нашего французского друга не спускайте.
Сделав еще одну затяжку, Флоренский манерно разжал пальцы, бросил окурок на асфальт, раздавил его ботинком и направился к «фольксвагену»...
Адвокат сидел в инвалидной коляске у правой стороны минивэна, обращенной ко входу в «Прибалтийскую». Ноги его были закутаны теплым шерстяным пледом, и выглядел он жутковато — смахивал на внезапно ожившую мумию.
«С таким лицом долго не живут», — захлопывая за собой дверь, подумал Леонид Александрович и сел на сдвоенное мягкое сиденье напротив. «И на хера ему, без пяти минут трупу, все это надо?» — пронеслось в голове у игорного дельца. Вслух же он сказал совсем другое:
— Рад вас видеть, господин Боярофф. Как долетели?
— Ужасно. — Голос адвоката, выглядевшего измученным и больным, оказался под стать его внешнему виду — тихий, свистящий, исходивший откуда-то из глубины измученного недугом и старостью организма, он совсем не походил на тот бархатный баритон, который помнил бандит Леня. Сказав по-русски всего одно слово, Боярофф замолчал, вопросительно уставившись бесцветными глазами на своего бывшего клиента. Двенадцать лет назад за весьма средний гонорар он спас этого русского прохвоста от пожизненного заключения в комфортабельной французской тюрьме.
— Понимаю, — сочувственно вздохнул Флоренский и тут же сменил тему: — А как вы находите наш город?! Если мне память не изменяет, ваш отец был русским, родом из Санкт-Петербурга?
— Чуть лучше, чем я представлял себе, садясь в самолет в Орли, — на жутковатом, похожем на маску лице адвоката промелькнуло и исчезло некое подобие улыбки. — Но не настолько, чтобы оставаться здесь дольше, чем того потребуют наши с вами дела... Давайте перейдем непосредственно к делу, Леонид. Я в курсе того дьявольского спектакля, который разыграли ваши громилы в Троицком храме. Не скрою, он произвел сильное впечатление даже на меня...
— Я и мои компаньоны очень старались, — хмыкнув, сказал Треф. Заметив, как едва уловимо изменилось лицо старика, заверил твердо: — Все возможные источники утечки информации ликвидированы. У ФСБ нет ни малейшего шанса докопаться до истины.
— Что вы облили кислотой вместо... нее? — в тусклых глазах адвоката впервые промелькнуло нечто напоминающее любопытство. Лежащие на пледе высохшие, почти прозрачные руки дрогнули.
— Это была другая икона, — не моргнув глазом соврал Леонид Александрович. — Примерно схожая с оригиналом по времени создания, но уже изрядно испорченная и не поддающаяся реставрации. Я купил ее в монастыре под Архангельском.
— Значит, установить, что вандалами была уничтожена другая доска, теперь невозможно? — деловито осведомился Боярофф.
— Убежден, — кивнул Треф. — На трухлявую деревяшку вылили столько кислоты, что от образа практически ничего не осталось. Тихвинская Богородица исчезла навсегда. Для всех, кроме вас, месье Боярофф.
— Она... с вами? — Зрачки мумии внезапно загорелись, вспыхнули, словно последние угли догорающего костра под порывом ветра. — Я хочу ее видеть. Я хочу держать ее в руках. Прямо сейчас!
— Нет проблем, — пожал плечами Флоренский. Он достал сотовый телефон и набрал номер Руслана. Глядя в непрозрачное снаружи стекло минивэна, дождался, когда сын ответит, и коротко сказал: — Принеси мне чемоданчик, будь добр.
А потом они с парализованным старым французом долгих полминуты наблюдали, как Руслан с помощью ключа освобождается от пристегнутого к запястью сверкающего «браслета», как неторопливо направляется к машине, как открывает боковую дверь салона, как молча протягивает Флоренскому обтянутый черной кожей тяжелый чемоданчик, как снова закрывает дверь и возвращается к «мерседесу», где топчутся два амбала в расстегнутых кожаных куртках и мужчина лет пятидесяти в длинном кожаном плаще.
Леонид Александрович положил «дипломат» на колени, набрал комбинации цифр на каждом из замков, откинул крышку и нежно, как младенца, извлек из бархатного нутра икону. Копию, написанную на дубовой доске таежным самоучкой Прохором Варежкиным.
— Вот она, родимая, — благоговейным шепотом произнес Флоренский и искоса, из-под бровей, взглянул на встрепенувшегося, протянувшего к иконе свои мелко дрожащие руки коллекционера-фанатика, одной ногой уже давно стоящего в могиле. — Знаете, мне до сих пор не верится, что этот кусок дерева с потрескавшимися красками стоит два с половиной миллиона долларов...
«Увидеть Париж и умереть» — хозяин «Полярной звезды» почему-то не к месту вдруг вспомнил название одного отечественного фильма и непроизвольно осклабился. «Какой затюканный совком мудак мог придумать такое дебильное название? Плебеи, голытьба, быдло! При чем здесь Париж? Имея кучу денег и ум, прекрасно можно жить даже здесь, в России. И особенно приятно кидать вот таких пришибленных терпил, вроде этого до конца дней прикованного к коляске скелета... Чума болотная! Ишь ты, как тебя зацепило, аж пасть приоткрыл. Того и гляди, слюнки с губы закапают...»
— Мне кажется, вы кое-что забыли, уважаемый месье, — не скрывая превосходства над этим жалким инвалидом, ласково напомнил Леонид Александрович. — Как насчет оставшейся суммы? Прежде чем навсегда расстаться с этой драгоценнейшей реликвией, я хотел бы, знаете ли, получить обещанные восемьсот тысяч долларов...
Глаза старика остекленели. Долгие три секунды адвокат пристально смотрел на лыбящегося, крайне довольного собой русского мафиози. Бывшего рядового бандюгана, щенка с грязным пузом, которому он, великий Дидье Боярофф, великодушно помог вырваться из железных лап закона и стать тем, кем он стал сейчас! Сколько в нем сейчас надменности, демонстративного превосходства! А ведь он помнит его отощавшим, обритым наголо юнцом в мятом спортивном костюме, с провалившимися от недосыпания и страха затравленно бегающими глазами. Леня мог запросто схлопотать пожизненное заключение за убийство араба. Но его оправдали подчистую. Зря, наверное...
— Вы меня слышите? — видя, что со стариком творится нечто странное, и мгновенно сменив тон, осторожно спросил Треф. — Я сказал, неплохо бы вначале увидеть деньги...
— Я не глухой, господин Флоренский. Вот, возьмите. По нему вы без проблем получите наличные в любом банке к западу от польско-германской границы...
