Вошел дядя Сема. Он катил перед собой деревянный сервировочный столик.
На нижней полке стояла бутылка водки, рюмки и тарелки, на верхней — хлеб, масло, нарезанная корейка, сыр, огурцы и только что угкрытая банка красной икры.
— Степан, — обратился Варяг к Сержанту. — Ты знаешь, в Питере у меня есть кореш, Филат. Его надо бы разыскать. Пока мне не понятно, кто из воров был замешан в этом деле. Но то, что Филат не замаран, — это я знаю наверняка. Еще Саша Турок есть, здесь, в Москве. Но с ним я сам свяжусь. Еще кое-кто есть. Сам я пока вынужден тут сидеть тихо, как мышка. Во всяком случае, в первые два-три дня не могу светиться. Уж наверняка люди, которые меня в тот подвал засунули, тревогу подняли и объявили план «Сирена-перехват»… Я не то что ехать в Питер — по телефону позвонить не могу. А связаться с ним надо как можно скорее — и лучше не по телефону, а лично. Ты мог бы туда сгонять, найти его?
Сержант пожал плечами:
— Да отчего же… Я люблю город на Неве. Но как я его там отыщу? Времени же в обрез, как я понимаю. А местный криминал меня не знает — не пойду же я к пацанам в сауну в «Асторию» — мол, здорово, братва, отведите меня к вашему смотрящему… Этак и перо можно схлопотать под ребро!
Варяг усмехнулся:
— На Филата тебя мог бы вывести Михалыч. Ты же, Степан, был с ним знаком. — Да вот нет больше Михалыча, — печально буркнул он. — Помер старик.
Помер… Да, жаль. Перед смертью я с ним не повидался. — Он взял бутылку водки, разлил по рюмкам и просто сказал;
— Помянем старика. Светлый был человек. Я ему многим обязан. — Потом подумал и добавил:
— И Медведю я тоже многим обязан. Так уж получилось в моей жизни, что при всех гримасах фортуны всегда находились люди, которые помогали мне не оступиться, которые протягивали мне руку помощи. Медведь, Егор Нестеренко, Михалыч. Давайте за всех троих. Они молча выпили не чокаясь.
— Значит, как говорит Николай Валерьянович, объект нашего пристального внимания — генерал-полковник Урусов. Что ж, первым делом надо проверить его на вшивость. Николай Валерьянович, надо срочно разузнать его домашний адрес.
Раздалось гудение разблокированного электрического замка, железная калитка в невысоком бетонном заборе дернулась и приоткрылась. Гепард толкнул массивную панель и вошел за забор. За ним неторопливо двинулся Сержант со своим неизменным холщовым саквояжем, в котором в ворохе грязных рубашек и старых журналов покоилась в разобранном виде знаменитая винтовка-"ижевка" с оптическим прицелом.
Из дома к ним навстречу вышли трое молодцов, по-видимому охрана. Через минуту на кирпичном крыльце появился четвертый — невысокий плотный мужчина лет шестидесяти, явно хозяин.
Один из охранников посмотрел поверх забора на аллею — там виднелся заляпанный весенней грязью черный джип «мерседес», на котором приехали на Никитину Гору Гепард и Сержант.
— Мы от Владислава Геннадьевича! — объявил Гепард. — А вы Федор Федорович? Мы вам звонили вчера вечером.
Мужчина кивнул и сделал почти незаметную отмашку своим гвардейцам: мол, все в порядке. Но в дом гостей приглашать не стал. Они аккуратно протиснулись сквозь троицу и прямиком двинулись к крыльцу.
— У меня мало времени, любезный! — пророкотал Федор Федорович густым низким басом. — А что сам Владислав не позвонил?
Бывший спецназовец с недоумением поглядел на Сержанта, молча стоящего у него за спиной.
— А вы разве не знаете? Его не было… в Москве… Федор Федорович усмехнулся:
— Знать-то знал. Он ведь частенько из Москвы исчезает. Но обычно возвращается. Я к этим исчезновениям уже давно привык. — Он помолчал. — Ладно, не будем развивать эту тему. Итак, что вас интересует?
— Нас интересуют события четырехмесячной давности, Федор Федорович. На даче Егора Сергеевича Нестеренко происходили…
— Да, да, понятно, — строго перебил его Федор Федорович. — Вот Гришенька все видел. Расскажи, Гриша! — обратился он к одному из охранников — высокому брюнету с мрачным лицом то ли боксера, то ли участкового оперуполномоченного.
— Дело было двадцать пятого ноября, — четко, по-военному начал рапортовать Гриша. — Я как раз только в смену заступил… Ну, в охрану, — сделал он необязательное пояснение: и так все было с ним ясно. — Сначала я не придал этому значения — подъехал туда «джипарь» темный. А я как раз ушел в подсобку… И что там дальше было, не видел.
— Что за джип? Номер не запомнил? — встрял в беседу Сержант, который не пропускал ни слова.
Гриша перевел хмурый взгляд на плотного блондина с длинной холщовой сумкой в руке.
— Номер не запомнил. И что за джип, не рассмотрел. Я же говорю: сначала я не присматривался. Не будешь же писать номера всех тачек, которые на аллее останавливаются. А вот через полчаса после того джипа подкатывает к нестеренковской даче крытый ГАЗ-51 и с ним черная «ауди» с «синяками».
— С чем, с чем? — не понял Сержант.
— С синими мигалками, — на губах у Гриши впервые появилось жалкое подобие улыбки. — Тут уж я приглялся. Из кузова выпрыгнуло человек пять-шесть в камуфляже, в масках. «Ауди»… — тут Гриша полез в карман, достал толстый черный органайзер и быстро нашел нужную страницу, — государственный номер 68-68 СС.
— Спецномер… — задумчиво пробормотал Сержант ц, показав пальцем на листок, поинтересовался:
— А это что — журнал посещений?
— Мои ребята ведут своего рода бортовой журнал, невозмутимо пробасил Федор Федорович, — чтобы в случае чего… как в вашем случае… сразу была под рукой вся информация.
— Полезная привычка, — уважительно заметил Сержант, окинув взглядом хозяина. — И что же дальше? обратился он к охраннику Грише.
— Они пробыли в доме минут тридцать. Все было тихо. Потом вывели из дома двоих парней… Я их, кстати, в то утро там на участке видел… Наверно, охрана… Ну вот, все уехали — и «ауди», и ГАЗ. Да, а в ГАЗ они погрузили какой-то тяжелый массивный предмет…
— Лопат у них не было? — спросил вдруг Сержант. Все с удивлением воззрились на него — особенно Гриша, который энергично закивал:
— Ну да, были у них лопаты — саперные лопатки. А как только эти уехали, минут через пятнадцать подвалила «хонда». Из нее вышел мужик, вбежал в дом, пробыл там минут пятнадцать-двадцать и уехал… Пустой уехал. Он один был, плотный такой мужик, со светлыми волосами… — И тут Гриша с совершенно ошалелым видом ввинтил взгляд в Сержанта. — Ну вот вроде на вас похож…
Сержант скривился и махнул рукой:
— Так, ладно, с «хондой» ясно. Дальше что?
— Дальше синий «москвичок» приехал — явно ментовский.
— Это почему ментовский? — настала пора удивляться Гепарду.
— Номер МКЖ 00-67, — отчеканил Гриша, сверившись со своими записями. — Точно ментовский. Оттуда вышли два мужика, сходили в дом, и все.
— Спасибо, вы нам очень помогли, — Сержант вспомнил стандартную фразу из американских полицейских кинобоевиков и иронически отсалютовал Грише. — И вам большое спасибо, Федор Федорович.
— Владику привет передайте, когда увидите, — прогудел тот. — Как он?
— Жив, — неопределенно ответил Сержант и, развернувшись, потопал по тропинке к железной калитке.
— Это самое… Так это вы, что ль, тогда на «хонде» тут были? — вдруг догадался прозорливый Гриша.
Сержант ускорил шаг и, ничего не ответив, помахал ему на прощанье.
Когда они выехали на шоссе и помчались в сторону Москвы, Гепард хохотнул:
— Молоток этот Гриша. Все записывает. Все видит. Все запоминает. И тебя, Степан, сфотографировал.
Степан Юрьев равнодушно помотал головой:
— Это не Гриша молоток, а Федор Федорович. Если бы он так не надрючил своих амбалов, хрен бы этот Гриша что заметил. Ты что, не понял: этому бы только пивка насосаться да по видаку порнушку поглядеть. Нет, Федор Федорович — вот это молоток. Интересно, он меня не узнал или просто вида не подал?
— А с чего это ему тебя узнавать? — изумился Гепард. — Вы что, раньше были знакомы?
Сержант, сняв левую руку с руля, полез в карман, достал пачку «Честерфилда», закурил и задумчиво, улыбнулся.
— Ты знаешь, кто такой Федор Федорович? Это же Ферапонтов, кадровый разведчик, виртуоз своего дела. Кликан Трефа — что значит: «три эф» — Федор Федорыч Ферапонтов. Работал на трех континентах под крышей ГКНТ — был такой раньше в «совке» Госкомитет по науке и технике. Они якобы помогали странам «третьего мира» плотины строить, заводы там всякие… А на самом деле собирали информацию об американцах, англичанах, французах, которые в тех же странах работали. Вот этим Федор Федорович и занимался всю жизнь. Отсюда у него, между прочим, эта привычка и возникла — все брать на карандаш и хранить в личном архиве. Не удивлюсь, если он каждый свой телефонный разговор записывает на магнитофон — авось когда-нибудь пригодится…
— А потом за хорошие бабки продает эти кассеты московским журналюгам…
