— Ибрагим, мы не садисты. — Костя на соратников — ноль внимания, на «непонятливость» пленника — тоже, продолжал гнуть свою линию. — Но запытаем тебя до смерти, чтобы добыть эту информацию. Потому что этот стукач, если оперировать вашими категория ми, — наш кровник. Он — прямая угроза нашим жизням… Кстати, о птичках: Абая сильно порезали?
Ибрагим разинул рот, уставился на психолога и на некоторое время впал в ступор. Петрушин с лейтенантом недоуменно переглянулись — в беседе появился какой-то новый, ранее не оговоренный элемент.
— Ибрагим, рот закрой. Я не просто так спросил, отделать нечего, это в первую очередь касается лично тебя. Вы сегодня расстались вполне по-дружески, да? Он тебя звал с собой, обещал укрыть в горах, обеспечить всем необходимым…
— Шайтан… — потерянно прошептал Ибрагим, опустив голову. — Нэ знаю никакой Абай…
— Так вот, расстались вы по-дружески. — Костя ободряюще кивнул Петрушину, который возмущенно округлял глаза и пожимал плечами, — все по плану, потом объясню… — Но это ведь ничего не значит. Сам Абай ранен и некоторое время рукой действовать не сможет. Лучшие ребята Абая — в том числе и Рашид, убиты… Но это вовсе не значит, что у него кончились люди, правильно? Думаю, чтобы покарать предателя, пара метких стрелков у него всегда найдется.
— Кто — предател? — Ибрагим поднял взгляд и с тревогой уставился на собеседника.
— Абай думает, что их сдал тот тип, который меня привел в «Азамат». — Костя задумчиво уставился на пламя лампы, не удостоив собеседника взглядом. — А мы того типа сейчас арестуем, наденем наручники, под конвоем прогоним через всю базу и спустим в зиндан. Напишем подробные рапорта о нападении группы Абая Рустамова, с указанием всех имен и фамилий. Рапорта сдадим в три инстанции — на всякий случай. А тебя тоже проведем по лагерю, но не под конвоем, а так, чтобы все увидели, кого ведем… С почетом отвезем обратно и обнимем на прощание… Ну, и как ты думаешь, какие выводы сделает наш большой человек, который работает на вас?
Повисло тягостное молчание. Полковник сзади бил в нетерпении ножкой, Петрушин принялся чесать затылок, а Ибрагим… Ибрагим выглядел так, словно его прямо сейчас собирались насмерть закормить салом.
— Если у тебя плохо с памятью, я еще раз напомню, — дожал ситуацию Костя. — Нам не нужен никто из ваших, мы сами в состоянии добыть такую информацию. Ты никого не предашь, сдав нам нашего же стукача. Да об этом никто и не узнает. Если ты заметил, мы действуем несколько… неофициально. Не будет никакого расследования. Этот стукач в тот же день умрет. Понимаешь — несчастный случай…
— Я его имя нэ знаю. — Ибрагим тяжко вздохнул и покачал головой. — Толка лицо видел. Он приходит, кушаит, пьет, сидит проста. Или приходит, сидит на кухня кабинет, где ты был, другой заходыт, с ним гаварыт. Или гаварыт, на, передай Другу пасилка. Мой пацан едит, передаст другой чэлаэк. Тот — другой чэлаэк пере даст. Или другой чэлаэк — разный всякий, приезжаит, забираит… Вот так…
— Опиши его. Как он выглядит, в чем ходит, на чем ездит, кто с ним бывает?
— Мужжик, мой возраст. — Ибрагим развел руками. — Такой. Круглый, да… Бываит с ним разный — такой, как он, да… Инагда щтатский мащина, инагда — военный, разный номера, нэ помню, многа всякий. Волосы мала — башка как калена, как это… лисина или плещ, что ли, называитса…
Полковник испустил едва слышимый стон. Вася — простая душа, не удержавшись, оценил информацию:
— Ну ни куя себе…
— Держи. — Костя, как ни в чем не бывало, достал из кармана свой «Кенвуд» и протянул Ибрагиму. — Твой позывной — «Шашлык». Запомнил?
— Шащлык. — Ибрагим взял станцию, повертел, рассматривая. — Шьто делат?
— Ничего не делать. — Костя пожал плечами. — Как только этот стукач появится, выйдешь на меня — частоту я тебе дам, и скажешь: «Шашлык готов, можно приезжать». По твоей тематике, безопасно, никто ничего не заподозрит. Мы подъедем незаметно, рисоваться возле «Азамата» не станем, пройдем через задний двор. Все понял?
— Понял. — Ибрагим сунул станцию за пазуху — Петрушин, негодяй, при обыске оторвал ему все карманы куртки. — Никому нэ гаварыт?
— Почему? — Костя усмехнулся. — Можешь всему Грозному рассказать, твое дело. Как часто этот круглый у тебя бывает?
— Раз нэдэля — точна бываит. Кагда тры дня, кагда пят…
— В общем, так, — Костя встал с табурета и потянулся, — мы тебя не сдадим — резону нет. Ты, самое главное, сам себя не сдай. Напомню — это дело нашей личной безопасности, от этого зависят наши жизни. Поэтому, если в течение десяти дней от тебя не будет никаких известий… извини, но мы вынуждены будем сделать то, о чем я тебя проинформировал. То есть сделать тебя кругом предателем. Все — сейчас тебя замаскируют в кузове, отвезут обратно и тайком высадят где-нибудь в развалинах. Удачи…
***
Глебыч ночевать не приехал. Рация его не отвечала: то ли выключил, негодяй, то ли промазал мимо Грозного и укатил куда-то за пределы зоны уверенного приема. Искать сапера было не на чем — он убыл на Васином «бардаке», а «66-й», на котором отвозили милого Костиному сердцу Ибрагишу, на обратном пути в очередной раз сдох — бээмпэшкой доволокли. Штатный водитель-контрактник Григорий Гвоздь все еще сидел на гауптвахте, а мастера на все руки братья Подгузные деловито доложили, что поршневая полегла в полном составе и поменять можно будет только завтра с утра. Сегодня все, от кого это зависит, уже пьяные.
Иванов немного понервничал, но в конечном итоге Глебыч проявил себя как дисциплинированный военный, отчасти знакомый с чувством ответственности. Как только стемнело, с коммутатора позвонили:
— Подполковник Васильев сегодня прибыть не сможет. Просил передать, что ввиду сложной оперативной обстановки вынужден остаться в бригаде для оказания помощи в организации инженерно-саперных мероприятий. Завтра с утра, как колонны пойдут — приедет…
— Разминирование в ночное время — это очень сложно, — заметил Вася Крюков. — Равно как и минирование. Это… это… блин, даже и не знаю, с чем сравнить!
— Это как Глебыч, — помог товарищу Петрушин. — Аналогов нету.
— Вот же балбес! — облегченно вздохнул Иванов. — Мог бы и пораньше прорезаться…
Иванов, хапнувший сегодня чрезмерную дозу впечатлений, долго не мог заснуть, хотя за ужином, на уровне со всеми, принял для профилактики двести пятьдесят. Сначала просто ворочался, затем запалил лампу, трижды прослушал беседу с Ибрагимом (Костя на Лизин диктофон записал), потом долго возился с бумагами, что-то бубня под нос, и в завершение, растолкав Костю, едва ли не насильно принудил его к совместному анализу своих нездоровых подозрений.
— Ребятам пока не говори, это еще обработать надо… Но лучшей кандидатуры, чем Вахромеев, на роль «оборотня» я не вижу.
— Вы шутите, полковник? — прохрипел сонный Костя. — Начальник контрразведки, и…
— Я тебе сейчас все доведу, потом будешь делать выводы. — Иванов протянул Косте кружку с приготовленным на спиртовке кофе. — Извини, что в такой час… но в другое время мы все в сборе, а делиться этим с остальными я пока что не готов…
Тут же были изложены все факты, свидетельствующие в пользу этой неприятной версии. Основной упор — на то, что начальник контрразведки владел всей информацией, которая за истекший месяц каким-то загадочным образом утекла «налево». Итак, в хронологическом порядке:
— Подбитый в начале прошлого месяца «борт» с генералом и четырьмя полковниками из Москвы. Нет, это понятно, что у нас частенько по «вертушкам» лупят. Но тут вышло так, что восемнадцать пар пропустили беспрепятственно, а именно в генеральский «борт» залупили. Перед вылетом генерал разговаривал с Вахромеевым по телефону… Не странное ли совпадение?
Восемь крупных войсковых операций по ликвидации бандгрупп, из которых (операций, а не групп) каким-то странным образом провалились шесть, несмотря на жесточайший режим секретности.
Тот идиотский выезд с трупами в Шалуны, накануне обмена.
Участие в обмене иножурналистов.
Визит Кости в УФСБ. Последним звеном, получившим информацию, был Вахромеев. Он лично позвонил Иванову и предупредил: в пятницу отправь своего парня с колонной… именно так и сказал — с колонной, хотя знает, что у команды есть две свои транспортные единицы.
На мое сообщение о том, что команда потихоньку трудится в сторону Султана, отреагировал излишне суетливо. Это я уже потом вспомнил, сначала просто не обратил внимания.
И завершающий штрих. Жирный такой, размашистый… Вахромеев — круглый, плешивый… В отличие от обычных офицеров, часто с риском для себя, перемещается на различных автомобилях, в том числе и гражданских, — работа у него такая. Я хорошо знаю этого типа, работал с ним вместе не один год. У него большие проблемы в семейном плане, сын — картежник, младой повеса, частенько влезает в долги, дочь платно учится в Москве на юридическом, жена дорого болеет… В общем, постоянно присутствует острая нехватка денежных средств.
