Вася прогулялся в целом без проблем. К селу выдвинулись скрытно, оставив «бардак» у Матагино-Гойтинского канала, на маршруте отследили два поста наблюдения на подступах к Новым Матагам — люди Султана, не иначе. Для наблюдения выбрал идеальное место, рядом присмотрел две запасные позиции, братьев усадил, велел ночью тихонько окопаться, слиться с ландшафтом и вести себя наподобие свежих трупов. То есть даже не вонять.
А на обратом пути — выдвигался уже глубоко впотьмах — свои же на блокпосту чуть не разнесли вдребезги из башенных орудий. В суете не озаботился насчет радиоопознавания, думал, пораньше приедет.
— Нехорошо по темноте кататься. Сплошная жопа. А братьев максимум через двое суток надо поменять. Наблюдать в таком режиме нетрудно, но очень муторно. Это же надо пластом лежать, чтобы ни одна ветка не шелохнулась. Короче, долго не выдержат.
— Поменяем, — согласился полковник. — Если завтра-послезавтра ничего не решится, будем каждые сутки выставлять по новой паре…
И тут же составил график. Пары подобрал, исходя из требований обстановки, примерно равнозначные, по принципу «специалист» — «силовик». Получилось так: Глебыч — лейтенант; Костя — Вася; Лиза — Петрушин.
— Доклад по обстановке — каждые два часа. В экстренных случаях и при появлении объекта — немедленный доклад. При обнаружении гражданским населением — самостоятельно выдвигаться в Шалуны. Скрытно, тихо, безотлагательно. Ни с кем не вступая в контакт. Думаю, вброд через речку и пятнадцать кэмэ пешим порядком каждый из вас выдержит…
Вопрос о том, как действовать наблюдателям в случае внезапного обнаружения их «духами» Султана, не обсуждался. Все прекрасно понимали, что в этой ситуации пара будет почти наверняка обречена. Пока пройдет сигнал «пост — Иванов — Шалуны», пока из Шалунов подмога выдвинется…
Петрушин по поводу именно такого разбиения на пары страшно переживал. Впал в глубокую задумчивость, аппетит утратил, отвечал невпопад… Терзаться в одиночестве наш Терминатор был не приспособлен — при первом же удобном случае он уединился с Костей, поделился сомнениями и потребовал консультации.
— Вот это попал я… И как же мне теперь быть, брат?
— Ваши страдания мне непонятны, Евгений, — прикинулся Костя. — Вам в пару дали лучшего стрелка команды. Толкового товарища, который имеет боевой опыт, сохраняет ясность мысли в любой критической ситуации…
— Ты чего прикидываешься?! Я к нему с самым сокровенным, а он…
— Все, уже перестал. — Костя сделал серьезное лицо. — Давай обсудим это. Расскажи мне свои ощущения. Как ты все это видишь?
— Как вижу… — Петрушин мучительно покраснел. — Лежим мы в окопе, бок о бок… Гхм…
— Плечо в плечо, — подсказал Костя. — Бедро в бедро…
— Ну да, бедро… Гхм… Днем — ладно, днем надо уши торчком держать, крутить башкой на триста шестьдесят, кругом опасность… А ночью? Ночью тихо, все спят, если ты днем не засветился, никто тебя не потревожит… Гхм… Ну вот, лежим мы ночью, бедро в бедро, несколько часов… Гхм-кхм…
— Это понятно. — Костя испытующе уставился на товарища. — Скажи, она тебе нравится или это просто неразборчивый, практически безадресный голод по женской плоти?
— Она мне нравится, — застенчиво признался Петрушин. — Но я ее боюсь. А голод… да, голод тоже присутствует. В последний раз — две недели назад с толстой связисткой… Раком, не снимая штанов, только ширинку расстегнул… Жопа большая, дряблая, как тесто…
— Ну, подробности можно опустить, это к теме не имеет никакого отношения. — Костя приложил указательный палец ко лбу Петрушина. — Сосредоточься здесь. Расслабься… Что ты чувствуешь?
— Сейчас?
— Нет — в окопе, ночью. Ну?
— Чувствую… Чувствую… — Петрушин свел глаза в кучу и перестал моргать — сосредоточился. — Чувствую рядом молодую симпатичную бабу. Нет — женщину… Угу… Чувствую, что мы одни и никто не мешает… Чувствую… Чувствую, что все во мне горит и я вот-вот лопну… Короче — мрак!
— А она?
— Она? — Петрушин пожал плечами. — А я откуда знаю? Что-то, наверно, чувствует… Но я знаю, что, если я к ней полезу, она может мне яйца отстрелить!
— Вот, в этом вся суть! — Костя отвел палец в сторону. — Сюда смотри. Ты почему только о себе думаешь? Не замыкайся только на себе, вас в этом действе двое. И от каждого зависит в равной степени, как будут развиваться события… Вот она. Живой человек, молодая женщина, со всеми присущими женщине эмоциями… Представь, что она чувствует в этот момент?
— Не могу… — Петрушин заморгал и отвел взгляд. — Не представляю. Ну не специалист я по этому делу!
— Лиза когда-то, судя по всему, перенесла тяжелую психическую травму, как-то связанную с сексуальной агрессией, — подсказал Костя. — С твоей стороны не должно быть никакой настойчивости, тем паче — агрессии, это сразу напомнит ей обстоятельства того травмирующего события. Отвори свою душу, распахни сердце, облей ледяной водой свои жаркие помыслы… Перестань думать о ненасытном огне, переполняющем твои чресла, затуши его до времени. Вообще забудь о себе! Сосредоточься на Лизиных ощущениях, слушай их, впитывай, дыши с ней в одно дыхание, слейся с ней в одну сущность, растворись в ней…
— Вот это ты сказанул! — восхитился Петрушин. — Это же какую башку иметь надо, чтобы такое на ходу выдумать!
— В общем, прислушайся к ней, — вывел резюме Костя. — Раскройся. Если захочет, пусть первый шаг сделает сама. А не захочет — извини, тебе не повезло…
***
Девятого сентября в 13.35 на связь вышел Ибрагим.
— Шащлык, шашлык, шащлык… Шашлык приехал! Свэджи, харощи, можна забират! Ты мэнэ понял?
— Понял, — флегматично ответил Петрушин, у которого, единственного из всей команды, рация оказалась в кармане — остальные держали на рабочих местах. — Щас подъеду, заберу.
— Быстра нада, — заторопился Ибрагим. — Он толка сел, абэд будит. Минут сорок — час. Успеишь?
— Запросто, — пообещал подоспевший Иванов. — Ты где будешь?
— Я «пиражок» сяду, канэц стаянка, — сообщил Ибрагим. — Сичас абслужу, уважжьение сделаю и сяду сразу. Сразу нэ захады, абъедь пазады, встань далеко, тиха пищком захады стаянка. Давай…
Лизу оставили на «хозяйстве» — стрелять, бог даст, ни в кого не придется. Попрыгали на броню и помчались сломя голову.
Иванов на ходу, перекрикивая рев мотора, ставил задачу. Полковник заметно нервничал, как, впрочем, и все остальные члены команды. Этого момента все ждали с нетерпением и в глубине души сильно сомневались, что он вообще наступит.
— Если ничего не выйдет, шибко страдать не станем, — вот так заявил накануне Иванов, доводя график наблюдения за «резиденцией» Руслана Балаева. — Это не единственный вариант…
Но вот этот момент наступил, и, как всегда это бывает, — совершенно неожиданно! Не верилось, что все получается как задумали…
«Бардак» оставили на блокпосту, в двух кварталах от кафе. Лейтенант Серега показал омоновцам свою «ксиву», с таинственным видом сообщил, что надо-де кое-что тут аккуратно проверить, и просил не разглашать. Омоновцы не стали уточнять, что именно не разглашать, но обещали — не будут.
Миновав несколько разрушенных дворов, через сквер просочились в тыл «Азамата» — помахали пулеметчикам в «гнезде» на крыше бригады, свои, мол.
— Если что, трассером шмальните — куда там надо залупить! — послышался из «гнезда» знакомый голос. — Всегда рады!
— Они их что, не меняют? — удивился Иванов. — Так и живут на крыше?
— Карлсоны, — хмыкнул Вася. — Самые лучшие в мире пулеметчики вэвэшной бригады. С пропеллером. Мужчины в рассвете сил.
— Они их меняют, — пояснил Петрушин. — Просто попали на ту же смену. Совпадение.
— Ох, не люблю я такие совпадения, — пессимистично буркнул Костя. — Время примерно то же, трагедия разыгрывается там же… А в тот раз, если помните, у нас тут и в это же время получилась натуральная залепуха…
— Сплюнь три раза! — потребовал Иванов. — Два раза снаряд в одну воронку не попадает. А нам сейчас, как никогда, нужно везение…
На террасе «Азамата», как всегда в обеденное время, было людно. Внешний двор окаймляли густые кусты акаций, и наши парни, двигавшиеся по параллельной улице, неожиданно получили возможность ощутить себя в шкуре «духов». Вот, сидят вояки, числом под роту, не меньше, все — далеко не рядовые… и даже не подозревают, что за ними наблюдают из-за кустов несколько пар зорких глаз! Если аккуратно снять пулеметчиков на крыше штаба бригады, можно провести сюда целый взвод местных товарищей и запросто организовать этакий маленький убойный цех…
— Ох ты, боже мой… — очень тихо сказал Иванов. — Вот он, красавец…
В дальнем углу террасы, в «генеральском» закутке на три столика, сидели начальник контрразведки группировки Вахромеев и… зам начальника УФСБ Мохов. Сидели за одним столом, кушали шашлык и общались. Мохов что-то рассказывал, перекрикивая грустно вещавшего про печальный рояль Мишу Круга, и заразительно смеялся. Вахромеев был угрюм и сосредоточенно жевал.
