Мимо промчалась полупустая электричка, потом в сторону Москвы прошел пассажирский поезд, следом прогрохотал длиннющий товарняк. Максим брел по насыпи уже минут пятнадцать, останавливался на каждом шагу, бросался к каждой тени и подозрительной кочке. Рюкзак нашелся только через полчаса, он улетел под куст и слился с ним в темноте июльской ночи. Максим проверил содержимое – все на месте, за исключением мобильника. Он так и остался лежать под креслом сидячего вагона и теперь преспокойно едет себе в Питер вместе с трупами «кондукторов». Впрочем, их уже наверняка нашли, а скоро обнаружат и телефон, и брошенный на пол в тамбуре пистолет под разбитым стеклом в двери вагона – генерал-губернатора ждет очередная бессонная, полная неприятных новостей ночь. А сейчас первым делом надо раздобыть где-то телефон, предупредить Ленку, и уж потом…
Максим обернулся на шорох и звуки шагов вверху и справа – по путям кто-то шел. В сумраке непонятно – мужчина или женщина, и куда идет, ясно только одно – человек не торопится. Плетется по шпалам нога за ногу и что-то напевает себе под нос. По встречному пути пронеслась электричка, и в грохоте ее колес пропали все остальные звуки. Зато можно было хорошо разглядеть того, на рельсах – нечто бесполое, в широких штанах, футболке в обтяжку, с капюшоном на голове тащится, запинаясь, по шпалам. И не только ничего не слышит, но еще и не видит, или не хочет видеть, как в спину ему бьют лучи мощных прожекторов.
– Эй ты, придурок! На рельсах! Глаза разуй! – с тем же успехом Максим мог обращаться к трансформаторной будке. Она отреагировала бы так же – осталась на своем месте и продолжила бы тихо гудеть. Как и тот, на шпалах – он мурлыкал что-то неразборчиво и плелся дальше, спиной к приближавшемуся поезду. Максим закинул рюкзак за плечи и ринулся наверх по осыпающейся под ногами щебенке, заорал так, что, казалось, мог перекрыть гудок близкого поезда, но зря старался. Зомби в капюшоне топал дальше, да так спокойно, словно гулял по парку в центре города. Поправил только за спиной сползшую лямку черного мешка с узором из стразов и заковылял дальше.
– Стой! Стой, кому говорят! – Максим взобрался наконец на гребень насыпи. Поезд пер стремительно, от рева за спиной Максим едва не оглох, наддал еще, вытянул руки. Мощный свет прожекторов выдрал из мрака все до мельчайших деталей, Максим видел даже розовые шнурки и белые подошвы на кедах самоубийцы, разглядел причудливую вязь букв и цифр на спине черной футболки.
– Да стой же ты! – Максим нагнал человека, выбросил левую руку вперед и схватил его за край черного мешка. Что-то ярко блеснуло перед глазами, отлетело вперед и пропало в тени. Максим отшатнулся, рванул человека на себя, назад и вбок, швырнул вниз, упал на одно колено и покатился следом. С ревом и воем пронесся состав, его головной вагон больше походил на летательный аппарат, случайно попавший на Землю. Максим поднялся на ноги, посмотрел сначала на черную неподвижную тень у ног, потом на себя – толстовку можно выбрасывать, джинсы тоже. Существо, между тем, уже приходило в себя – шевелилось, попыталось сесть. Максим молча наблюдал на ним, света дальнего фонаря хватало только для того, чтобы разглядеть гриву длинных черных волос, закрывших лицо, тонкие пальцы с черным же маникюром, и дрожащие плечи под похоронного цвета одеянием.
– Ну, ты как? Жив? Жива? Ты меня слышишь? – на все вопросы существо отвечало дрожью и стуком зубов.
– Понятно. Телефон у тебя есть? Дай, пожалуйста, мне позвонить надо, – в ответ та же реакция. Максим присел перед существом на корточки, приподнял пальцами его голову за подбородок и повернул к свету. Оторопел на мгновение, вгляделся повнимательнее – жуть, от нее, наверное, на улице люди шарахаются. Бледная, вокруг глаз и черные круги, губы, нос и левая бровь с пирсингом. На щеках вертикальные полосы, но это уже от слез, так же, как и круги под глазами – всего лишь потекшая тушь. Ну, и проводки в ушах, как положено, куда ж без них. Максим осторожно вытащил из ушей существа заглушки и повторил по слогам:
– Телефон. Дай мне телефон. Позвонить. Пожалуйста.
Существо закивало, замотало черной гривой и запустило руку в задний карман шаровар. На свет божий показалась утыканная стразами «раскладушка» в розовом корпусе. «Дрянь какая» – Максим брезгливо взял трубку, выдернул белый провод наушников, и дребезжащий вой в них, наконец, оборвался. Максим поднялся на ноги, отошел в сторону и набрал Ленкин номер.
– Да? – нервно отозвалась она после четвертого или пятого гудка.
– Лен, это я. Ты мне звонила? – Максим отвернулся и отбежал еще дальше – по насыпи грохотал поезд, а существо уже оправилось от шока, и у него начиналась истерика.
– Макс? Ты откуда? Что…
– Так надо. Ты звонила? – перебил он ее.
– Нет, только собиралась. Мы Тверь проехали, ты сам сказал…, – ей снова пришлось замолчать.
– Хорошо, молодец. Я тоже еду, завтра встретимся. Больше мне не звони, а телефон отключи и выброси, прямо сейчас. Слышишь меня? – Максим замолчал и прислушался к фону. Похоже, Ленка вышла из купе и стояла в проходе, он слышал чужие голоса, чей-то смех и музыку.
– Выбросить? Зачем? Макс, ты что, выпил? Ты где вообще? – по тону было понятно, что она растерялась и разозлилась одновременно.
– Я еду следом за вами. А ты не спорь и делай то, что я тебе говорю. Сейчас же, – с напором повторил он, и спросил уже тише, не давая Ленке сказать и слова:
– Спали? Я тебя разбудил?
– Заснешь тут, как же, – проворчала Ленка, – дурдом, а не поезд. Завтра расскажу. Васька тоже не спит, и я не могу. Макс, ты уверен…
– Да, выполняй. Сим-ку в унитаз спустить можешь, остальное в осколки и в окно или еще куда, только не в поезде. Чтоб ничего не осталось, понятно? Все, до завтра, – Максим «захлопнул» мобильник, опустил руку. Что-то не так, чего-то не хватает – он понял это только сейчас. Рюкзак на месте, в нем документы, деньги… А вот нож… Максим похлопал себя по рукаву, по пустым ножнам, закрепленным ниже локтя, и выругался с досадой. Все понятно, там, на насыпи, от резкого движения рукой нож вылетел из расстегнутых ножен и остался под колесами поезда. Искать бесполезно – темно, нож мог отлететь куда угодно.
– Зараза! – Максим рванул, было вверх, по поросшей травой щебенке, но одумался, остановился, вернулся назад. Патлатое существо сидело, уткнувшись носом в колени, и содрогалось от плача. Максим остановился рядом, прислушался к почти членораздельным стенаниям:
– Одиночество… ненавижу одиночество… – гнусаво твердило оно, – никто не звонит… ходишь как тень по земле и никому ты не нужен… на свете так много людей, почему же я испытываю одиночество?
– Чего? Чего ты испытываешь? А ну, на меня посмотри? Башку подними, тебе говорят! – последние слова Максим проорал существу на ухо. Оно вздрогнуло, заткнулось на мгновение, а потом и снова завело свою пластинку:
– Иногда у меня создается впечатление, что я исчезла вот так вот, посреди улицы… так сложно жить в одиночестве, – ныло оно, раскачиваясь на одном месте.
– Одиночество, говоришь? – Максим боролся с желанием расколотить этой черно-розовой дуре ее безмозглую башку о ближайший столб. А та, решив, что нашла, наконец, родственную душу, пожаловалась, подняв зареванную раскрашенную мордашку:
– Да, одиночество… Вот вопрос, заводящий меня в тупик… помогите… Эта тема меня бесит! Но я постоянно за нее цепляюсь… Кстати, у всех челочка направо, а у меня налево… опять я не такая как все… Зачем вы меня спасли, зачем? – существо собиралось возобновить истерику.
– Так ты сюда пришла с жизнью расстаться? А почему именно здесь, если не секрет? – Максим на всякий случай убрал руки за спину. Рукав толстовки неприятно шевелился от ветра, его порывы усиливались, и, кажется, собиралась гроза.
– Я ждала «Сапсан», чтобы гарантированно, – самоотверженно выдала идиотка, – у него скорость под двести, я хотела наверняка… – и захлюпала носом.
– Ах, вот оно что, – остановил ее Максим. – Я тебя понял. Молодец, верное решение. А я, дурак, поторопился. Предупреждать надо. Челочка, говоришь, не такая? У тебя и голова сейчас на другую сторону будет, выбирай – направо или налево. Или не так – «Сапсан» ушел, а мы с тобой товарняк подождем, результат будет не хуже, обещаю. Пошли, – Максим дернул девицу за капюшон футболки, поволок за собой вверх по насыпи. – Я тебе помогу. Так помогу, что тебя километров на пять по рельсам растащит, башку в Твери найдут, без зубов и без глаз, руки-ноги и все остальное по фрагментам в пакетик подберут. В маленький такой пакетик, в черненький, и папе с мамой отдадут, как суповой набор. Стоять, овца, куда собралась? Назад, дура, мы еще не пришли! – Максим швырнул истеричку на мокрый щебень. Девчонка скулила, пыталась орать, она поползла назад, но Максим схватил ручку ее черного рюкзака и дернул так, что с треском оторвались обе хлипкие лямки. Все звуки перекрыл гудок тепловоза, из темноты по глазам ударил мощный луч света, Максим отвернулся на мгновение. Девица оказалась сообразительной, этих секунд ей хватило, чтобы скатиться вниз и удрать в темноту, оставив Максима с ее «вещмешком» в руках.
