В этот момент сработали мины. Огненный смерч прокатился по коридору. Бетонные кольца начали проседать, сначала медленно, затем все быстрее. Со звоном лопались прутья арматуры, хрустел бетон, не выдерживая веса оседающей породы.
Белоснежка скрючилась за завалом, закрывая голову руками. То же самое сделал и Бегемот. Айсберг не успел пригнуться. Сгустки глинозема, сметаемые ударной волной, засыпали всех троих. Однако это спасло боевиков от волны пламени. Нестерпимый жар лизнул спины, руки, головы и покатился дальше по тоннелю, постепенно сходя на нет.
Первым, как ни странно, пришел в себя Бегемот. Он вскочил на ноги с совершенно неожиданным для его комплекции проворством. В эту секунду за его спиной с грохотом осыпалось первое кольцо. Куски бетона и земли падали в пятиметровый колодец, заваливая его до самого основания, перекрывая тоннель, погружая их мир в абсолютную темноту. Первым позывом Бегемота было бежать, нестись прочь, подальше от опасного места. Переборов страх, толстяк нагнулся и принялся ощупывать обожженными пальцами пространство вокруг себя. Волдыри лопались, но сейчас он почти не чувствовал боли. Наткнувшись на чье-то плечо, потормошил:
— Эй, нам надо уходить.
Совсем рядом что-то с шумом грохнуло, покатилось.
— Нам надо уходить! — проорал Бегемот, сжимая плечо.
— Да слышу я, — прозвучал в темноте чуть осипший голос Белоснежки. — Слышу. Что с Айсбергом?
— Не знаю, — ответил Бегемот. — Его, по-моему, волной зацепило. Надо же, темнотища какая. — Он пошарил руками по поясному ремню, отыскал фонарь.
Рядом завозилась, поднимаясь, Белоснежка.
— Во попали, — пробормотала она и тут же позвала: — Айсберг? Ты живой?
Молчание.
— Может быть, он умер? — спросил Бегемот, ощупывая фонарь в поисках кнопки. Яркий луч света ударил вверх, лег пятном на исчерченное трещинами бетонное кольцо. — Оно сейчас обвалится, — сообщил толстяк. — Надо уходить.
— Посвети вниз, — приказала Белоснежка.
Айсберг лежал здесь же, ничком. Вероятно, его оглушило взрывом. Девушка опустилась на колени и положила пальцы на шею гиганта, пытаясь нащупать пульс.
— Жив, — после короткой паузы сообщила она. — Берем его и пошли. Надо выбираться из этой задницы.
«Выбираться? — подумал Бегемот. — Хорошо бы, да только как? Айсберг весит не меньше сотни. С таким грузом на шее далеко не уйдешь».
Белоснежка подняла голову.
— Ну что смотришь-то? Хватай.
Бегемот наклонился, забросил руку здоровяка себе на шею и попытался выпрямиться. Мышцы заныли тупой нудной болью.
Белоснежка ловко подхватила бесчувственного гиганта, приобняла через спину, выпрямилась и сказала:
— Пошли.
Бегемот и представить себе не мог, насколько тяжелым может быть человек, потерявший сознание.
— Теперь-то я наконец знаю, как чувствуют себя атланты, — пробормотал он.
— Ты философ, что ли? — тяжело дыша, поинтересовалась Белоснежка.
— Что? — Бегемот закрутил головой, пытаясь стряхнуть со лба капли пота.
— Ничего. Тяни давай.
Они прошли около тридцати метров, когда впереди вдруг что-то зашуршало, послышались крадущиеся шаги.
— Гаси фонарь, — хрипло приказала Белоснежка. — Быстро.
Бегемот нажал на кнопку, и тоннель вновь окунулся в абсолютно непроглядную темноту.
— Сядь, — голос девушки был едва различим.
Бегемот опустился на корточки, прислушиваясь к невероятно быстрому биению сердца. Здесь кто-то был, совсем рядом. Кто-то шел по тоннелю.
Белоснежка, стараясь ничем не выдать своего присутствия, подняла пистолет и в этот момент вспомнила, что обойма пуста. Она так и не сменила магазин. Винтовка осталась у пролома. Теперь уж не раскопаешь.
«Автомат, — вспомнила она. — У Бегемота на плече висит автомат».
Однако говорить вслух было нельзя. Вытянув руку, девушка коснулась плеча Бегемота, и тот от неожиданности заорал во все горло.
Сзади с грохотом обрушилось еще одно кольцо метротоннеля. Теперь путь к отступлению был отрезан. Уже не стараясь особенно скрываться, понимая, что они все равно обнаружены, Белоснежка ухватила Бегемота за плечо, нащупала автомат и рванула на себя.
— Эй, это я — Чубчик! — послышалось из темноты. — Смотри не пальни в меня.
— Твою мать! — выдохнула Белоснежка, опуская оружие. — Я ведь могла тебя пристрелить, кретин.
— Нет, — последовал категоричный ответ. — У меня ПНВ, я тебя вижу. Ты целишься в стену. — Чубчик подошел поближе, опустился на корточки. — Что с Айсбергом?
— Ранен, — ответила девушка. — Три или четыре пули. Да волной при взрыве здорово ударило.
— Понятно. Но живой хоть?
— Живой, — ответила Белоснежка. — Что будем делать-то?
— Сейчас сообщу нашим. — Набирая код на переговорном устройстве, он поинтересовался: — А где Генерал?
— Сыграл в ящик, — ответила девушка. — Попытался пристрелить Бегемота, и мне пришлось его убить.
— Ясно, — без тени эмоций кивнул Чубчик. — Если бы я сказал, что расстроился, то соврал бы. А камешки?
— Камешки у меня, — ответил Бегемот, усмехнулся и каким-то странным тоном добавил: — Иначе зачем вообще было все это?
— Тоже верно. — Чубчик приложил скремблер к уху.
— «Осень», — прозвучало в трубке.
— Я — «Москва-шесть», — произнес Чубчик.
— Слушаю тебя, «Москва-шесть», — оживился в кузове грузовика Шептун. — Что у тебя?
— Генерал убит, Айсберг ранен.
— А звезды с неба? — поинтересовался Шептун.
— Звезды у нас.
— Хорошо. Какова расстановка сил?
Чубчик объяснил.
— Ясно. — Шептун помрачнел. — Тогда готовьтесь, ребята. Скоро пожалуют гости. К вам направляются две команды спецназовцев. Одни — от «Лубянки», вторые — от «Библиотеки Ленина». Будут минут через пять. Ты уверен, что вам не подняться до нейтральной линии?
Чубчик вздохнул.
— Абсолютно, братец. Айсберг без сознания.
— Ладно, тогда работаем схему два. Я сообщу «Москве-четыре», они сейчас спустятся. Идите к отдушине.
— Куда выходить?
— На станциях блоки. Но на «Лубянке» вэвэшники. Обычные «крыжовники». С ними, пожалуй, вам будет попроще.
— Хорошо, «Осень». — Чубчик убрал переговорное устройство в карман и скорчил физиономию, которая, судя по всему, должна была означать: «Вот так вот, братцы».
* * *
— Какие будут соображения? — Командующий тяжело посмотрел на стоящих вокруг стола. — Теперь нам известно местонахождение террористов. Сейчас они зажаты в метро, примерно вот здесь. — Он ткнул пальцем в схему, разложенную на столе. — Около трехсот метров от платформы «Охотный ряд». Спецназ уже перекрыл метротоннель, просто так эти г…ки оттуда не выберутся. Так какие будут соображения?
Представитель Министерства обороны покачал головой:
— Даже не знаю, что сказать.
— Один из террористов уже убит, — продолжил командующий. — Некий Иван Дмитриевич Широков, прозвище — Генерал. Эти сволочи оказались хитрее, чем мы думали. Они пытались перехватить Алмазный фонд в тоннеле.
Склонившись над картой, представитель Министерства обороны поинтересовался:
— А вы уверены, что они не успели ничего похитить? Все ценности на месте?
Генерал кивнул.
— В настоящий момент данные уточняются, но служба безопасности отреагировала достаточно быстро. Судя по всему, охране удалось перехватить террористов как раз в тот момент, когда они спускались через проделанный при помощи взрывчатки колодец в спецтоннель. Однако очень многим оперативникам это стоило жизни.
— Сколько человек погибло? — поинтересовался представитель ВВС.
— Тридцать два человека из группы сопровождения и службы безопасности убиты, восемь перевезены в госпиталь с ожогами четвертой степени.
— И что говорят врачи?
— Шансы на то, что кто-нибудь из них выживет, крайне малы, — ответил командующий. — Но сейчас речь не об этом. Вопрос стоит так: как мы поступим с террористами?
— Я думаю, имеет смысл посоветоваться с вашим майором, — сказал представитель Министерства обороны. — Ведь он отвечает за оперативную разработку.
Командующий задумался. То, что предлагал военный, можно было назвать упрятыванием головы в песок. Страусиная политика. Вся ответственность тяжелым грузом ляжет на плечи человека, который даст указания относительно следующего шага. Имеют ли право все они перекладывать собственные заботы на кого-то другого? Хотя майору еще служить и служить. Даже в случае явного промаха он успеет искупить свою вину, потрафить кому-нибудь из начальства и подняться по служебной лестнице. А для любого из них провал будет означать конец карьеры.
— Как вы понимаете, — медленно проговорил командующий, — у нас есть две возможности: попытаться взять террористов штурмом или позволить им уйти.
