– Я вас понял, господин Майне. Разрешите идти? – Ярослав поднялся почти одновременно с хозяином рудника и, подчиняясь молчаливому недвусмысленному жесту генерала, быстро вышел из гостиной.
Носатый Браун, выслушав приказ хозяина, ухмыльнулся и молча ткнул стволом автомата на крайний домик, даже не сдвинувшись с места.
Пока все шло гладко, как по маслу. Оказавшись в одиночестве, Охотник придирчиво осмотрел дом, состоящий из трех комнат, ванной, кухни и спальни. Если здесь и были вмонтированы микрофоны, то спрятаны они были весьма искусно. Расслабляться в логове врага нельзя ни на секунду. И все-таки разговор с Шальке, сопровождающийся сильнейшим нервным напряжением, вымотал его основательно. Охотник чувствовал свинцовую усталость во всем теле. Поэтому прямо в сандалиях растянулся на широкой кровати и сам не заметил, как уснул. Он открыл глаза лишь при звуке колокольчика входной двери. Пришлось открывать. Это оказался повар – мордатый малый, лет сорока, с округлым животом.
Ровно в семь часов вечера Охотник под пристальным наблюдением Шальке с самым серьезным и сосредоточенным видом настроил рацию на произвольную волну и отбил «условный сигнал» в никуда.
Во время ужина с Сомовым они выпили полбутылки шнапса, съели по жареной свиной ноге и старательно разыгрывали спектакль, делясь воспоминаниями о войне и несколько раз даже выразили уверенность, что идеи национал-социализма бессмертны. И в самом скором будущем бывшие Kameraden, объединив силы, снова напомнят о себе празднующим победу в войне русским варварам и их союзникам – американцам.
Если в доме и имелись микрофоны, то они не могли уловить, как во время особо пафосного монолога гостя инструктор закатал штанину, снял со щиколотки правой ноги и передал Ярославу компактную кобуру с крохотным пистолетом «беретта», сменившим хозяина перед прохождением через КПП Вервольфштадта, где дежурные охранники тщательно обыскивали каждого чужака.
После ухода Леонида Ивановича Ярослав снова, не раздеваясь, лег на кровать. Не спалось. Так и не сомкнув глаз в течение четырех часов, время от времени поглядывая на швейцарский хронометр, он дождался времени Икс и появления зевающего охранника, сообщившего, что на сборы и легкий завтрак у герра Розенберга есть ровно тридцать минут. Вылет самолета господина Майне назначен на три сорок пять.
Ну, вот и началось.
Глава 25 Казнь за облаками
Резво пробежав по бетонке, самолет оторвался от земли и взлетел, стремительно набирая высоту. Над раскинувшимся внизу бескрайним зеленым ковром Мату-Гросу, перечеркнутым извилистой и бесконечной коричневой лентой реки, занималась заря. Никто не разговаривал. Напряжение витало в воздухе и чувствовалось буквально во всем – от надрывного гудения моторов самолета и мелкой вибрации корпуса до звона натянутых нервов его четверых пассажиров, не считая пилотов. Кроме Шальке и Охотника на встречу с восставшим из ада адмиралом Канарисом, как и предполагал накануне Леонид Иванович, отправились двое телохранителей генерала – крепкие громилы с каменными лицами. Они оба, как обложившие вора свирепые хозяйские доберманы, не сводили глаз с сидящего напротив «швейцарца». Ошибся Сомов лишь в том, что касалось вооружения. На этот раз у мальчиков имелись при себе автоматы. Старые, добрые, проверенные войной «шмайссеры», к которым так привыкли руки солдат СС. Палить из трещоток в воздухе, очередями – самоубийство, но, видимо, все-таки испытывающий перед встречей некоторое беспокойство Шальке решил, что на земле, во время поездки от аэродрома до места встречи с Канарисом, лишний в воздухе арсенал может оказаться отнюдь не лишним на земле.
Дверь в кабину пилотов, как и следовало ожидать, была закрыта. Внимательно оглядевшись, Ярослав с первого взгляда не обнаружил в пассажирском отсеке ровным счетом ничего. Кроме голых, выкрашенных зеленой краской переборок, четырех иллюминаторов – по два с каждого борта – и двух коротких скамеек. Больше ни единого предмета. Но Сомов уверял, что парашюты и спецнаборы для выживания в джунглях на борту есть. Где же они? В кабине пилотов? Но там слишком мало места. Да и неудобно, если все пассажиры вдруг одновременено бросятся в узкий дверной проем, в панике отталкивая друг друга. Нет, все должно быть гораздо проще. Доступнее.
За шесть лет службы в «Стерхе» Ярослав успел полетать на разных самолетах, сотни раз прыгал с парашютом, но еще никогда не сталкивался с подобной ситуацией. Ведь парашютная сумка всегда находилась у диверсанта на себе. Так же как и оружие с арсеналом и продпайком. Предположить же, что единственные возможные средства спасения на случай аварии именно сегодня просто-напросто забыли, – полнейший абсурд. Значит, парашюты должны быть где-то рядом. В отсеке. Но где? Уж не под скамейками ли, представляющими собой подобие закрытых ящиков? Встал, поднял крышку, надел лямки, застегнул замок и – за борт. Очень быстро и удобно.
Проверить верность своего предположения Ярославу не составило труда. Это заняло всего пару секунд. Верхняя часть скамейки, на которой рядом с хмурым, напряженным генералом сидел Охотник, чуть-чуть люфтовала. Всего на миллиметр, но этого было достаточно, чтобы понять – она не прибита наглухо. Удерживаемая, видимо, на случай сильной болтанки каким-то легким замком с ближней к кабине пилотов стороны, крышка легко откидывалась, открывая удобную для хранения нишу. Что, собственно, и требовалось доказать. Значит, все идет по плану. И теперь нужно лишь дождаться, пока самолет удалится от Вервольфштадта и Лас-Суэртоса на достаточное расстояние. Поближе к побережью океана. А там, бог даст, выкарабкаемся. Не в первый раз. В Альпах, когда проводили спецоперацию по уничтожению взвода горных стрелков «Эдельвейс», тоже пришлось несладко, но ведь выжили, выполнили задачу и добрались назад. Почти все…
– Сколько нам еще лететь до Рио, господин Майне? – спросил Охотник, только через час после взлета нарушив гулкую напряженную тишину и повернувшись к Шальке.
– От Вервольфштадта – час пятнадцать, – ответил хозяин рудника, взглянув на прикрепленные к переборке, над кабиной пилотов, часы. – Осталось не более четверти часа. Небо – не зимнее шоссе, Вайс. Здесь случайных задержек не бывает. Маршрут проверен многократно. Прибудем точно в пять. Плюс-минус две минуты. Вас что-то беспокоит? Вы бледны.
– Честно говоря, да, – вздохнул Ярослав. И, стыдливо отведя глаза, признался: – Живот. Будь он неладен. На земле все было отлично. И вдруг… как только взлетели. Словно гадюку живую проглотил.
– Что?! – скривился Шальке. – Несварение? Этого еще не хватало! О чем вы думали на земле, Вайс?! На борту клозета нет, учтите!
– Проклятая свиная рулька…
Охотник заметил, как ухмыльнулись, переглянувшись между собой, сидящие напротив эсэсовцы. Расслабьтесь, уроды. Глядите – я же совершенно неопасен. Я – натуральный болван. И не надо так морщиться. Я пока не сделал вам больно.
– Мерзость какая, – брезгливо процедил Шальке. – Мне стыдно за вас, Вайс.
– Не волнуйтесь, господин Майне, – подавленно буркнул Охотник. – Уж четверть-то часа я продержусь. Надеюсь, так оно и будет. Главное – вытерпеть посадку…
Телохранители генерала снова улыбнулись, на сей раз – во все тридцать два зуба. Ну вот, так-то оно гораздо лучше. Не стоит быть такими напряженными. А то пальчик ненароком даванет на спусковой крючок «шмайссера» – и привет, чистилище. Предохранители-то у вас на всякий случай сняты. Поулыбайтесь. Посмейтесь. Это полезно. С улыбкой умирать легче.
До Рио – всего километров пятьдесят, не больше. Пора, пожалуй. С богом.
Удобнее перехватив уже с полчаса мирно лежащую на коленях трость, Ярослав одним быстрым, отработанным движением выдернул клинок из ножен и нанес сидящим напротив телохранителям размашистый удар, с визгом рассекая воздух, слева направо. Он метил в лица и не промахнулся. Тому, что сидел левее, стальной клинок нанес глубокую, страшную рану на линии глаз. Второму, двигаясь дальше и уходя чуть ниже, по плавной дуге, оторвал кусок подбородка и проделал дыру в шее, на месте кадыка. Оба эсэсовца, жутко захрипев, мгновенно умылись обильно хлынувшей из порезов кровью. Первый, ослепнув, уже был неспособен к сопротивлению, но второй, прежде чем завалиться набок, брызгая из горла мощным конвульсивным фонтаном прямо на грудь оторопевшего генерала, успел-таки надавить на спусковой крючок «шмайссера». Грохнула короткая очередь, в замкнутом пространстве самолета ударившая по ушам не хуже громового раската. Все три пули, пробив переборку, вошли точно в то место, где только что сидел Ярослав. Но ни одна из них не достигла цели. Нанеся удар, Охотник не мешкая отпрыгнул в сторону, выпустил из пальцев клинок, перекатился по полу отсека и застыл, стоя на одном колене и целя в генерала из маленького черного пистолета. Нападение произошло так стремительно, что Шальке не успел издать ни единого звука. С отвалившейся безвольно челюстью он смотрел на проявившего чудеса ловкости «инвалида», с частотой маятника переводя взгляд со ствола «беретты» на Охотника – и обратно.
