Наташка успела вскочить и, схватившись правой рукой за левое плечо, как по футбольному мячу, ударила Гаврилина в голову.
Вспышка перед глазами. Блядь! Еще вспышка! Гаврилин успел зацепить Наташку за ногу на третьем ударе и рванул на себя. Она упала.
Теперь уже вскочил Гаврилин. В голове еще гудело от ударов, в глазах двоилось. Гаврилин помотал головой и пропустил Наташкин удар. Только в последнюю минуту он чуть повернулся, отталкивая Наташкину руку.
Лезвие ножа вместо того, чтобы войти между ребер, скользнуло вдоль них, распарывая одежду и мышцы. Гаврилин закричал и ударил. Потом еще раз. Наташка отлетела к стене, но нож не выпустила.
Гавырилин попытался зажать рану рукой, не спуская взгляда с Наташки. Здорово он все-таки ее достал в лицо. Кровь текла из сломанного носа, пропитывая свитер. Наташка тяжело дышала, левая рука безжизненно висела, в правой был нож.
Как печет бок, подумал Гаврилин.
Наташка оттолкнулась от стены и в броске, падая, попыталась достать его лезвием ножа.
Тело сработало само. Правая рука чуть отвела руку с ножом в сторону, а левая ребром впечаталась в горло, ломая хрящи.
Прав был покойный Артем Олегович – нужно заниматься спортом. И рожа будет целее, и не будет так гореть распоротый бок. Гаврилин оперся спиной о стойку раздевалки и попытался рассмотреть, что же там с боком. Костюму совсем плохо, проще выбросить, чем зашить или отстирать.
В разрез пиджака виднелось что-то алое. Кровь. Слабость поползла по телу и остановилась тошнотой у горла. Не хватало еще грохнуться в обморок.
Гаврилин попытался глубоко вздохнуть и застонал. Дышать в его состоянии лучше через раз. И маленькими глотками. Хотя ему повезло больше, чем некоторым участникам сегодняшнего мероприятия.
В открытую дверь тянуло холодом и сыростью, сразу за порогом виднелись ноги в грубых ботинках. «Стрелок говорит – менты идут!», вспомнил Гаврилин. Вовремя пришли. Спасибо, ребята.
Холодно. Гаврилин с натугой откинул крышку стойки и подошел к вешалке. Нам чужого не нужно, нам нужно свое собственно пальто.
Что-то я не так делаю, отстраненно подумал Гаврилин. Надо посмотреть, как там Палач. Да, нужно найти Палача, согласился с самим собой Гаврилин и снял с вешалки свое пальто.
Снова подкатила тошнота. Гаврилин поискал глазами, нашел чей-то шарф и сунул его под пиджак к ране. Кровь нужно беречь, она у нас одна, подумал Гаврилин и неожиданно для себя хихикнул.
Боль в ране тут же наказала его, и он вскрикнул. Ничего, ему еще повезло. Гаврилин кое-как натянул пальто, огляделся.
Один из группы Палача лежит в зале, еще один тут, в вестибюле. Гаврилин на неверных ногах приблизился к нему. Лег вздремнуть парень. Место выбрал неудачное, в луже собственной крови. Это его, видимо, Палач через дверь положил.
А Наташку, видимо, положил он сам. Гаврилин потер ребро левой ладони о пальто. Нечто подобное английские коммандос, если верить инструктору по рукопашному бою, называли «попасть под шлагбаум».
А ведь я только что убил человека. Первый раз в жизни убил человека. В ушах зазвенело, окружающее замерцало. Спокойно. Это еще не повод, чтобы падать.
Убил. Гаврилин отвернулся от Наташки.
Их было пятеро. Минус Бес. Четверо. Наташка, кажется, Стрелок, кто-то в зале и еще один где-то, за кухней.
Или его там уже нет? Может, Бес все-таки с ним разобрался? Тогда почему нет Беса?
Вот сейчас от двери вдруг ударит автомат. Гаврилин оглянулся на вход. Что-то он упустил… Ага, нужно найти оружие. Нужно …
Гаврилин обвел взглядом вестибюль. У стены стоит карабин с оптическим прицелом. На хрен, тяжелая штуковина слишком. Автомат, из которого стреляла Наташка. Туда же. Так, пистолет чуть в стороне. Наверное, Наташка выронила.
Повезло тебе, Гаврилин. Повезло.
Пол с лежащим на нем пистолетом, был где-то далеко внизу. Не дотянусь, подумал Гаврилин. В глазах потемнело. Спокойно, не нужно наклоняться, нужно просто присесть или стать на колено и взять оружие.
Все это очень просто. Очень просто. Гаврилин левым локтем прижал пульсирующую болью рану, нащупал у себя под ногами пистолет. Теперь встать.
Разогнуть ноги и встать. Гаврилин попытался. Потом попытался еще раз. Оперся рукой с пистолетом о стену и встал. Вот и славненько! Вот и…
Стоп, если сейчас сюда нагрянет милиция, то ему придется давать объяснения. Надо делать ноги. Гаврилина качнуло к выходу. Еще раз стоп! Палач. Он так и не выяснил у Палача, куда тот дел взрывчатку.
Гаврилин осмотрел пистолет, с третьей попытки дослал патрон в патронник и вошел в зал.
Сейчас он мне все скажет, подумал Гаврилин. Все-все.
Палач
Успел Наблюдатель. Молодец. А вот он сегодня явно не в форме. Солдата нужно было снимать с первого выстрела.
Палач споткнулся о сваленный стул и упал. Уже на ногах не может устоять. Нужно было снимать Солдата с первого выстрела. Палач попытался подняться, но не смог.
Это уже почти смешно, его подстрелил этот сопляк, Агеев. Смешно. Палач встал. Ранами будем заниматься потом. Сейчас нужно найти Солдата.
Зачем? Это не важно. Нужно просто его найти. Трудно дышать. Воздух стал густым и просачивался в легкие тонкой вязкой струйкой. Вкус крови во рту. Потом, сначала – Агеев.
Палач услышал… нет, не стон, а частое тяжелое дыхание. Будто дышала тяжело больная собака, сухо и часто. Еще жив, подумал Палач.
Дыхание было где-то рядом, у самых ног. Палач сел на пол, пощупал рукой. Нога. Нашел.
– Что? – спросил Палач, не расслышав того, что прошептал Агеев.
– Плохо мне.
Палач продолжал шарить рукой по полу, наталкиваясь на битую посуду и сломанную мебель. Где-то здесь должен быть автомат.
– Помоги… – попросил Агеев.
Палач не ответил.
– Помоги… – громче сказал Агеев.
Автомата нигде не было. Палач стал на колени и стал обыскивать Агеева.
– Не успел я, – сказал Агеев и закашлялся.
Палач нащупал у него за поясом пистолет.
– Жаль, не положил вас обоих еще там, в коридоре.
Палач вытащил пистолет, тяжело встал.
Вначале он хотел что-то сказать Агееву, но потом передумал. Что? Что он может ему сказать?
Палач обернулся к двери.
– Жив?
– Вроде бы, – сказал Гаврилин.
– Повезло…
– Кого ты положил в зале?
– Солдата.
– Тогда не хватает Блондина. И Беса, – добавил Гаврилин после паузы.
– Может, сбежали?
– Может. Или оба убиты.
– Или оба убиты…
Гаврилин медленно подошел к Палачу:
– Нужно уходить.
Нужно уходить. Действительно, нужно уходить и как можно быстрее. Все как обычно, операция переходит в стадию завершения. Уйти до того, как ресторан оцепят. Палач почувствовал на своем плече руку Наблюдателя.
– Что-то мне плохо.
– Пошли, – сказал Палач тихо, в груди пекло, и Палач боялся закашляться.
Они двинулись через кухню. Через разгромленную кухню. Возле печи лежал повар, в белой, испятнанной кровью куртке. В стороне лежали две женщины. Официантки.
Дверь на улицу была открыта. На самом пороге сидел Бес. Рядом лежал автомат.
– Бес, – сказал Гаврилин и шагнул к двери.
Нельзя, подумал Палач, нельзя, но остановить Наблюдателя не успел. С улицы ударил автомат.
Кровь
Блондин ждал их, борясь с тошнотой и болью. Они не могут пройти мимо него. Не могут. И Блондин ждал. Вот сейчас, сейчас. Он не слышал выстрелов внутри здания, он вообще ничего не слышал, кроме своего дыхания.
Нога горела, но жар этот не защищал от холода, наоборот, холод пропитал все тело Блондина, дрожали руки, дрожало все тело, дрожал автомат.
Блондин ждал. Он дождется. Ему все равно, кто выйдет. Лучше, конечно, чтобы Стрелок.
Или все равно. Солдат, Наташка, или этот. Крутой.
Блондин ждал. Для него исчезло все вокруг, кроме этой двери. Руки застыли, и ствол водило из стороны в сторону.
Стали закрываться глаза. Блондин тихо выругался, попытался изменить позу и чуть не закричал от новой вспышке боли в ноге.
Блондин ждал, но появление в дверях людей все-таки застало его врасплох. Он нажал на спуск до того, как понял, что очередь пройдет слишком низко.
Автомат ударил в плечо, в ноге снова взорвалась боль, и Блондин закричал, не отпуская спускового крючка. Только боль и его крик, и рвущийся из рук автомат, и холод во всем теле, и злость, и…
Блондин не видел, что почти вся очередь досталась телу Беса. Грудь, лицо, ноги выплескивали фонтанчики крови под ударами пуль, били в стену и в раскрытую дверь, но никак не могли нащупать замершего в дверях человека. Нет, одна зацепила.
