Тревис что-то кричал, нажимая на курок, но его слова не затрагивали сознания спасателя. Слова сейчас не имели значения. Выстрелы сотрясали воздух куда сильнее.
Гейб петлял, стараясь не оказаться на линии огня. Полицейский был вне себя, и это играло ему на руку. Тревис пока не сообразил выпустить очередь веером, от пояса. Тогда беглеца просто срезало бы. Чисто, как бритвой. Но это лишь пока. Рано или поздно, эта мысль всплывет в пораженном безумием мозгу и тогда…
Несколько пуль вспороли наст слева. Еще одна скользнула по плечу, разрезав свитер и оставив на коже алый рубец ожога. Время пришло. Гейб бросился вправо, хотя тропа уходила прямо. Он прыгнул со склона, надеясь, что везение, сопутствующее ему эти сутки, не отвернется от него и сейчас. В этой точке скала поднималась над рекой метров на семьдесят, но тридцатью метрами ниже покачивались острые верхушки сосен, спускавшихся к самой воде. Гейб рассчитывал дотянуться до ветвей и тем самым смягчить падение. В противном случае, результат прыжка мог быть просто плачевным. Упасть с такой высоты на камни— все равно что выброситься из самолета без парашюта, надеясь не получить ни царапины.
Зеленая стена хвои мчалась навстречу. Гейб выставил вперед руки и закрыл глаза. Он рухнул прямо в сплетение пружинящих ветвей, вцепившись в первое, что подвернулось под руку. Сверху, со скалы, громыхнуло еще несколько выстрелов, но теперь уже полицейский палил наугад, в тщетной попытке случайно достать беглеца.
Ветки прогибались и с хрустом обламывались под тяжестью девяностокилограммового тела. И все-таки они почти погасили скорость падения. Гейб, правда, не успел сгруппироваться и упал на бок, но практически не ударился. Вскочив, он побежал дальше. К реке. К спасению…
… Тревис едва не завыл от злости. Так легко найти этого ублюдка, чтобы тут же потерять снова. Черт возьми! Он наклонился над склоном и выпустил длинную очередь по пушистым верхушкам елей. Гибкие верхние ветки их выпрямились, и теперь было совершенно невозможно разглядеть Уокера за зеленым покровом. Несколько секунд полицейский слушал в надежде, что раздастся крик раненого. Но тишину нарушал лишь шорох ветра, теребящего хвою.
Тревис глубоко вдохнул через нос, плотно сжав губы, утихомиривая всколыхнувшуюся в нем ярость. Куда мог подеваться этот ублюдок? Куда он спрятался? Сидит в ельнике? Да нет, Уокер не так глуп и не может нс понимать, что его быстро найдут. Значит, он пойдет к реке. Другого пути у него просто кет. Он умен, умен. Сволочь. Ублюдок. Сукин сын. Умудрился переиграть их всех. Но ему придется заплатить. Да уж. Придется. Сполна заплатить. К дьяволу деньги! К черту Квейлана! Убить Уокера! Пристрелить, как шелудивого бездомного пса.
Трение побежал по тропе, оглядываясь каждую секунду на еловые заросли. В глазах его с новой силой вспыхнул огонь бешенства и почти безумной решимости. Коски его грубых ботинок взрывали снег, оставляя га собой смазанные нечеткие следы.
В какой- то момент из размытой картины реальности, запечатленной в рассудке полицейского, возникла одна удивительно четкая мысль: следы. Уокер оставит' какой-нибудь след. Как делают это ВСЕ люди, И сразу же пришла другая, более ужасная: если, конечно, он — человек. А если нет? Если Уокер заманивает его в страшную ловушку, чтобы потом вытрясти душу и утащить к себе в ад?
Чувствуя, как разум все больше и быстрее опускается в мрачную муть сумасшествия, Тревис сосредоточился на мысли, наиболее связанной с ситуацией, а потому и помогающей ему «удержаться на плаву». Убийство. Ему обязательно надо убить Уокера. А дальше… Дальше будет видно, как обернется дело.
Он перестал сдерживаться и побежал так быстро, как только смог. Его ноги служили подпорками, ходулями бесконтрольному телу.
Полицейский миновал тропу и помчался к ельнику, на ходу передергивая затвор «хеклера». Спасателя там не оказалось. Зато следы действительно были. Глубокие, отчетливые. А еще были маленькие капельки крови: следствие даже не раны — царапины. Пустяковой царапины. Однако для полицейского это служило путеводной нитью. Он читал следы, словно открытую книгу, а кровавые метки лишь подтверждали правильность пути.
— Уокер! Я иду! — незаметно для самого себя полицейский начал копировать интонации Квейлана. — Уокер-дружочек!!! — орал он. — Ты слышишь? Я иду за тобой! Уокер! Уоооокер!!!
Через несколько минут Тревис вышел к реке. Небольшим мостиком, перекинутым с берега на берег, давно не пользовались. Иней покрывал голубоватым налетом деревянные перила, толстый снежный ковер укрывал доски. Лед сковал «Золотоискателя», заставил жизнь замереть. Даже ели и сосны здесь были покрыты снегом и инеем. Это место напоминало настоящее снежное царство из детской сказки. Времени тут не существовало, а тишина была самой глубокой, какую Тревис когда-нибудь слышал. Скала на противоположном берегу поблескивала серебристо-голубоватой ледяной корочкой. То там, то тут висели сосульки. На деревьях, на перилах, на досках моста, на скальных выступах. Большие и маленькие. Толстые, с человеческую руку, и тонкие, едва достигающие сантиметра у основания. Они искрились, вспыхивая и затухая вновь.
Однако Тревиса не интересовала красота. Он пришел сюда за другим.
— Уокер! — снова крикнул он. — Уокер, ублюдок, где ты?
Следы вели через мост, но на другом берегу обрывались. Совсем. Словно спасатель исчез. Испарился. Полицейский остановился, вытер вспотевшие ладони о штаны и, перехватив автомат поудобнее, пошел вперед. Медленно и осторожно, крадучись, словно зверь, подбирающийся к заветной добыче.
— Уокер, дружок, покажись! — мурлыкал он. — Покажись, Уокер. Я уже здесь. Я иду.
Ни шороха, ни малейшего движения. Даже ветра здесь не было. Тревис оглянулся на всякий случай. Пусто. Уокер, и правда, пропал. Полицейский дошел до середины моста и застыл. Следов на том берегу не было. Если спасатель не умеет летать, то как он смотался незамеченным? Прыгнул в сторону? Но люди не способны прыгать на такую длину. И летать они не умеют тоже. И ходить, не оставляя следов. А значит, следы будут, нужно только поискать их.
Тревис сделал еще один шаг. Внезапно под его ногами что-то лопнуло, громко, с хрустом. Полицейский не успел попятиться. Две ладони — ладони Гейба Уокера — проломив одну из досок настила, сомкнулись на его лодыжках. Спасатель всем весом рванул противника вниз. Тревис взмахнул руками, но умудрился при этом не выпустить автомат. Настил просел и полицейский почувствовал, что падает.
Они рухнули на лед, и по голубовато-зеленой глади побежали белые трещины. Там, где река замерзла меньше, проступила вода. Полицейский извернулся и ударил спасателя ногой. Тот отпрянул, но тут же вновь бросился на врага. «Хеклер» отлетел в сторону. Люди катались по льду, осыпая друг друга ударами, впрочем, слишком слабыми, чтобы причинить боль и, тем более, увечье. В суматохе свалки Гейб прижал Тревиса и выхватил у него из кармана куртки «беретту». Однако воспользоваться пистолетом уже не успел. Полицейский вдруг коротко и сильно ударил его под ребра. Спасатель охнул и ослабил хватку. В ту же секунду последовали два новых удара, в горло и в грудь. Гейб перекатился через плечо и попытался встать. Тревис воспользовался неожиданным освобождением, быстро вскочил, толкнул спасателя плечом и кинулся к автомату. Ему не нужно было объяснять, насколько силен противник. Преимущество, так неожиданно появившееся у него, могло испариться в любой момент. Стоило Уокеру немного прийти в себя, и он мгновенно овладел бы ситуацией. Сзади, за спиной Тревиса, послышался звонкий хлопок, словно кто-то хлестнул бичом. Он подхватил автомат, повернулся, готовясь «срезать» противника очередью от бедра, и застыл в изумлении.
Там, где только что стоял Гейб, в толстой корке, затянувшей реку, зияла дыра. Всплески изумрудной воды колыхали белесое крошево, а внизу, подо льдом, маячило темное пятно. Тревис даже не сразу сообразил, что произошло. А когда понял, едва не расхохотался. Чертов ублюдок проломил лед своим весом и теперь барахтался в воде, пытаясь выбраться. Но спасатель не видел того, что видел полицейский: течение, довольно сильное течение, уносило его все дальше от лунки. Белые ладони и перекошенное лицо всплыли из туманнозеленой глубины к поверхности. Вместо тела Тревис разглядел лишь неясный силуэт.
— Все, Уокер, ты — тpyn! — он приник к автомату, ловя темное пятно в перекрестье прицела. — Ты — труп, понял?
Ладони с глухим стуком ударили по льду с той стороны. Полицейский почувствовал вибрацию даже через толстые подошвы башмаков. Уокер все время перемещался, и это мешало Тревису целиться. Он подбежал ближе.
Спасатель попытался разбить ледяной покров ногой, но попытка закончилась неудачей. Да иначе и быть не могло. Вода сильно глушила удары. Его могла спасти либо трещина, либо какое-то другое повреждение во льду. И внезапно Гейб понял, ЧТО это будет. Он уперся ногами в ледяной монолит и, что было сил оттолкнувшись от него, ушел в глубину.
