Оставив неподалеку от церкви свои сверкающие автомобили, они покупали охапку самых толстых свечей и ставили их за упокой «безвременно ушедших» компаньонов и «братков», а также Николаю Чудотворцу, чтобы и в дальнейшем удача сопутствовала им в делах.
Конечно, для священника все прихожане должны быть равны. Каждый имеет право испытать на себе милость Господню, покаяться в грехах и получить их отпущение. Все так. И мы никогда не отказывали никому, вне зависимости от состояния, которым владел прихожанин, или его «профессии».
Однако я ловил себя на мысли, что мне не доставляет ни радости, ни духовного удовлетворения после исповеди отпускать грехи бритоголовому парню с лицом бандита, через каждое слово повторяющему «бля», а через десять, видимо для большей убедительности, скрепляющего все вышесказанное еще более крепким словцом. И все это — в храме Господнем. Я не сомневался в том, что, едва выйдя на паперть, этот «раскаявшийся грешник» тут же примется за старое, действительно уверовав в то, что и «на следующий раз поп все спишет»... Я испытывал неприятный осадок в душе всякий раз, когда мне приходилось иметь дело с такого рода прихожанами. И сколько ни старался я успокоить себя, вспоминая свое личное прошлое, это помогало лишь на время. Я ничего не мог с собой поделать. Ведь несмотря на сан священника, я по-прежнему оставался обычным живым человеком...
— Это пройдет, поверь мне, — успокаивал меня отец Сергий. — Время лечит.
Еще год, и ты полностью и навсегда избавишься от этого тягостного чувства.
Вспомни, фарисеи спрашивали учеников Господа: «Для чего учитель ваш ест и пьет с мытарями и грешниками?» Иисус же, услышав это, сказал им:
«Не здоровые имеют нужду во враче, но больные. Ибо я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию». А та часть прихожан, которая так раздражает тебя, и есть именно те самые больные, которым требуется врач духовный. Ибо болезнь их слишком тяжела... И если есть на свете средство, способное хоть как-то повлиять на их запятнанные души, то это именно вера в Господа нашего!
И вот однажды в храм вошел пожилой человек в длинном кожаном плаще. На улице уже вторые сутки, не переставая, шел дождь, и с плаща его на пол храма стекали ручейки воды. Он снял шляпу с полями, стряхнул ее, купил свечку и, тихо кашлянув, направился к иконе Казанской Божьей Матери. Бледный свет, едва пробивавшийся сквозь стекла храма, не позволял мне разглядеть его лица. Но я почувствовал, как в груди вдруг шевельнулось что-то давно забытое, казалось, уже почти не существующее. Мне почему-то захотелось вытянуться, расправив грудь, и отдать честь. Поставив свечу, мужчина отошел на шаг, перекрестился, а потом, постояв пару секунд, так хорошо знакомой мне уверенной походкой направился прямо ко мне. Еще не слишком осознавая происшедшее, я машинально шагнул ему навстречу.
— Здравствуй, Владислав! — Мгновение спустя я убедился, что за прошедшие со дня нашей последней встречи несколько лет у полковника Корнача не изменилась ни походка, ни голос. Как всегда, он был глубоким, с едва заметной хрипотцой.
Таким, от которого у новичков отряда по спине пробегали мурашки. — Давненько не виделись...
— Да, давненько, — с неприятной сухостью в горле ответил я, кивком головы предлагая своему бывшему командиру пройти в дальний угол храма. Я уже понял, что наша сегодняшняя встреча с командиром спецподразделения ВДВ «Белый барс» не случайна, а значит, разговор предстоит долгий. Я слишком хорошо знал Корнача, чтобы поверить в непреднамеренность столь неожиданного посещения. И то, что в глазах полковника я не прочел удивления при встрече с бывшим капитаном спецназа, в настоящий момент носящим рясу священника, еще раз служило тому доказательством.
Мы обогнули алтарь, я отодвинул в сторону тяжелую, вышитую золотом штору и пропустил полковника в маленькую комнатку. Потом зашел следом и снова задернул ткань. Мы были одни.
— Присаживайтесь.
Я показал на два стула, обитых потертым бархатом, и подождал, пока Корнач сядет. После чего опустился рядом.
— Ну, как у вас дела... отец Павел?
В голосе Корнача не было никакой иронии относительно моего нынешнего статуса. Я ответил ему так же спокойно, как он спросил.
— Служу Господу нашему по мере сил своих. Была жена, мог бы быть ребенок, но теперь их нет. Я один... — Не возникало сомнений, что относительно постигшей меня пять лет назад утраты Корнач был осведомлен, поэтому я не стал играть с ним «втемную». — А вы, товарищ полковник, каким ветром занесло вас в храм Божий?
— Попутным, Владислав Александрович, попутным, — едва заметно кивнул Корнач. — Если гора не идет к Магомету... — Видимо, заметив мой настороженный взгляд, гость поспешил успокоить:
— Нет, я не для того пришел, чтобы просить тебя изменить сделанному ранее выбору, отказаться от духовного сана и вернуться в войска. Понимаю, что это невозможно... Ну а насчет «товарища полковника», — Корнач несколько оживился, — вы, отец Павел, ошибаетесь. Перед вами — генерал-майор федеральной службы безопасности! Вот такие дела... Не удивлены?!
— На все воля Божья. — Я поднял руку и медленно перекрестился. — И как служба?
— Нормально, — усмехнулся генерал. — Могло бы быть еще лучше, но это только в том случае, если кое-кто из моих хороших знакомых согласится оказать нам посильную помощь.
— Я больше в эти игры не играю, генерал... — Я поднялся, подошел к шторе, отделяющей комнату от основного церковного помещения, и остановился, не сводя с Корнача глаз. — Так что если ваша переименованная организация хочет пойти по стопам предшественницы и создает сеть «своих» священников в молитвенных домах, то вы пришли не по адресу. В нашем храме служат Господу, а не государству и его спецслужбам.
— Подожди, Владислав, сядь! — В голосе генерала прозвучала досада. — Я же тебе русским языком объяснил — в этом смысле ты мне не нужен, понимаешь?
Здесь совсем другое дело. Выслушай меня и увидишь, что я говорю правду. Да сядь ты, в конце концов! И извини, что говорю с тобой в таком тоне. Просто иначе у меня не получается. Курить здесь можно? Нет? Ну и черт с ним! Ладно, прости, вырвалось случайно. — Корнач спрятал вынутые было сигареты обратно в карман плаща, взглядом «усадил» меня напротив и продолжил:
— Послушай меня и, пожалуйста, вникни в суть того, о чем я сейчас расскажу. Готов?
— В шесть часов вечера у меня служба, — сообщил я, посмотрев на висящие на стене старинные часы.
— Уложимся, — сухо отрезал генерал и приступил к изложению дела, ради которого он встретился со мной после шестилетнего перерыва. — Для начала немного о законах... Не знаю, известно тебе или нет, но после вступления в Совет Европы наше государство обязалось в ближайшем будущем отменить смертную казнь как высшую меру наказания за особо тяжкие преступления. Она будет заменена на пожизненное тюремное заключение. Фактически же у нас не расстреливают уже с прошлого года. Большинство судов вообще стараются не давать подследственным «вышку»!.. Ну да ладно, это уже не наше дело... Суть в другом.
Сейчас уже существует тюрьма, где сидят те, кого ранее приговорили к смерти, но потом приказом президента помиловали. Она находится в самом глухом месте Вологодской области, на острове посреди лесного озера. До революции там находился мужской монастырь. При советской власти монастырь разогнали, а в его стенах оборудовали тюрьму. Пока это была просто тюрьма — ее охраняли солдаты из внутренних войск. Сейчас — специальное подразделение «Кедр». Слышал о нем?
— Про монастырь да. Про тюрьму и «спецов» — нет.
— В общем, этот остров и раньше-то был неприступной крепостью, а сейчас и подавно. Для сотни убийц эти стены теперь стали последним пристанищем.
Представляешь, какие мысли посещают преступников, особенно тех, которым сейчас двадцать пять или тридцать?!
— Да уж...
— Так вот, некоторые заключенные, осознавшие, что в этой жизни ничего хорошего им больше не светит, все чаще стали обращаться к Богу. В принципе это можно понять, — усмехнулся Корнач. — Должны же даже последние сволочи хоть когда-нибудь раскаяться за содеянное! Конечно, там отнюдь не все такие... Есть и настоящие звери! Но с ними разговор особый. Мы же с тобой сейчас ведем речь о тех, остальных... В общем, они начинают просить, чтобы в тюрьму прислали священника. Мы, ну, я имею в виду нашу организацию, в принципе не против этого.
Лучше Богу молиться, чем перекусывать себе вены или кидаться на охранников.
Начальник тюрьмы тоже не против. Так что осталось дело за малым... — Генерал посмотрел мне прямо в глаза и вдруг резко и как-то неожиданно прямолинейно спросил:
— Ты поедешь на Каменный, отец Павел?!
Как только Корнач начал разговор о тюрьме, я сразу же подумал о чем-то подобном. Однако столь конкретное предложение моего бывшего командира застало меня врасплох. Я растерялся.
