– Мне нужна информация о девушке, которую скорая доставила к вам два часа назад после ДТП.
– И все? – медсестра с недоумением смотрела на него.
– Все.
– Стоило так стучать… С ума все посходили!
Она пошевелила компьютерной мышкой, еще раз зевнула и произнесла:
– Записывай и проваливай. Я еще доспать успею.
Серебряков выхватил из-за пазухи блокнот.
– Последние два часа поступлений больных у нас не было.
– Как не было?
– Так! – медсестра развела руками. – Это же компьютер, слава богу, а не голова нашего заведующего.
– Но мне врач скорой сказал, что повезли к вам!
– Я не знаю, что вам и кто сказал… С врачом со скорой я вообще не знакома… – медсестра кокетливо поправила кудри. – Не знаю, можно ли ему верить. Может быть, он, вообще, пьяный был! А может, эта дамочка в скорой померла. Тогда с утра в морге ищите! Что же вы сидите, молодой человек, может быть, рюмочку? За Новый год… – она стрельнула глазками. – Служебные дела вы порешали…
Серебряков сделал вид, что не понял.
– Подождите, подумайте. Я очень прошу вас, – он взял медсестру за пухлую руку. – Может, больную привезли, а в компьютер не занесли? Может? Вы на столе бумажки посмотрите.
– Ну что за бессовестный мужик пошел! – громогласно восхитилась медсестра. – Ему на халяву выпить предлагают, а он о бумажках думает! Я тебе русским языком сказала, – медсестра неестественно бодро для ее веса поднялась и через стол нависла над Серебряковым, – не было у нас поступлений! Понял? Иди отсюда!
– Не орите! – Серебряков стукнул ладонью по столу.
– Что?! – взревела медсестра. – Своей жене по заду так хлопать будешь!
Серебряков встал, через стол склонился к медсестре и, хотя весовые категории были явно неравными, нагло заявил:
– Я сейчас наряд вызову! Он зафиксирует факт пьянства на рабочем месте! И всю вашу тушенку-печенку, салатик-сальцо мы предъявим вашему главврачу! Так что спать будешь отныне дома, а не на дежурстве. Ясно?! – и он припечатал о стол кулаком.
Но медсестрой приемного покоя нужно родиться. Вопреки ожиданиям старшего лейтенанта Спартаковна не сдалась. Подбоченясь, приняв позу торговки с одесского привоза, она возвестила:
– Уберешься сам или помочь?!
Мы в затруднении предположить, чем бы дело окончилось, не стрелять же, в самом деле, из табельного оружия в противника прекрасного пола, пусть даже на четыре весовые категории превосходящего тебя, но в этот самый момент откуда-то из недр приемного покоя опять донесся хриплый мужской голос.
– Разучились пить медсестры…
Потом послышались кряхтение, мат и, наконец, сам обладатель хриплого голоса в мятом халате нараспашку, клеенчатых больничных шлепанцах на босу ногу появился в дверях.
– Ну, ты вспомни, – он постучал себе пальцем по лбу, – вспомни, клуша. Ты колбасу резала, – он в воздухе изобразил руками процесс нарезки колбасы, – а я девчонку смотрел.
Медсестра наблюдала за жестами доктора, точно загипнотизированная.
– Ты еще сказала, что волосы у нее красивые и если черепно-мозговая, то надо стричь, и они тысяч на пятнадцать в салоне потянут.
– Ой! – всплеснула руками медсестра. – Про деньги я помню. Точно. Говорила! Пятнадцать тысяч! Ты, паренек, слушай сюда! – она ухватилась за рукав Серебрякова. – Каштановая коса, толстая, с мою руку, вот так, полумесяцем, от уха до уха, на затылке уложена. Я сначала усомнилась, думала, накладная. Потом шпильки-то вынула, гляжу – своя!
– Да что вы мне про косу-то говорите! Документы на девушку где? Куда от вас ее направили?! Диагноз какой?!
– Подожди, – медсестра проворно стала перебирать бумаги на столе. – Сейчас найдем.
Врач крабом прошел к кушетке, сел, дотянулся до графина с водой и выпил половину прямо из горлышка.
– Вы зря, молодой человек, иронизируете, – сказал он как бы между прочим, дирижируя в воздухе графином. – Коса – очень важный элемент в этой истории. Удар был по диагонали сзади и пришелся прямо за ухо, именно в то место, где была уложена толстенная коса. Никогда таких кос не видел! – врач вновь приложился к графину. – Господи, как же выжить-то? Еще в Рождество дежурить! – он отер губы тыльной стороной ладони. – Так что там обязательное для таких случаев сотрясение мозга. Судя по наличию незначительного горизонтального нистагма последствия пройдут дня через четыре. Синячок. Царапины от шпилек. Царапины кровят, правда, но тоже дня за четыре заживут.
– Вот, кошкина мышь! Нашла! – медсестра победоносно положила перед Серебряковым документ. – Я же говорю, у нас ничего не теряется.
Врач прижал к сердцу графин и умоляюще произнес:
– Я же тебя просил, Спартаковна: не ори!
Серебряков изучил документ, сделал пометки в блокноте.
– Значит, она сейчас в травматологии.
– Конечно! Где ж ей быть? – не обращая внимания на призывы доктора, торжествующе объявила Спартаковна. – Проводить или сам заблудишься?
– Травматология в этом здании?
– У нас.
– Какой этаж?
– Второй. От нас направо, потом за углом лифт. Или по лестнице.
– Спасибо. В компьютер больную внесите.
– Обязательно! Только по рюмашечке тяпнем для поправки головы и сразу занесем! – заверила медсестра. – А мне сдается, парень, не служебный у тебя интерес. Да иди, иди уж! Она ждет. Все тебя звала. С Новым годом!
В отделении травматологии было неестественно тихо. Ночной приглушенный свет рыжего коридора действовал угнетающе. В коридоре Серебряков остановился, помедлив, решил идти наугад в левое крыло.
Коридор был длинный, по левой стене заставленный пустыми обшарпанными каталками и белыми подставками для капельниц. По правой стене примерно в семидесяти сантиметрах от пола краска со стены была стерта и серой лентой тянулась широкая полоса проглядывающего бетона.
«Каталками стерли…» – невольно подумал Серебряков.
По обеим сторонам коридора были двери в палаты. Одни двери были плотно закрыты, другие приоткрыты.
Ему был нужен пост медсестры.
– Вы как сюда попали? Почему без бахил? Почему без халата? И вообще, посещение с десяти. Кто вас пустил?! – накинулась на него медсестра, внезапно вышедшая из палаты.
– Простите, я по службе. Инспектор ДПС Егор Серебряков. Вот документы, – он протянул медсестрам удостоверение. – Мне постовую ведомость заполнять надо к восьми, к концу смены. Я не знаю никаких данных потерпевшей в ДТП, что два часа назад было в нашей зоне патрулирования. Потерпевшую к вам доставили. Фамилия Тасманова. Мне надо уточнить диагноз и как она себя чувствует. Меня из приемного покоя к вам послали.
Миловидная русоволосая медсестра небрежно сняла резиновые перчатки и устало выдавила:
– Идемте.
На столе медсестра перебрала истории болезни и, найдя нужную, прочла:
– Тасманова Алина Кимовна. Паспортные данные нужны?
– Диагноз.
– Уточненного диагноза нет. Пока закрытая черепно-мозговая, сотрясение головного мозга, ушиб и множественные царапины волосистой части головы в заушной области, подозрение на перелом левого предплечья.
– Сестричка, а вообще как она себя чувствует? – поймав внимательный взгляд медсестры, Егор поспешно добавил: – Мне чтобы определиться, тяжкий вред здоровью будет или нет. Уголовное дело против виновного в ДТП лица возбуждать или нет.
Медсестра вздохнула, потерла сухие от талька руки.
– Все будет ясно после утреннего осмотра. С восьми томограф будет работать. Ей прямо на восемь назначено. Рентген на восемь тридцать. Сейчас Галанин после операций освободится и ее посмотрит. Он хороший врач. А почему вы мне врете? – без перехода уточнила она.
– Вру?!
– У меня муж был инспектором ДПС. Уголовных дел вы не возбуждаете и не ведете.
– Был?
– Погиб при исполнении…
– Простите… Можно мне ее увидеть?
– Я ей снотворное уколола. Спит она.
– Я быстренько. Одним глазком! – продолжал просить Серебряков. – Мне бы только почувствовать, что она дышит, что она жива, и я сразу же уйду. Обещаю!
– Ладно, – медсестра украдкой смахнула слезинку. – Двадцать четвертая палата. Это в правом крыле, по правой стороне. Две минуты.
На цыпочках, ступая бесшумно и осторожно, Егор Серебряков вошел в палату. Это была стандартная шестиместная палата. Все кровати были заняты. Несмотря на то, что было меньше получаса до обхода, больные еще спали.
Он узнал ее сразу. Внезапно нахлынувшая горячая волна нежности накрыла Егора с головой, поглотила. Стало и душно, и жарко, и здорово! Он рванул ворот форменной куртки, нетвердой рукой провел по лицу. Сердце замерло. Еще дед говорил – а дед был казак и мудростью славился на всю станицу, – что сердце не обманет, оно верный даст знак и уж тогда не упусти, Егорка, свое счастье, крепче за хвост держи!
– Так что у нас с новенькой в двадцать четвертой? Как наши де… – хирург-травматолог Юрий Алексеевич Галанин запнулся и замер в дверях. – Молодой человек… – он удивленно развел сильными волосатыми ручищами и на грани мата продолжил: – Какого хрена вы делаете в женской палате, да еще до обхода, да еще в верхней одежде?!
