Сергей покосился на штатских и офицеров под тентом и с удивлением отметил удовлетворение на их лицах. Бойцы, по-видимому, были новичками и на определенном этапе тренировки отсутствие мастерства не смущало их командиров.
От того, что его вывели наконец наверх, от соседства с начальством и общего бодрого настроения, не предвещавшего неприятностей, на сердце вдруг полегчало и даже мелькнула надежда, что все это опять-таки проверка, что он ничего не называл, и не было никакого допроса и никакого «Кода», а протокол заполнен теми, кто был в курсе дела. Он, Сергей Крильчук, находится сейчас на территории какой-то секретной базы по подготовке спецподразделений в составе Минобороны или ФСК. Его отобрали для выполнения особого задания, а перед этим ему придется пройти испытание на выносливость, силу духа и преданность Родине…
Всякий раз после разговора с коллегами Филонова на душе у Петра оставался неприятный осадок. Каждый, с кем он беседовал, глядел на следователя с неприязненно-высокомерной усмешкой — знаем, дескать, вашу «ситуэйшн», лицемеры… Крутитесь, крутитесь, а мы вам за это платим… Казалось, расследование только нарушает их планы, выбивает из-под ног и без того зыбкую опору, лишая козырей оппозиционеров и заставляя сторонников напрягать извилины в поисках новых аргументов в пользу избранного курса: захлестнувшая страну преступность была выгодна и тем, и другим, а юстиция в лице следователя Швеца становилась камнем преткновения на пересечении их шляхов.
Сразу после разговора с Двинским-младшим Петр встретился с председателем депутатской Комиссии по экологии Мироном Балюцким. «Если святой отец поведал Филонову об исчезновении своей малой родины и заражении приднепровской территории, то сделал это явно в приватной беседе, — рассудил Петр. — Тайну полигона никто не обнародовал, расписка Двинского оставалась в силе, и едва ли священник обращался к нему официально. Тем более что компенсацию от государства получил с лихвой. Да и в отношении полузашифрованной записи в депутатском блокноте Каменев, пожалуй, прав: похоже, Филонов знал, чем пахнет подобный интерес к аварии, а может, отец Василий просил не упоминать его, опасаясь за судьбу детей. Кто-то очень не хочет огласки той аварии, раз пошел нва крайние меры…»
Мирон Балюцкий, неприятный тип с бородкой клинышком и дон-кихотскими усами, всем своим видом и манерой общения воплощал высокомерие.
— Это что. допрос? — поспешил он поставить следователя на место («Куда ты в калашный-то ряд со свиным рылом, ищейка?» — прочитал его мысли Петр).
Секретарь комиссии Бибирев угодливо хихикнул, давая понять следователю, что это всего-навсего шутка,
— Это вопрос, — с неподдельным спокойствием ответил Петр.
— За то время, что ездите сюда задавать свои вопросы, могли бы уже найти убийц Филонова, — Балюцкий повернулся к Швецу спиной и стал перелистывать бумаги.
— А почему вы разговариваете со мной таким тоном? — сдержанно спросил Петр. — По-моему, я не нахожусь в вашем подчинении и выполняю свою работу с санкции исполняющего обязанности Генерального прокурора, в рамках законов Российской Федерации.
Глазки Бибирева забегали.
— Я вам уже отвечал, — присмирел Балюцкий, — что никакого запроса от депутата Филонова относительно аварии 1974 года в Днепровском регионе и исчезновении хутора Елахов в Комиссию не поступало. Что еще?
— Вы еще мне не отвечали. Эти сведения фигурируют в деле об убийстве Филонова с сегодняшнего дня.
— А вы задавайте свои вопросы в письменном виде, — посоветовал Бибирев. — Мы вам пришлем официальный ответ в установленном порядке.
Петр встал. Демонстративно подвел стрелку на часах.
— Что ж, — сказал он, — в таком случае потрудитесь представить копии запросов депутата Филонова за период работы Комиссии, к семнадцати ноль-ноль, в Следственное управление Генеральной прокуратуры, — и, не прощаясь, покинул помещение.
Через сорок минут на пересечении улицы Чехова и Бульварного кольца поравнялись два легковых автомобиля. Бибирев, сидевший за рулем красной «девятки», опустил стекло.
— Передай Большому: они вышли на Елахов, — сказал он пассажиру синего «форда».
Человек с перебитым носом молча кивнул. Включился разрешающий сигнал светофора.
— Аморфа, я — Зубр, — заговорил в микрофон водитель «форда», направляясь в сторону Малой Бронной…
«Девятка» стремительно ушла по Кольцу в противоположном направлении.
Бойцов поставили на колени в метре от гофрированного серебристого экрана. Они оказались спиной к аппаратам на треногах. Один из сотрудников вышел вперед, продемонстрировал позу, которую им надлежало принять: руки положить на затылок, затем свести локти и наклониться, уперевшись ими в бедра, а потом сесть, коснувшись ягодицами пяток. Выполняя команду, десять пятнистых комков максимально сжались, скрючились между батареей аппаратов непонятного назначения и экраном. Выдвинулись телескопические стержни треног, аппараты, управляемые с дистанционного пульта, наклонились, и тонкие, будто копья, лазерные лучи протянулись из отверстий под «объективами» к головам бойцов. Несколько офицеров укрылись за тыльной стороной экрана. Все это время солдаты готовили полигон: восстанавливали опрокинутые выстрелами мишени, заливали горючим новый квадрат, протягивали от него к площадке тонкие проводки, раскладывали на настиле оружие, разбирая его и перемешивая детали. Когда приготовления были закончены и все покинули полосу препятствий, лейтенант приказал взводу обслуживания погрузиться в фургон, который тут же покинул расположение полигона. Полковник посмотрел на часы и взмахнул рукой. Вспыхнули ярким светом линзы аппаратов, и по лазерным направляющим пробежал разряд. Сергей вздрогнул — подумал вдруг, что это изощренная форма казни, и бойцов хотят истребить ударом электрического тока на расстоянии. Но ни один из них на разряд не отреагировал, все оставались в той же согбенной позе еще несколько секунд, пока экраны продолжали светиться. Сотрудники заняли места на площадке под тентом.
Бойцы почти синхронно распрямились. Сергей посмотрел на их лица. Это были лица мертвецов. Свинцового цвета немигающие глаза не выражали никаких эмоций, смотрели в никуда, в бесконечное пространство. Движения были точны и скупы — все как по команде вскочили и устремились к настилу с оружием. По тому, как быстро и ловко, не совершая ни единой ошибки, они собрали оружие и рассредоточились по позициям, Сергей все понял и похолодел от своей догадки: это были уже не люди, а роботы в человеческом обличье. Двое снова сцепились в рукопашном бою. Теперь в руках одного оказались нунчаки, и он принялся действовать ими с такой скоростью, что они стали невидимыми глазу. Отступая от соперника, ловко перебрасывавшего из руки в руку нож, он рассекал нунчаками воздух, нанося быстрые и мощные удары ногами. Те удары, которые достигали цели, сопровождались хрустом костей, но боец с ножом не обращал на них внимания, отскакивал, делал резкие выпады, лезвие то рассекало одежду соперника, оставляя на ней кровавые полосы, то проваливалось в пустоту, когда тому удавалось увильнуть. Пламя, вспыхнувшее посреди полигона, с гудением рванулось к верхушкам сосен. Один из бойцов, держа в каждой руке по пистолету, подпрыгнул в сальто, и прежде, чем успел приземлиться, выпустил обе обоймы по четырнадцати мишеням. Выстрелы слились в короткую очередь. Однако поражавшая воображение скорострельность была детской игрой по сравнению с дальнейшими действиями участников рукопашного боя. Бросившись к ногам бойца с нунчаками, соперник перевернулся в воздухе на спину и всадил нож ему в живот по самую рукоятку. К ужасу Сергея, тот никак не отреагировал на смертельный удар, не снижая скорости, схватил нунчаки обеими руками и захватил шею упавшего к его ногам убийцы. Оторвав его от земли, резким и мощным движением сдавил ее нунчаками, и Сергей услышал глухой треск шейных позвонков. Наконец, оба смертника упали на жухлую траву и застыли. Тем временем отстрелявшийся боец в мгновение ока преодолел два десятка, торчавших из земли разновысоких свай, подпрыгнул, ухватился за канат на перекладине, раскачавшись, распластался в воздухе и… был сбит автоматной очередью, выпущенной из рва с водой. Его убийца стрелял на плаву. Едва он преодолел водную преграду, под его ногами взорвалась граната, разорвав тело в клочья. Люди-мишени действовали по заданным, точно разработанным программам, каждая из которых по завершении предусматривала гибель. Двое ворвались в пылающий квадрат и выбежали из него, охваченные пламенем. Горя, но не издавая при этом ни звука, они молниеносно преодолели стенки-препятствия пятиметровой высоты, не пользуясь никакими приспособлениями. Глазам не верилось, что человек, даже наделенный сверхъестественными качествами, мог преодолевать вертикальные плоскости так же, как горизонтальные. Прежде чем догореть, двое бойцов успели поразить мишени из автоматов. Четверо оставшихся устремились по полосе. Подожгли себя, проскочив горящий квадрат, погасили, нырнув ь воду, преодолели сваи, стенки, канаты с разной, хотя и неимоверно высокой скоростью, и рассредоточились по полю. Заняв предусмотренные позиции, они начали охоту друг на друга. Один был уничтожен сразу — точным попаданием гранаты, выпущенной из гранатомета. Другой продвигался вперед перебежками, стреляя по живым мишеням из двух пистолетов. Боец, находившийся в дальнем конце полигона, погиб от его меткого выстрела. Когда в обоймах пистолетов кончились патроны, оставшиеся в живых схватились не на жизнь, а на смерть, стараясь уничтожить друг друга голыми руками. Конечности со свистом рассекали воздух, удары наносились с невероятной скоростью и силой; у одного из дерущихся вытек глаз, у другого из разорванной артерии хлестала кровь. Лица по-прежнему не выражали ни боли, ни злобы, ни тем более жалости — все происходило в полном молчании — их сознание и природные инстинкты были умерщвлены. Наконец один из камикадзе, сделав широкий низкий выпад, пронзил живот соперника, и окровавленные кончики пальцев показались за его спиной. Он повернулся к смотровой площадке и застыл, глядя поверх голов уцелевшим глазом. На месте другого алело кровавое месиво.
