— Ну, что вы стоите? — с ненавистью крикнула Саня офицеру. — Вы же видите, вас решили отпустить!
Поручик медленно, на ватных ногах, пошел с полянки. Он шел как во сне — потом вздрогнул, будто проснулся, и побежал, ломая ветки, в глубь леса.
После этого можно было отпустить Мизинчика. Тяжело дыша, он встал, отряхнул с себя мокрые листья. Никто не решался с ним заговорить. Только Сане стало жалко командира, побежденного, униженного.
Девушка подошла, двумя ладонями обхватила его руку.
— Мизинчик, не обижайся… Ну, пожалуйста. Я тебя прошу… Ты бы сам потом мучился…
Мизинчик резко высвободился:
— Пошла ты! — Он повернулся к остальным и сказал глухо — Амба… Теперь живите, как хотите. Я вам больше не командир.
Броневик катился по дороге, разбрызгивая осеннюю грязь. Пятерым беглецам в неуютном его нутре было тесно, как горошинам в стручке. И все-таки дед Алеха не переставал восхищаться:
— Ты гляди-ка, бежит, не устает! Чугунка против нее тьфу! Чугунка дура, она по рельсам прет. А наша куды хошь.
Других членов экипажа занимали более серьезные мысли.
— Що ж нам робити? — сказал после долгого молчания Степан Байда. — Може, ихать прямо до моста? А там засаду зробим, або еще что…
— Ерунда, — поморщился Святополк. — До моста у нас бензина не хватит. Надо предупредить своих.
Мизинчик сидел в мрачном молчании, отодвинувшись от остальных, насколько позволяла теснота. Но тут он не выдержал: хмыкнул и криво усмехнулся. А Саня озабоченно спросила у Святополка:
— А как мы их найдем?
Мизинчик снова презрительно хмыкнул. Девушка обернулась к нему:
— А твое мнение? Мизинчик, не молчи! Неужели до сих пор злишься? Ты прямо как ребенок…
Она примирительно положила руку ему на плечо, но он стряхнул ее и отвернулся к стенке.
Вдруг дед Алеха закричал, оторвавшись от смотровой щели:
— Гли-ка, гли-ка! Цыганы!.. Те самые, ей-ей, те самые!
Действительно, впереди двигались по дороге цыганские кибитки. Не раздумывая, Святополк прибавил газу…
Вожак с перебитым носом дремал, перекинув ноги через борт брички. Но дремота сразу слетела с него, когда с грохотом и лязгом огромная бронированная машина обогнала табор и вдруг завернула, перегородив дорогу.
Та-та-та-та-та!.. Это броневик пустил в небо предупредительную очередь из пулемета. Закричали цыганки, повыскакивали из кибиток встревоженные мужчины. А из броневика неторопливо вылез дед Алеха.
— Здравствуйте вам! — сказал он солидно.
— И вам здравствуйте, — настороженно ответил перебитый нос.
— Мы вам, граждане, одолжили на короткое время две винтовочки и карабин. Просим возвернуть.
Вожак поглядел на броневик и сделал знак одному из своих. Через секунду две драгунки и карабин были принесены к ногам деда Алехи. Он передал их в броневик, шепотом посовещался со своими и снова обратился к вожаку:
— Слушай, начальник, меняться будем?
— Что на что? — спросил вожак. Он видел, что Алеха не дразнится, а предлагает серьезное дело.
— Вы нам пять коней, мы вам броневик… Махнем?
И сразу к броневику кинулись трое бородатых востроглазых цыган. Они хлопали машину по бронированному крупу, заглядывали в смотровую щель, щупали тугие рубчатые шины. Потом поговорили по-цыгански с вожаком, и он объявил со вздохом:
— Хорошая вещь, полезная… Но нам ни к чему.
Дед Алеха тоже вздохнул:
— Ваше счастье, соколики. В ём керосин кончается.
Он влез внутрь, и дверца захлопнулась. Бронеавтомобиль покатил дальше.
— На Ольховку не езжайте! Там белые! — крикнул вслед вожак.
В броневике услышали. Машина приостановилась, попятилась и свернула налево, в поле.
Неторопливо текла на север холодная осенняя вода. Броневик стоял на берегу Тобола. Ежась на ветру, беглецы смотрели на далекий левый берег.
— Широка, — уважительно сказал дед Алеха. — Сажон полтораста, не мене.
— Пойдем деревню искать. Возьмем у кого-нибудь лодку и… — Святополк не окончил: не очень ясно было, что они будут делать после, на том берегу.
Мизинчик, который стоял поодаль и всем видом показывал, что не желает принимать участия в разговоре, все-таки не выдержал.
— На тот берег собрались, — сказал он горько. — Аукать, искать: где вы, наши? Отзовитесь! А пока мы будем чикаться, пароход этот с динамитной командой пройдет, куда им надо, и взорвет, чего им надо.
— У тебя есть другой план? — спросил Святополк, не обидевшись. — Выкладывай.
— Про это погоди… Сперва скажи мне, чего мы ответим, когда пас попрекнут: вы же знали, что мост хотят взорвать, — почему не помешали, по какому праву ушами хлопали?
Святополк продолжил неуверенно:
— Может, сделать так… Остаться здесь, устроить засаду и, когда пароход покажется, расстрелять его из пулемета. Он же такой груз везет, взорвется, как бочка с порохом.
— Думал, — серьезно кивнул Мизинчик. — Это можно бы, если он днем пройдет. А если ночью? Без огней? Тут надо так, чтоб наверняка. Есть у меня план, я бы вам сказал… Да ведь вы не послушаете, обратно спорить начнете.
— Мизинчик, не капризничай, — попросила Саня. — Говори, ведь это очень важно.
И Степан Байда попросил:
— Расскажите свой план. Вы командир, никто вас не скидал… Тильки трохи поправили. Или вы такой Бонапарт, что вам и слова поперек не скажи?
— Тогда слушайте! — Мизинчик снова почувствовал себя главным в отряде. — Делать надо так: захватим пароход и поведем его дальше сами, под ихним флагом.
Святополк даже присвистнул от изумления: — Ну, это ни в какие ворота… Пираты, корсары, флибустьеры…
— Чего, чего? — не понял Мизинчик.
— Я говорю, нереально это. Их там будет человек двадцать, а то и больше
— Ну и что? — Мизинчик весь затрясся. Не от злобы, а от страха, что не сумеет доказать, убедить. — Ну и что? Вы вспомните, какой нам фарт был всю дорогу! Из петли убежали, и не замерзли, и с голоду не подохли, на беляков ни разу не напоролись… И вот стоим здесь все пять, все с оружием. По мы ж его не применили ни разу за советскую власть! Только сейчас настал такой случай!
Дед Алеха почесал в затылке:
— Рисковое, однако, дело… Даже так скажу: верная погибель.
Мизинчик сверкнул на них глазами, словно сжечь хотел:
— Такая война идет, такая беспощадная рубка, а вы хотите всю свою жизнь до конца дожить? Возможное дело, и погибнем. Так ведь есть за что!
Никто ему не возразил. Наконец Степан Байда высказал общее мнение:
— Добре, спробуем щастья… Як той гетман казав: що буде, то буде, а може, и то. буде, що ничого не буде.
— А что с машиной делать? — спросил Святополк. — Не оставлять же белым. Может, в воду спихнем?
— Ой, жалко, — не удержалась Саня.
Мизинчик кивнул:
— Жалко. Погодим пока что.
Мизинчик, Святополк и Степан шли вдоль берега и наконец увидели то, что искали. На плетне сушилась сеть, рядом смоленым брюхом кверху лежала лодка, а за деревьями темнела крыша дома.
Святополк и Степан остались у плетня, а Мизинчик отправился на разведку.
Сане и деду Алехе было поручено сторожить броневик. Девушка серьезно от неслась к своей обязанности: с карабином за плечами прохаживалась взад-вперед, оглядывая окрестность. А дед Алеха сидел на подножке и скучал. Чтобы скоротать время, он напевал тихонько:
Придешь с работы грязный и усталый,
Придешь, захочешь лечь и отдохнуть,
А кандалы двенадцатифунтовые
Ни днем ни ночью покою не дают…
Саня прислушалась.
— Это революционная?
— А какая еще? — уверенно ответил Алеха. — Там вашего брата, знаешь, сколько было!.. И вашей сестры.
Саня продолжала ходить; дед Алеха некоторое время молча и неодобрительно наблюдал за ней. Потом сказал:
— Саньша, Санейка! Ты же как-никак девка. А я гляжу — у тебя вся выходка стала мужская. Идешь, сутулишься, руками машешь, ногами топаешь… А обязана совсем не так.
— А как? — обиделась девушка.
— А вот так. — Алеха встал и прошелся перед нею, показывая, какие походка и осанка должны быть у девушки. — Ручки при себе держи, не отмахивай, ножки ставь следок в следок… Что повыше — неси, чтоб не шелохнулось, что пониже — там, конечно, можно и повертеть.
Саня засмеялась.
— Хорошо, приму к сведению. Только не сейчас, а после войны, ладно?
— Да чё вы заладили: после войны, после войны. Что ты, что Мезенчик… Сей день надо жить, пока живые. Может, завтра и тебе и мене каранты! Каюк! — И, попугав Саню возможной гибелью, дед Алеха сказал совсем другим голосом, ласково просительным. — Санейка, чего я надумал. Давай с тобой закрутим любовь. А?
— То есть, как? — опешила Саня.
— Большая выросла, а не знаешь как? — Дед Алеха игриво подмигнул. — Ты не смотри, что года мои спелые!
