Два грузчика внесли в квартиру несколько коробок. Ликуша исчезла, а Крысолов стал подключать компьютер, установил модем и прогундосил: «Это теперь ваше. Приступим, Леонид Сергеич».
Теперь Кинжал окончательно убедился, как внимательно отслеживаются все его передвижения и контакты, даже когда рядом нет соглядатая в голубой норковой шубке.
В их институте в Питере компьютер был один – у директора. Пользоваться им он не умел, но держал включённым, чтобы входящие видели: шеф занят, работает. И вот – подарок, как сказала Ликуша, от Желвака.
Раз в неделю босс обсуждал Кинжала со своим заместителем по безопасности, бывшим полковником контрразведки. Однажды Желвак спросил, знает ли Брут, что за ним следят? На что получил твёрдый ответ – нет, не знает. А как это определяется? – не унимался пахан. Ему ответили, что это целая наука, но ошибки быть не может.
Выезжая в город, Кинжал не проверяется, не путает следы, не пытается оторваться от «хвоста». Но Желвак дожимал полковника, нет ли и здесь подвоха со стороны объекта, и однажды нарвался на неприятный для себя разговор. Контрразведчику, видно, надоела эта игра втёмную, и он решил взбунтоваться: «Сергей Палыч, обеспечьте нас информацией: кто он по профессии, какая у него подготовка по нашей части?
Только в этом случае я смогу на все ваши вопросы ответить более обстоятельно. Мы пасём объект, ничего о нём не зная. Вы извините, шеф, но это, по меньшей мере, непрофессионально».
А что мог сказать Желвак? То, что в досье? А если это туфта, прикрытие, легенда?
Тем не менее, он вручил полковнику папку с информацией на Чекашкина, собранную питерскими милиционерами прошлым летом: «Проверь, уточни. Там ответы на все твои вопросы».
Палыч в компьютерах не рубил. Более того, он их побаивался. Раз в месяц он встречался с известным в узких кругах хакером Утконосом, тот рассказывал о возможностях компьютерных технологий, после чего Желвак целые сутки ходил больной.
Пару раз он даже пытался Утконоса побить.
В конце марта, когда Кинжал приходил в себя после хирургического вмешательство в ткани его лица известного в Европе, как он себя называл, «шнобелиста» Гоши Фильтермейстера, Желвак вызвал Утконоса.
Тот пришёл с какой-то маленькой штуковиной, похожей на калькулятор. На вопрос
Палыча, что за хрень, ответил – компьютер. Лучше бы он этого не говорил. То, что эти блядские штуки могут быть такими маленькими, было выше понимания пахана.
Бить хакера он не стал, отложил экзекуцию до следующего раза, потому что ему не терпелось узнать, что нарыл этот Утконос лапчатый.
Тот повозился со своим калькулятором и глухим голосом человека, не привыкшего много разговаривать, поведал хозяину следующее.
Со взломанного компьютера не было отправлено ни одного электронного письма, равно как ни единого не получено. Были многочисленные выходы на сайты, посвящённые организованной преступности, видам криминального бизнеса, проблемам финансовой безопасности. Объект очень легко пользовался англоязычными и франкоязычными сайтами, где задерживался по нескольку часов: видно, свободно владеет этими языками. Второе направление интересов объекта – бизнесаналитика, и особенно сайты, связанные с эконометрикой. Вполне возможно, что он ориентируется в котировках биржевых показателей, так как имело место скачивание информации. И при всём том объект как пользователь – явный «чайник».
Лёгкий подзатыльник Утконосу Палыч всё-таки отвесил, впрочем, больше с признанием таланта, чем с досадой.
День 4 июля в холдинге – корпоративный праздник.
Повелось это ещё с 1990 года, когда Желвак провернул своё первое большое дело в легальном бизнесе. Именно тогда, в день независимости США, был подписан контракт с большой спортивной организацией на поставку полутысячи 40?футовых контейнеров бытовой техники, компьютеров, оргтехники, посуды, одежды, обуви и многих тонн разного барахла. Залежалый товар собирали на североамериканских складах, во Франкфурте-на-Майне, в Китае. Главными собирателями были два гражданина США, бывшие наши правозащитники, которые и сами здорово на этом заработали, и дали подняться
Желваку – в полный рост. Всё проворачивалось на кредиты банка «Восхождение». С инициаторов масштабной затеи потребовали выстроить вокруг сделки высокий и густой частокол разного рода гарантий – вплоть до уже заключенных договоров с покупателями ещё не поставленного товара. Всем проектом руководил Йося Фомасевич, начинающий, но очень шустрый бизнесмен.
Всё сошлось, всё склеилось, всё поступило, и всё продалось. Самый последний извлечённый из залитого водой склада двухкассетный магнитофон и кривобокий китайский сервиз с перекошенными краями, на который даже не потрудились нанести рисунок, нашли своих благодарных обладателей на разорённом потребительском рынке России.
Когда же Йося собрался за своими комиссионными, к нему приехали два братка, взяли под белы рученьки и препроводили прямиком в Шереметьево. В порту Йосе вручили иностранный паспорт с визой в США, билет до Нью-Йорка и конверт с двумя тысячами долларов. На прощание один из братков с сильным кавказским акцентом предупредил:
«Ещё один раз увижу – зарежу». Так и Йося стал американцем. А то, что получил ровно в двести пятьдесят раз меньше, чем заработал, – так пусть скажет спасибо, что вообще остался живой.
В мае контрразведчик Желвака обстоятельно доложил шефу результаты проверки досье на Чекашкина.
Разговор был с глазу на глаз, и полковник решил просветить босса:
– Видите ли, Сергей Палыч, такое в нашем деле бывает. Иногда у человека на лбу написано, что он агент иностранной разведки. И дилетант – прошу меня извинить, о присутствующих не говорят – обязательно будет подозревать именно его. А тем временем какая-нибудь серая мышь в тени этого «шпиона» делает свои дела. Помню, в Швейцарию прибыла делегация советского комсомола из трёх человек. Один был кадровым разведчиком. Но на шпиона он похож не был. Не вызывала подозрений и молодая женщина, работник аппарата комитета молодёжных организаций: за границу она выезжала в сороковой раз, и все контрразведки Европы её давно проверили. Зато третий был типичным шпионом. Занималась им скорей всего английская контрразведка, потому что международную организацию, которая принимала их, возглавлял офицер именно этого ведомства, по происхождению шотландец. Они тут же обнаружили подлог: третий в делегации, представленный как работник ЦК, оказался корреспондентом одной из центральных газет. Вывод: раз зашифровали, значит – разведчик. Его и взяли в разработку. Мы были в обеспечении, наблюдали, как его пасли, и ржали до упаду. В это время наш человек выполнил задание и вернулся в Союз.
– К чему ты мне всё это рассказываешь? У меня мало времени, – Палыч заходил по кабинету.
– А к тому, что этот наш Чекашкин-Брут здорово похож на шпиона, а значит, для работы в разведке профессионально непригоден. Бывшие коллеги утверждают, что к Конторе он отношения не имел никогда.
– За базар отвечаешь?
– Век воли не видать! – полковник уже владел лексикой братков. – Вместе с тем его семья во время службы отца в Питере находилась под охраной контрразведки Балтийского флота.
– А что, в остальное время их не охраняли?
– Не было смысла, они жили в закрытых городах – Северодвинске, Балтийске. Для безопасности холдинга данная информация ровным счётом ничего не значит.
«А это, фраер, не тебе решать», – подумал встревоженный Желвак.
Кинжал сидел в загородном ресторане где-то под Ярославлем – эти места очень любил Желвак – и диву давался от разговоров, которые шли за столом.
Человек пятнадцать ближнего к Желваку круга один за другим поднимали тосты за пацана, который собирался в какую-то очень дальнюю командировку. После поездки, если она будет успешной, он станет настоящим человеком, и для него откроются широкие просторы. Рядом с Желваком сидел отец именинника. Счастья на лице бывалого зека было не меньше, а больше, чем у сына. Ему дали слово.
– Братва! – начал он волнуясь. – Костян рассказал мне подробности, и я понял, что жизнь прожил не зря. Вагон компьютеров – не кот начхал. Сынок, ты знаешь, я, по понятиям, не мог иметь семью. Но ты всегда верил, что папка – настоящий бродяга, и с детства хотел быть похожим на меня. Благодарствую, сынок!
Счастливый Костян зарделся.
– Желаю тебе отбыть свою командировку без единого «косяка»! – вор, воспитавший достойную смену, резко запрокинул голову и вбросил в себя содержимое запотевшей хрустальной рюмки.
– Давай, босяк, скажи красиво! – попросил кто-то Костяна.
«Командированный» долго не думал:
