Женька положил трубку, нажал кнопку часов. «Семнадцать часов двадцать семь минут», — объявила китаянка.
Спортклуб «Комета» находился на Никитинской, неподалеку от Сиреневого бульвара. Женька проехал остановку на троллейбусе, уточнил у встречных пацанов, «где тут учат кикбоксингу», и нырнул в указанную подворотню.
Зал охраняли двое «крутых».
— Детки, кто тут на кикбоксинг записывает? — поинтересовался Женька.
«Крутые» заулыбались.
— А не поздно, дядя? — спросил толстомордый.
Женька посмотрел на часы.
— Мама меня до десяти отпустила, — заверил он.
— Туда сейчас нельзя, — сказал другой, с узбекским лицом и вызывающей стрижкой. — Там мастера тренируются.
— К ним мне и нужно.
— Объясняют же вам: нельзя!
— Ну, тогда позовите сюда какого-нибудь мастера, мне поговорить надо, — не отставал Женька.
— Никого звать не будем, нам не положено. Сядьте и подождите у раздевалки, на лавочке, — лениво кивнул толстомордый.
— Да некогда мне ждать, — Женька шагнул к двери.
Толстомордый схватил его, хотел развернуть; Женька повел плечом в направлении его усилий, схватил правой за запястье, а левой толкнул в локоть на излом, впечатав всей плоскостью в стенку. Узбек выбросил вверх согнутое колено правой ноги — движение перед прямым ударом в прыжке, но поставить ногу на ступеньку для толчка не успел: дернув его за штанину, Женька танцевальным па подсек стопу опорной ноги, и привратник приземлился на «пятую точку», отчего глаза его расширились, на мгновение придав лицу узнаваемые славянские черты.
— Извините, детки, — Женька толкнул дверь и вошел в зал.
На ринге грузный, но неожиданно подвижный кикбоксер, играючись, молотил Кольку. Никто не обращал на поединок внимания. Человек двадцать «качались» на тренажерах, отрабатывали удары на мешках, вели бои «с тенью».
— Эй! Выйди-ка отсюда! — крикнул человек лет тридцати в кимоно с черным поясом. — Кто тебя впустил?
Он направился через зал к Женьке.
— Никто, я сам вошел, — виновато пожал тот плечами. — Извините, мне нужен вон тот, с окровавленной мордой, из которого вы решили приготовить бифштекс на ужин. Я его заберу и уйду. Он мой младший брат, дома родители волнуются.
Не обращая на его слова внимания, сэнсэй выглянул за дверь.
— Ясно, — повернулся он к Женьке, изменившись в лице. — Крутой, да?
— Кто? Я?.. Что вы, я еще недостаточно долго варился. Так можно забрать брательника?
Колька тем временем петушился на ринге, все реже отвечая на удары, все чаще уходя в глухую защиту.
Посторонний человек в зале привлекал внимание спортсменов.
— Работать! — прикрикнул на зевак сэнсэй и обратился к Женьке. — Зачем ты ребят положил? Они новички.
— А он? — указал тот на Кольку. — Вы же его избиваете каждый день, а у него самолюбие. Он не умеет ни черта.
— Слушай, мужик. Он пришел в наш клуб, у нас учат так. Не нравится — пусть идет куда-нибудь еще, занимается по другой методике. Мы никого насильно не держим.
— Это плохая методика, тренер, — серьезно сказал Женька. — Я виноват, не объяснил, что к чему, исправлюсь. А сейчас останови своего верзилу, я тебя прошу.
— Ему тренироваться нужно
— На пацанах? Не стыдно?
— Ну, пойди ты стань за него, если такой умный.
— Согласен.
— Да? — сэнсэй похлопал в ладоши, привлекая всеобщее внимание. — Стоп! — крикнул он.
Верзила остановился. Колька отнял перчатки от лица. Из носа у него текла кровь. Судя по всему, окружающее он видел плохо и, воспользовавшись паузой, вцепился в канат. Сэнсэй подошел к рингу.
— Встань с ним, — кивнул он на Женьку. — Это брат пацана, на разборку пришел, что ли. Понял?
Верзила улыбнулся, с интересом разглядывая пролезающего под канатом перестарка. Женька забрал у Сабурова-младшего перчатки.
— Дурак ты, Коля, — сказал он. — Подожди меня, сейчас вместе домой пойдем.
С молчаливого согласия сэнсэя все, кто был в зале, обступили ринг.
— Сколько раундов? — весело спросил верзила.
Женька провел по нему оценивающим взглядом.
— Десять секунд, — сказал он. — У меня времени в обрез.
Все засмеялись. Сэнсэй покачал головой.
Верзила выбросил ногу, отмеряя дистанцию, закружил по рингу. Женька стоял столбом, не поднимая рук, — вот он я весь перед тобой, делай со мной, что хочешь, дескать. Верзила обозначил удар левой в верхний уровень, и тут же вытянул правую, стараясь достать до живота соперника. Стоя все так же неподвижно, Женька втянул живот, и удар провис, не достигнув цели. Верзила попытался провести «обманку» в обратной последовательности; Женька наклонил голову вправо, на повторный удар — влево. Почувствовав, что он не так прост, нападающий развернулся на сто восемьдесят градусов, целясь ногой в голову. Женьке пришлось наклониться — ровно настолько, чтобы пятка не коснулась волос. Верзила стал терять самообладание, понимая, что соперник выставляет его на посмешище. Сохранив дистанцию, он провел серию ударов… по воздуху: Женька оказался сзади.
— Десять секунд, — поднял он руку, останавливая поединок. — Мы же договорились.
Послышались смешки.
— Веня, работай!!! — заорал сэнсэй.
Верзила, согласившийся было прекратить бесполезную мельтешню по рингу, рванулся в бой, повинуясь команде, выбросил правую руку в сильном прямом ударе. Женька уклонился, легко блокировал его внешней стороной левого предплечья и, проводив руку верзилы вовнутрь, вернул свою в коротком встречном «уракене» в лоб. Никто не заметил удара и не понял, что произошло и почему Веня вдруг оказался на полу, почему он лежит без дыхания и, судя по всему, вставать не собирается. Женька зубами дернул шнурок на перчатке и нырнул под канат.
— Держи, сынок, — отдал он перчатки узбеку, — извини, что я тебя так. Не знал, что ты новенький.
Сэнсэй и еще несколько человек суетились на ринге, приводя Веню в чувство…
— Зачем тебе драться? — говорил Женька, сидя в раздевалке на низкой скамеечке. — Ты что, в рэкетиры готовишься, что ли?
Колька, склонившись над раковиной, смывал кровь с распухшего лица, изредка поглядывая в зеркало.
— Когда у человека в кармане лежит заряженный пистолет, он невольно ищет ему применение. Так же и умение драться время от времени нуждается в проверке, а это приводит к большим неприятностям, — продолжал Женька воспитательную беседу.
— Ага, — вытерся Колька полотенцем, — вроде иностранного языка, выучив, нужно непременно погрузиться в языковую среду, да? Значит, человек, который учит язык, — потенциальный эмигрант…
Женька засмеялся.
— Вы же научились драться, а в неприятности не попадаете.
— Во-первых, попадаю, — серьезно сказал «старший брат», — а во-вторых, я научился драться в то время, когда обижать слабых считалось позором. Твои одноклубники об этом времени ничего не знают — их тогда еще не было в проекте. Пошли домой!..
В шесть тридцать позвонили в дверь. На пороге стоял незнакомый мужчина.
— Вам кого? — спросила Ника.
— Здравствуйте. Простите, Виктория Сабурова здесь живет?
— Да, это я, здравствуйте, — ответила она
— Я следователь Генеральной прокуратуры Трефилов, — он показал ей красную книжку с золотым тиснением. — Меня просил заехать коллега, Петр Иванович Швец.
— А что случилось? — заволновалась она. — Проходите.
— Нет, ничего, не беспокойтесь. Просто он хотел пригласить вас в театр, но почему-то не мог дозвониться.
— Я весь день дома… А почему он сам не заехал?
— Задержался на Петровке, не успевает. Оттуда — прямо в театр.
— А в какой?
— В Ленком. Впрочем, если вы не можете, я передам ему, у меня телефон в машине.
Ника хотела отказаться — предложение Петра застало ее врасплох. Но, поразмыслив, решилась.
— Почему, я поеду, — ответила она. — Только мне переодеться нужно. Вы зайдите, я быстро.
— Спасибо, — глянув на часы, улыбнулся Трефилов. — Я вас в машине подожду. Черная «волга» у подъезда.
Заперев за ним, она побежала в спальню, где в шифоньерке висело всегда готовое на выход платье. По пути сняла трубку телефона — он действительно не работал. На переодевание ушло минут пятнадцать. Ника думала о Петре, о том, что если бы она была ему безразлична, он едва ли стал бы искать с ней встречи, а чем, как не поводом для встречи было приглашение в театр. И то, что он прислал коллегу, а не заехал сам, вполне объяснимо — нужно было знать стеснительного, интеллигентного Петра.
Слава Богу, шалопай Колька взял своя ключи. Нисколько не сомневаясь, что с братом все будет в порядке, — уж если Женька за ним пошел, то приведет — она написала записку: «Ушла в Ленком, позвони из автомата на АТС, пусть проверят телефон», прикрепила ее к зеркалу в прихожей и сбежала вниз по лестнице.
