– Дай закурить, я что‑то свои сигареты не найду!
– Руки небось дрожат? – с ехидцей подковырнул его Козырь, вышибая щелчком из пачки сигарету. – А мне так... – он внезапно заткнулся, пораженный увиденным – из салона «рафика» ступила на траву полянки женская фигура, закутанная с ног до головы в простыню. В неясном свете луны облепившая ее белая материя четко очертила линию широких бедер, узкой талии и... остальное дорисовала фантазия.
– Ты что, жука глотнул какого ненароком? – забеспокоился Змей и повернул голову туда, куда вытаращился его товарищ. – Ой, Лада! – Федя рванулся к девушке, бережно поддержал ее под локоть и о чем‑то заговорил вполголоса.
«Да ну вас! – решил Козырь. – Пойду‑ка я отолью, да спать завалюсь! А чувства свои надо зажать в кулак!» – вспомнил он вычитанную однажды фразу и неожиданно разозлился – какой идиот так пишет? Попробуй, зажми эти чувства, если на штанах вон спереди молния разъехалась – новую переставлять придется. С этими мыслями он и пошел в посадку – как можно глубже, чтобы ненароком не споткнуться о какую‑нибудь из тех – в палатке.
Когда же вернулся на полянку, покурив и немного успокоившись, никого на ней не увидел.
Разувшись у входа в машину, в полной темноте стал потихоньку продвигаться вперед, и только спустя несколько мгновений сознание подсказало Саньке, что ступает он по скользкой клеенке – матраца на ней не было.
– Что за черт! – он опустился на четвереньки, затем встал на колени, пополз, ощупывая пространство перед собой, и... неожиданно ощутил под ладонями то, что так ярко примерещилось ему двадцать минут назад – тугую, горячую женскую грудь... На секунду его разбил паралич – он не знал, что делать – потихоньку удрать назад, на полянку, извиниться или... Последнюю мысль он не успел додумать – теплые женские руки обвили его шею, пытаясь притянуть, наклонить голову к его же рукам, к этой восхитительно‑волнующей груди с быстро твердеющими сосками. Удивительно – Козырь не испытал даже боли в затылке, куда его не так давно тюкнули кастетом – то ли из‑за мягкости женских рук, то ли оттого, что не особо сопротивлялся их нажиму – дурак он, что ли? Поцелуй губ, встретивших его губы, был затяжным и оглушающе‑сладким. После этого он вообще потерял всякую способность к сопротивлению и отдался на волю рук, которые его раздевали, ласково поворачивая с боку на бок.
– Кирочка!
– Молчи! – она положила свою теплую ладонь на его губы. – Сейчас тебе будет хорошо, – и принялась сантиметр за сантиметром целовать его обнаженное тело, все ближе и ближе опускаясь к низу живота...
– Нет! – Санька перехватил ее у самой цели. – Если ты это сделаешь, я тут же взорвусь, иссякну, а мне бы этого так не хотелось!
Он схватил ее под мышки, рывком завалил на матрац, подмял под себя и впился долгим поцелуем в твердый набухший сосок. Кира отчаянно, хрипло застонала, судорожно вонзив ногти в его спину, а он уже перешел ко второй груди. Она стала извиваться под Козырем, выгибаясь в пояснице, ее выпуклость терлась о его мужское Достоинство – звала, требовала....
– Дай! – хрипло шептала Кира в его ухо, нежно покусывая. – Дай мне его, дай, дай... дай...
– На! – Санька рывком вдвинулся в уже подготовленную, жадно раскрывшуюся навстречу ему раковину.
– О‑о‑о! – сладострастный стон удовлетворения вырвался из Кириной груди и она обхватила его так, словно подозревала – сейчас все кончится – он уйдет! Санька, также все еще боявшийся, что это – продолжение его недавних грез, не выпускал ее из своих объятий, опасаясь поверить так неожиданно привалившему СЧАСТЬЮ! Так они ласкали друг друга, стараясь друг для друга, а вместе – для себя... И в омут вечного наслаждения нырнули вместе, вскрикнув разом – в унисон...
Очнулся Санька от ощущения невозвратной потери и, чтобы вернуть утраченное, потянулся к той, которая дала ему давно забытое чувство облегчения и уверенности в себе.
– Кира, милая! – и наткнулся на пустоту. Тщетно он шарил по матрацу в поисках согревающего душу и тело ласкового и желанного создания, именуемого любимой женщиной – Киры не было.
«Раз она ушла – значит, так надо! Захочет – вернется!» – решил Козырь и неожиданно провалился в глубокий сон.
...Вновь очнулся он, почувствовав кого‑то возле себя – его вновь ласкала женщина.
– Кира? – он обхватил руками горячее, упругое тело и с изумлением понял – это не она! Чуть‑чуть не та фигура, чуть‑чуть не те губы – теперь жестковатые, а главное – язык. Он нахально раздвинул его зубы и ворвался в рот, шустро исследовав нёбо. Но как же приятна была его наглость! Теперь уже Санька расслабился и позволил этим умелым губам и языку делать все, что заблагорассудится. И результат не замедлил сказаться – через десять минут Санька застонал от наслаждения и овладел женским телом, вначале полностью подчинив его себе – чтобы не страдала мужская независимость...
Она исчезла внезапно – так же, как и Кира – лишь слабо колыхнулся воздух под матрацем. «Как рыбка в воду»,– пришло на ум сравнение. Теперь Санька и не помышлял уже о сне – лежал и ждал с открытыми глазами.
И ожидание пришло – счастье повторилось в тройном варианте. Теперь оно воплотилось в худенькое, гибкое тело, обвившее Саньку, словно змея. И тело это вытворяло такое, что покойник не отказался бы вернуться с того света на полчаса уединения с этим существом. А Санька‑то не был покойником...
Проснулся он перед самым рассветом, хотя и спал‑то от силы часа два. Под пуховым одеялом было тепло, даже жарко. Но не только от одеяла шел жар. Рядом с собой в сером утреннем свете он разглядел... Киру, сжавшуюся калачиком и сладко посапывающую во сне. Только теперь он по‑настоящему смог разглядеть и оценить, какое божественное тело Судьба подарила ему ночью! Ну Кто бы мог подумать, что с такой фигурой и нежнейшим выражением красивого лица во сне наяву эта женщина может запросто отстрелить из ружья пару пальцев? Да еще – дуплетом!
Санька залюбовался линиями ее совершенного тела, уже не думая об утренней прохладе, которая, видимо, разбудила Киру. Она сладко потянулась – рука ее наткнулась на Санькин живот, скользнула ниже... Кира засмеялась и, распахнув большие карие глаза, уставилась на него, не убирая своей руки.
– Что ты сейчас чувствуешь?
– Мне очень, очень хорошо, и я пустой до звона в ушах! – признался Сашка.
– Это наш закон – мужчин, которых мы пожелаем, делить поровну между всеми. Но с сегодняшнего дня я в него внесу одно исключение – тебя я делить больше не собираюсь ни с кем! – заявила предводительница «амазонок».
– Я, между прочим, того же мнения насчет тебя, – согласился с ней Санька и вдруг замолчал, усердно шевеля губами и загибая пальцы на руке.
– Ты что? – встревожилась Кира, привстав и заглянув в его лицо.
– Федьке досталось больше, – закончив подсчеты, объявил Санька. – На одну.
– А ты хотел бы его догнать? – она скользнула губами вслед за своей рукой.
– Естественно! – дрогнувшим голосом произнес Козырь. – Иначе какой же я после этого мужик!..
До столицы России Игорь доехал благополучно. Чтобы не заполнять декларацию, попросил впереди стоящего мужчину купить два билета на свой документ вместо одного. Правда, в Харькове молодой Таможенник, проверяя его английский паспорт, спросил как бы вскользь, мимолетом:
– Вот ар ю? (Чем вы занимаетесь?)
На что Игорь, даже не поворачивая головы от окна, легко ответил:
– Ай эм бизнесмен. (Я бизнесмен, коммерсант).
– Ол зе бест. (Всего хорошего), – приложил таможенник руку к пилотке.
– Сэнк ю! (Благодарю вас!), – кивнул Игорь, забирая паспорт. И все – до самой Москвы.
Прямо с Курского он направил свои стопы в ближайший крупный банк, где без проблем получил карточку в обмен на доллары, оставив себе «на мелкие расходы».
Номер снял в гостинице «Россия» – благо под рукой была. Устроившись, приняв душ, поднял трубку телефона и набрал семизначный номер, списанный с визитки, которую Кира Агафонова оставила Жене. После трех гудков вызова в мембране послышался голос:
– Частный клуб‑сервис «Перекресток молний» слушает! – Вот так – вполне открыто и никакой тебе конспирации! Игорь решил идти напролом.
– Мне нужен Эдуард Михайлович Агафонов! – нате вам. В трубке повисла минута молчания. Затем тот же голос спросил:
– Что бы вы хотели ему передать?
– Это я ему скажу, – не очень вежливо ответил Игорь. Снова возникла пауза. Затем:
– Извините, но мы вынуждены спросить вас о степени важности разговора. По пустякам Эдуарда Михайловича приказано не тревожить.
Да, повторяется старая московская история – те же загадки, та же таинственность.
– Передайте Эдуарду Михайловичу, что разговор вплотную касается его приемной дочери Олеси.
