— Значит, пошли парочку сметливых ребят, пусть возьмут пацана и отвезут на одну из наших квартир. Понял?
— Так точно.
— Кстати, что там с нашим милиционером? Давай докладывай. Угомонили его наконец?
— Товарищ полковник… «Объекту» удалось уйти.
— Уйти? — Веселость с лица полковника словно стёрли. Как мел со школьной доски.
— Товарищ полковник, честное слово, ума не приложу… Мы весь дом вверх дном поставили. Ускользнул, гнида.
— Коновалов, — голос Макова стал зловеще-спокойным, — подними все контакты этого мента. И контакты второго тоже подними'. Задействуй всех свободных людей. Носом землю рой, на пупе крутись, делай что хочешь, но завтра к трем часам дня ты должен избавить меня от этой занозы в заднице! Понятно тебе? И смотри, Коновалов, теперь я уже не шучу. Или в пятнадцать ноль-ноль на мой стол ляжет отчет о его задержании, или в одну минуту четвертого я подпишу рапорт о твоей отставке. Ты хорошо меня слышал, майор?
— Так точно, товарищ полковник.
— Ты, мля, только козырять и умеешь! — вдруг хлопнул ладонью по столу Маков. — Ни хрена больше не делаешь! Я за тебя должен и похитителей ловить, и мента ср…го искать? Чтобы завтра к трем я на этого за…ца некролог в газете прочел. Или в четыре на тебя самого придется некролог составлять. Понял? Думал, тебе все хиханьки да хаханьки? Есди этот мент, не дай Бог, пасть свою вонючую раскроет, нас с тобой обоих на следующий день вперед ногами понесут! С музыч-кой и ружейным салютом. Ты, мля, забыл, с кем дело имеешь? Этим людям тебя раздавить все равно что блоху! Даже под ноги не посмотрят! В порошок сотрут и по ветру развеют. Козыряла ср…ый.
— Так точно, товарищ полковник. Я… всё сделаю! Найду, к завтра… обязательно.
Коновалов перепугался не на шутку. Это уже были не постоянные разговоры об отставке и пенсии. Не подначки. Тут пошло всерьез. Такого всплеска ярости у начальника Коновалов не видел еще ни разу. Ему стало страшно до дрожи в коленках.
— Пошел вон! — рявкнул Маков. — И чтобы завтра к трем на мента уже натягивали белые тапки!
— Так точно.
Майор пулей вылетел из кабинета и только за дверью решился остановиться и перевести дух.
* * *
Стас постучал в номер гостиницы «Измайловская». Посмотрел на часы. Семь. Пришлось почти два часа блуждать по улицам в ожидании назначенного часа. Иначе ответом на стук могла стать автоматная очередь в живот.
— Кто? — спросили из-за двери.
— Это я.
Щелкнул, проворачиваясь в замке, ключ. Створка отодвинулась сантиметров на десять. Тонколицый оглядел Стаса, открыл дверь шире.
— Заходи.
Стас шагнул в номер. За его спиной вновь щёлкнул замок. Киноактёр и Молчаливый стоят, у каждого в руках оружие. Стас прошёл к столу, плюхнулся в кресло.
* * *
В это же время в коридоре появились трое мужчин. Каждый из них нес в руке пластиковый кейс. Они быстро переговорили с горничной, предъявив удостоверения, взяли у неё запасные ключи и зашагали к нужному номеру. Отомкнув дверь, прошли в комнату. Здесь троица деловито и быстро принялась распаковывать «багаж». Электронный стетоскоп, усилитель сигнала, подавитель фонового шума, компактный магнитофон. Пока один из мужчин подключал аппаратуру, второй вышел на балкон и, перегнувшись через перила, посмотрел на окна соседнего номера. Заметив между шторой и рамой небольшую щель, он вернулся в комнату, извлек из второго чемоданчика миниатюрную видеокамеру и моток тонкого черного шнура. Кроме того, в кейсе обнаружился видеомагнитофон, рассчитанный на использование компакт-кассет, и, в специальном отсеке, монитор размером с сигаретную пачку. Мужчина соединил камеру и монитор шнуром, щёлкнул тумблером. На экране возникло изображение номера. Мужчина вновь вышел на балкон, достал из кармана крохотную пластинку-штатив, регулирующую угол наклона камеры. Саму камеру он закрепил на верхушке переборки, между балконами. Глядя на монитор, отрегулировал, камеру так, чтобы объектив захватывал максимально возможный участок соседнего номера. Затем мужчина вернулся в комнату, подключил видеомагнитофон, нажал клавишу «запись».
Первый, прикрепив серебристую нашлепку стетоскопа к стене, сделал то же самое. Дрогнули и закрутились валики кассеты, наматывая чужой разговор. Динамик исправно выдавал голоса «подопечных». Они звучали настолько четко, словно четверо похитителей разговаривали прямо здесь, в номере.
* * *
— А где Шустрик? — спросил Тонколицый у Стаса.
— Умер твой Шустрик, — хмуро ответил тот. — Улегся в центре с ножом в горле.
— Кто его? — с любопытством поднял брови Киноактёр.
— Олежек постарался.
Стас достал из кармана плаща две бутылки пива, поставил на стол, с одной сковырнул пробку и принялся пить прямо из горлышка.
— Ты бы хоть стакан взял, — пробормотал Молчаливый.
— И нам бы предложил, — подхватил Киноактёр.
— Перебьёшься, — отреагировал Стас, отрываясь от бутылки. — Вы в «тачке» сидели, когда я в «конторе» загорал.
— А что ты делал в «конторе»? — прищурился Тонколицый.
— Что-что. Повязали меня, вот что.
— Почему? Как?
Тонколицый говорил спокойно, но Стас уловил прозвучавшее в голосе напарника напряжение. Прежде чем ответить, он вновь приложился к бутылке. Ему было необходимо несколько секунд на то, чтобы обдумать сложившуюся ситуацию. Стас не сомневался: эти трое убьют его, если заподозрят, что он ведет двойную игру.
— В ГУМе. Я этого придурка Ивана на крышу загнал. Он вниз сорвался. Кто-то вызвал ФСБ.
— А мои парни что же? — в упор уставился на Стаса Киноактёр.
— М…ки твои парни. Их убили.
— Кто?
— Да откуда мне знать! — рявкнул Стас. — Святой дух, вот кто.
— И что же? — вновь взял слово Тонколицый. — Иван рассказал тебе что-нибудь интересное, прежде чем упасть?
— Ни хрена. Он ничего не знает. Если бы знал — сказал бы.
— Вон как! — Тонколицый прошел к балкону, отодвинул занавеску, посмотрел на плещущийся в неоне вечерний город. — Значит, твоих помощников убили. Шустрика убили. Иван сорвался с крыши, А ты чудом остался жив и здоров. Попал в «контору» и вышел оттуда целым и невредимым через пару часов. Вот так у тебя ловко все сложилось.
Он вернулся к креслу, наклонился вперед, уперся ладонями в подлокотники, замыкая Стаса в кольцо.
Тот пожал плечами.
— Как случилось, так я тебе и рассказываю.
— А знаешь, Стас, по-моему, ты врёшь, — улыбнулся Тонколицый. — Что-то Иван тебе всё-таки наговорил перед смертью. Поэтому-то ты и убил Шустрика. И его ребят, — кивок на Киноактера.
Стас покачал головой, взял вторую бутылку, откупорил, отхлебнул.
— Ты ошибаешься.
— Возможно. — Тонколицый выпрямился, отошел от кресла. — Возможно, я ошибаюсь. А возможно, и нет.
Он повернулся, и Стас увидел в руке бывшего напарника «узи». С громким хлопком из глушителя вырвалось облачко газа. Стас даже не успел оторвать бутылку от губ. Подавился пивом. Янтарный напиток, шипя и пенясь, потек по плащу. Стас выгнулся дутой и тут же обмяк в кресле. Бутылка с глухим стуком покатилась по ковру, оставляя за собой мокрую тёмную дорожку, покрытую белыми хлопьями.
— Надо было сначала узнать, что сказал ему Иван, — буркнул Молчаливый.
— Какая разница! — скривился Тонколицый. — Теперь это уже не имеет значения. Плевать. Завтра утром заберём деньги, кончим заказчика и смотаемся от греха подальше.
— Не нравится мне, что этот кретин в «контору» угодил. — Киноактер кивнул на мертвого Стаса. — А ещё больше не нравится, что его оттуда так быстро выпустили. — Он повернулся к Тонколицему. — Может, ну их на фиг эти бабки? У нас и так по три «лимона» на каждого выходит. Чего рисковать-то зря.
— Ты тоже так думаешь? — Тонколицый посмотрел на Молчаливого.
Тот выдержал взгляд.
— Пожалуй. Стас мог притащить за собой «хвост». И если он притащил «хвост», а тем более если его «колонули», завтра на вокзале нас повяжут. Пятьдесят на пятьдесят, но… Стоит ли рисковать? Куда проще сорваться прямо сейчас. Деньги у нас есть. Документы тоже. Пока «контора» спохватится, мы уже будем загорать на пляже в Рио.
— А теперь послушайте, что я вам скажу. — Тонколицый остановился посреди комнаты, закурил. — Допустим, за Стасом пришел «хвост». Допустим, его «колонули». Ну и что? Что он мог им дать? Наше описание? И что с того? Ни в какой квартире мы не были, ни всяких акциях и слыхом не слыхивали. К взрыву никакого отношения не имеем. Стас — параноик. Мало ли чего он мог им наплести. Продулся нам в карты, вот и решил оговорить, чтобы долг не возвращать. Пошел же не в РУОП, а в «контору», потому что раньше в ней работал. Коллеги. Нас трое — он один. Чьи показания перевесят? Опять же на Курском каждый день столпотворение. Пять тысяч человек в верхнем зале и втрое больше — в нижнем. Торговки, молодняк, рыночники, кого только нет. Входов-выходов много. Человек с сумками в глаза не бросается. Так что засечь нас «конторе» будет непросто.
